Ветер над яром (сборник) - Павел Амнуэль

Поклонившись, Фома к дому пошел, старейшинам золото отдал, рассказал все как было. Они не удивились, будто ждали того. Один сказал:

— Знали мы, что поможет нам дочка Горного, но ты, паря, про то ни ближнему своему, ни дальнему не обмолвись — мало ли что.

Фома с тех пор молчаливее стал, да родне-то не до него. Отец в тайге на охоте либо в поле на пахоте, мать со стариками в огороде али по дому работала. Вот Фома к дочке Горного и зачастил. По знакомой тропе к озеру выйдет, а она уж с новым подарком встречает: самородок али песку золотого отдаст, камней драгоценных, на кои богатеи падкие. Большие деньги за перевалом платили посыльникам с Бухтармы. Те тайными тропами в Россию ходили, Фомы приношенья у купцов на порох да ружья меняли. У парня девчата допытывали, мол, почто часто в горах пропадаешь, а одна-то не знала, не гадала, а что в голову взбрело, то и брякнула:

— Поди, золото отыскал и моет втихую.

Обронила ненароком и забыла тут же, а до Акима слух долетел, к Фоме давай приставать: возьми, дескать, с собою, у меня знакомства, куда золото сплавить. Однако парень разговор его сразу пресек:

— Экие у тебя мысли иудины! Аида на сход, там тебе быстро дорогу укажут!

Аким за руку парня схватил:

— Да это я так, шутейно! — Сам трясется, в ноги кинулся.

Ну Фома и отмахнулся:

— Прочь ступай!

И опять к заветному озеру поспешил Уж который раз был у нее, идет смельчаком, а явился — робость нападает Слушает речи ее разумные да ликом прекрасным любуется, а сам молчит.

— Что ж ты, друг Фомушка, слова не вымолвишь Али скушно со мной — она ему говорит.

Парень то признался, мальчонкой еще лико ее в окне увидал, шибко понравилось А теперь вот душой к ее душе прикипел А что дальше то будет, боится загадывать Время подходит невесту выбирать, а у него думки об ней Глянула девица изумленно да и говорит.

— Не впервой мне слушать признание Другим то даже не краса моя, богатство глянулось, потому вон они глыбами каменными торчат у озера А от тебя слова про душу услышала. — Помолчала и добавила. — Может, будет с тобой у нас что, да только сейчас не ко времени Послушай, какое дело скажу Спас ты многих от бергальской каторги, только не всяк достоин бухтарминской волюшки Акиму-нарядчику, притеснителю твоему бывшему, ни за понюх табаку воля досталась Такой Бухтарме в тягость и чую — беды не сотворил бы, потому приглядеть за ним надоть А сейчас ступай, придет час, свидимся — Прильнула устами к его устам и отпрянула Глянул парень — нет никого, а из пещеры опять вода хлынула Повернул Фома в обратный путь Сам поцелуй ее на устах чувствует Однако слова про Акима из головы не выходят Решил старейшинам рассказать, как Аким пытал его насчет золота А как в городище вернулся, увидел на сходной площади старейшины кругом стоят, перед ними Аким связанный Тут парень узнал — что приключилось к бухтарминскому старожилу забрался, шкурки собольи в мешок поклал и бегом из долины Краденым хотел себе волю купить, да на пере вале словили дозорные, на суд бухтарминцам представили Старейшины и решили вора-изменника на плот связанного посадить, пустить по реке, пущай плывет.

Как ни выл, ни бился Аким, на плот небольшой его связанного посадили, от берега оттолкнули молча, не оглянувшись, в городище ушли Плот по течению тихо сначала плыл А чем дальше, тем шибче течение, перекаты бурливые пенятся Плот, словно щепку, несет, водой окатывает — перевернет и конец всему Аким в ужасе озирается, от страха зажмурился, завопил истошно, но тут же осекся голос его, и сдавленный хрип изо рта вырвался. Арканом шею его захлестнуло, сила неведомая в воду сдернула, к берегу потянула, на камни выволокла. Отплевался, отдышался на суше Аким, глянул вверх — трое на него узкими глазами уставились. Один с усмешкой свирепою кривым ножом путы на ногах Акимовых перерезал, однако руки связанные и аркан на шее оставил. “Попался к лазутчикам”, — Аким догадался. Воин жестом встать приказал, дернул аркан, и потрусил Аким за джунгаром.

Бухтарминцы про то не знали, не ведали, за заботами совсем Акима предали забвению, будто и не было. Сами пахали, сеяли, на рыбалку ходили, а коли черед подходил, в дозоре стояли. Джунгары-то все боле тревожили, лазутчиков засылали, а то и отряды мелкие. Однако всегда дозорные упреждали, жителям кострищами знак подавали. Зажгут хворост на одной горе, дым столбом поднимается и по цепочке на других вершинах загорается. Фома не раз уж в дозорах бывал, за сметку, за ловкость его уважали, а дозорные говорили:

— Коли Фома при нас, лазутчика не проглядим!

Как-то в свободный час Фома малиной на склоне лакомился. Дочку Горного вспоминал, она-то боле на глаза ему не показывалась и тропы к своему озеру позакрыла — как ни пытался Фома, ни одной не нашел.

Давит языком парень спелые ягоды, сладким нектаром во рту они растворяются. “Чего ж это я один?”-смутился Фома, дружков-дозорных тоже решил порадовать, в полог рубахи стал собирать. И почудилось — тень чья-то за камнем мелькнула. “Поди, девица меня скараулила!” Фома с улыбкою затаился в кустах, но тут языка непонятного говор услышал. Прильнув к земле, голову чуть приподнял и увидел: из-за камня двое в малахаях выскочили, крадучись в лес побежали. Фома к дозорным бегом, старшему другу своему Кузьме обсказал что и как, Кузьма глянул из-под бровей:

— Ишь ты, зоркий да чуткий, лазутчиков углядел. Однако и мы не промах, на прицеле давно держим. Не знаем вот только, полезут когда, потому мужиков не хотим беспокоить — жатва в разгаре, воевать некогда. Беда, коли в этако время полезут — на их тьму нас всего семеро. — И за плечо парня взял. — А ты осторожней будь, неровен час уследят, стрелу пустят али самого утащат в полон. — Потом глянул в небо, сказал задумчиво: — Луна из-за гор вышла, время мое наступило. А ты спи, с утра тебе в дозоре стоять…

Растянулся Фомка перед костерком, думает: “Куда это исчезла девица — дочка Горного?” От тепла разомлел, не заметил, как задремал. Вдруг навалилась на него тяжесть великая, очнулся, по рукам, ногам спутанный, и голова чем-то обмотана — ни глаз не открыть, ни крикнуть не может. Чьи-то руки схватили, потащили неизвестно куда. Долго несли, потом наземь бросили. С головы мешковину сорвали. И услышал Фома гортанную речь незнакомую, и увидел: в ущелье большом костры горят, и у каждого по десятку и более воинов. Тайша17 джунгарский в парчовой шапочке, соболем отороченной, в халате шелковом, от костра поднялся, сказал что-то. Старичок-толмач сухонький перевел:

— Кратчайшей дорогой проведи нас в Бухтарму, чтоб другие дозоры не заметили. Золота отвалим, коня дадим, кон-тайше великому на службу определим.