Звездный легион. Сборник фантастических произведений - Андре Нортон

— Какие ассоциации они у вас вызвали?

На лице Мак-Кена застыло странное выражение.

— Перед моими глазами возникла картина играющего в церкви органа. Потом она резко изменилась, и я очутился на политическом митинге, где кандидат использует быструю стимулирующую музыку с тем, чтобы сделать всех счастливее, — он умолк, затем тихо добавил: — Так вот как вы можете победить на выборах!

— Это лишь один из методов.

Лицо Мак-Кена выдавало его напряжение.

— Боже, какая же сила в ваших руках!

— На меня она не действует.

— Но вы контролируете ее. Вы же можете управлять всей человеческой расой.

— Младенец получает первые навыки контроля, когда учится ходить, двигать руками, разговаривать. Почему же не распространить контроль на гипнотизм, химические реакции, эффекты, даваемые пищеварением? Это было возможным сотни лет назад и предохранило бы от множества болезней, сердечной боли, катастроф, которые возникают из-за неумения использовать в полной мере собственные тело и разум.

Мак-Кен снова повернулся к прибору в форме веретена.

— Как он работает?

— Это набор электропроводящих кристаллов. Вы знаете как может искажать электричество некоторые кристаллы? При возникновении какого-либо изменения, образуется ультразвуковая вибрация, проникающая через органы слуха в мозг и стимулирующая его. Я могу играть на этом приборе, как музыкант играет на своем инструменте, создавая определенный эмоциональный настрой, слишком сильный для того, чтобы человек, не получивший специальной подготовки, мог ему сопротивляться.

Мак-Кен повернулся к креслу и сел. Он сильно побледнел.

— Вы меня напугали, — тихо сказал он. — Все это кажется мне не очень этичным, и я ничего не могу с этим поделать.

Гросвенф некоторое время смотрел на него, затем наклонился и нажал на какую-то кнопку. На этот раз звук был печальным и нежным. В нем была какая-то незавершенность, как будто бы воздух продолжал вибрировать, когда сам звук уже давно исчез.

— А что на этот раз? — спросил Эллиот.

— Я думал о своей матери. Мне вдруг страшно захотелось домой. Я захотел…

— Это опасно, — нахмурился Гросвенф. — Если я усилю это внушение, некоторые из людей могут вернуться к первоначальной позиции. — Он еще раз что-то перенастроил. — А если так?

Он вновь нажал на кнопку пуска. Раздался звук, похожий на колокольный звон, и эхо отозвалось ласковым перезвоном.

— Я был ребенком, — сказал Мак-Кен, — и укладывался спать. Да, но я не хочу спать. — Он не заметил, что перешел в разговоре на настоящее время. Затем он непроизвольно зевнул.

Гросвенф открыл ящик стола и достал два резиновых шлема, один из которых он протянул геологу.

— Наденьте, на всякий случай.

Один шлем он надел на свою голову, в то время как его компаньон с видимой неохотой натягивал другой.

— Думаю, из меня не получится Маккиавелли, — заметил Мак-Кен. — Я полагаю, что вы попытаетесь доказать мне, что бессмысленные звуки использовались и раньше, чтобы разбудить эмоции и повлиять на людей.

Гросвенф в это время занимался прибором и сразу не ответил. Откинувшись на спинку кресла после окончания настройки аппарата, он высказался более откровенно:

— Люди считают что-либо этичным или неэтичным в зависимости от ассоциаций, возникающих в данный момент в их сознании, или рассматривая проблему в перспективе. Это вовсе не означает, что ни одна из этических систем не имеет ценности. Сам я склоняюсь к тому мнению, что нашим этическим мерилом может быть то, что приносит пользу подавляющему большинству при условии, что это не сопряжено с унижением или с ограничением прав тех индивидов, которые не смогли к этому приспособиться. Общество должно учиться спасать больных и учить невежественных, — теперь в его голосе звучала настойчивость. — Заметьте, пожалуйста, что никогда ранее я не использовал это изобретение. Я никогда не использовал гипноз, не считая того случая, когда Кент захватил мой отдел, но сейчас я намерен его использовать. Со времени старта я мог бы заманивать сюда людей, стимулируя их дюжиной различных способов. Почему я этого не делал? Потому что деятельность «Некзиального общества» базируется на своде этических норм, обязательных и для его членов и для его учеников, и эти нормы тоже входят в мою систему. Я могу обойти их, но с огромными сложностями.

— Вы и сейчас их обходите?

— Нет.

— Тогда все это мне представляется слишком неопределенным.

— Совершенно верно. Сейчас, как никогда, я твердо убежден в том, что мои действия справедливы и никаких спорных или эмоциональных проблем не возникает. — Так как Мак-Кен молчал, то Гросвенф продолжил: — Думаю, вы создали в своем воображении образ диктатора, силой устанавливающего демократию, то есть мой образ. Но это неверно, потому что управление летящим кораблем можно осуществлять только псевдодемократическими методами. И самой большой трудностью является то, что к концу путешествия меня должны воспринимать всерьез.

— Думаю, вы правы, — вздохнул Мак-Кен и посмотрел на экран.

Гросвенф проследил направление его взгляда и увидел, что люди в скафандрах пытаются идти вперед, отталкиваясь от стены. Их руки изо всех сил упирались в стену, но нападающие испытывали какое-то сопротивление, и результаты их действий были ничтожны.

— Что вы собираетесь делать? — снова заговорил геолог.

— Собираюсь заставить их спать… вот так, — он чуть тронул рубильник.

Раздавшийся звук, казалось, был не громче прежнего, но люди, находившиеся в коридоре, повалились на пол.

Гросвенф встал.

— Звук будет повторяться через каждые десять минут, а резонаторы, расставленные мною на корабле, подхватят и передадут сигнал. Идемте.

— Куда?

— Я хочу установить рубильник в главной осветительной системе корабля.

Он установил рубильник в кинозале и через минуту направился в коридор. Повсюду на их пути попадались спящие люди. Вначале Мак-Кен удивлялся, потом замолчал и с тревогой стал озираться по сторонам.

— До чего же трудно себе представить, что люди могут быть такими беспомощными! — наконец сказал он.

— Дело обстоит хуже, чем вы думаете, — заметил Эллиот.

Теперь они находились в аппаратной. Он поднялся на нижний ярус системы управления. На установку рубильника ему понадобилось меньше десяти минут. Потом он молча сошел вниз, не объяснив Мак-Кену что сделал или намеревался сделать.

— Ничего им не говорите, — сказал он Мак-Кену, — если они что-нибудь узнают, мне придется пробовать еще один вариант.