Счастливая Жизнь Филиппа Сэндмена - Микаэл Геворгович Абазян

Это хорошо, потому что для начала я хочу полностью проверить помещение и выявить его слабые узлы, если таковые есть. К полудню придет Ленни и мы его запустим сюда, как кота в новую квартиру. Этот чувак уникален! Его хлебом не корми, только дай что-нибудь починить. Если что-то не так с проводкой, трубами, стенами, потолком, полом, не знаю чем еще, он это обнаружит, составит список неисправностей и стратегию их устранений, укажет точные сроки их исполнения и лишь спросит, когда можно начать работать.

Филипп включил чайник, и в воздухе почему-то повисла тишина, словно собеседники, несмотря на голубоватый свет индикатора, подтверждающего начало процесса кипячения воды, хотели убедиться в том, что он на самом деле работает. Лишь когда едва уловимый шум, производимый водой в чайнике, начал усиливаться, разговор был продолжен.

— К часу, как я сказал, подойдет Ласло. Он еще раз проверит состояние имеющейся аппаратуры, кабелей, выскажет свое мнение по поводу того, как улучшить акустику, и тоже начнет действовать. Ленни к тому времени уже закончит работу, и мне хотелось бы, чтобы он успел отдохнуть и скоординировать с Ласло свои действия. Жалко, что я не смог договориться с МиниМаксами. Не смог связаться…

— А это кто такие?

— Слушай, а ведь я так и не успел вам о них рассказать. Это световики, те двое лысых — помнишь их с вашего спектакля?

— Да, конечно, помню. Мы их все «лысыми» называли между собой.

— Это хорошо, что между собой, а то неудобно бы вышло. Они, конечно, парни такие, что особо бы от ваших слов не пострадали, но делать этого все равно не стоило бы. История у них интересная и парадоксальная. Братья с разницей в полтора года, которых назвали длинными и нестандартными именами, соответственно Максимилиан и Минервино. Старшего дома звали Максом, а младшего — Минни, и это несколько раздражало его, ведь имя Минни довольно редко присваивается мальчикам. После армии старший решил отпустить волосы, и за три года отрастил нехилую шевелюру. Как назло, именно в это время младшего диагностировали с так называемой alopecia universalis — полное облысение.

— Что, болезнь такая? — удивленно подняв густые брови, поинтересовался Симон, все это время внимательно вслушивающийся в постепенно затихающий на фоне шума вскипающего чайника голос Филиппа.

— Ага. Аутоиммунное заболевание, при котором теряют растительность. В его случае — universalis, то есть полностью. Вот и получился Макс с максимальной длиной волос, и Минни — вообще без оных. Узнав об этом, Максимилиан сбрил всю растительность, до которой только смог дотянуться, а после сделал себе тотальную эпиляцию. Отличные ребята, просто немного необщительные. МаксиМинами или МиниМаксами их называют самые близкие и проверенные временем знакомые, и так как я таким и являюсь, меня особо не интересовало как они представляют себя другим людям, а сам я так их и не представил вам.

Вскипел чайник, и Симон, залив чайные листья водой, отставил его в сторону.

— Выбирай себе чашку повкуснее, я ее ополосну и как раз можно уже будет чай пить. Вот, по круассану нам с тобой.

— Ух ты, какой хозяйственный! — приятно удивился Филипп. — Вот спасибо! Мне вон ту зеленую кружку давай.

— Интересные у тебя знакомые, даже имена у них интересные, — признавался Симон, обдавая кружки кипятком. — У некоторых их аж по два — «официаль» и «казуаль». И все — с интересной историей.

— А что ты хочешь? Каждый человек — история. Ее просто надо суметь увидеть со стороны и правильно пересказать. Мы с Аароном, Я'эль и Саадом во время нашего уикенда рассказывали друг другу такие вот истории… Иногда думаешь, что просто слушая их, ты уже растешь как личность, совершенствуешься. А если историю рассказывать без интереса, без любви, без чувства, словно читая сухой текст, то такое повествование может вообще отбить охоту от подобного занятия. А ведь, вот я думаю сейчас о нас… о, спасибо! — он принял протянутую ему Симоном кружку ароматного чая. — Говорю, я вот думаю о нас и о том, что ведь в театре то же самое происходит. Сыграешь с пониманием, с любовью — заденешь сердца, а нет — потратишь чье-то время зря, не говоря уже о своем собственном. Ну, жизнь-то всегда сможет обернуть твою собственную неудачу тебе же на пользу, ведь как-никак это будет еще одним уроком, но вот чужое время — с этим надо поаккуратнее. Надо стремиться сыграть хорошо. И не обязательно своей игрой или рассказанной историей или спетой песней кого-то сделать лучше, но надо постараться дать им шанс хотя бы задуматься. Сохранить любовь. Оставить ее в живых. Включить зрителей в историю, так, чтобы их жизненные ценности смогли бы стать созидательными, если можно так сказать. Вот мы и будем исправлять в душах людей то, что им успели напортить. Чай — потрясающий!

— Ну еще бы! Мой самый любимый. Я его только сам пью и друзьям предлагаю. Угостим им и мастера твоего… как звали его?

— Леонид, Ленни. Ага, пусть только поработает сначала. С Ласло можешь не церемониться — он спец по кофе. И не спец, а просто предпочитает кофе. Слушай, я все это время хочу спросить, что у тебя лежит в этой полупрозрачной стеклянной посудине?

Так они провели оставшиеся минут двадцать, пока ровно в полдень не зазвонил телефон Филиппа.

— Если ты мне правильно объяснил, а я правильно тебя понял, то сейчас ты услышишь стук в дверь. Открывай тогда уже! — энергично прозвенел в трубке высокий голос, после чего прозвучал обещанный стук в дверь.

Они поспешили вниз и, впустив Ленни в помещение, Филипп представил друзей друг другу.

— Звонок не работает — это раз, — улыбаясь двумя рядами желтоватых, но здоровых зубов, открыл счет недочетам Мастер по Всему. — Инструменты — не для тебя, не переживай, — добавил он, объясняя наличие сумки, которую поставил у входа, после чего привычным движением вытащил из нее блокнот.

— Нам надо сделать так, чтобы он был слышен не во всем помещении, а в определенных местах, может быть даже стоит использовать альтернативную сигнализацию, световую, скажем… — не теряя ни секунды, принялся знакомить его с задачами и возможными вариантами их решений Филипп, пригласив