(не) Мой Боно (СИ) - Ельская Ингрид

— Ты же знаешь, что это Лиза звонила тебе с шантажом?

— Она совсем обезумела, — с горечью протянул Боно, — я так и не нашел эту мразь. Как сквозь землю провалилась.

— Она постоянно была рядом со мной. Руслан сказал, что она звонила из квартиры, где я жила с девочками или откуда-то рядом. Он даже думал, что это я звонила. Эта Лиза была постоянно рядом со мной и мне страшно, что она попробует отобрать у меня Игоря, — делюсь переживаниями и добавляю, — Каспер не смог сказать, что за мужчина помогал ей.

— Что за мужчина? — Боно напрягся.

— Не знаю, Никита не смог ничего толкового сказать. Весь в черном, среднего роста, темные волосы. Представился Кириллом, но не факт что имя настоящее.

— Кирилл и весь в черном, говоришь, — Боно задумался, медленно поднялся на ноги и почесал свою обросшую щеку., — я проверю кое-что. Ты еще кому-то говорила про то что знаешь? — я молчу, он берет мой подбородок и тянется к губам с поцелуем, но замирает в предельной близости. — Говорила?

— Нет, — сокращенная дистанция опьяняет и я не могу отвести взгляд от чувственных губ, которые не торопятся меня целовать, усиливая желание самой совершить на них нападение. Но Рома не дает этого сделать, отстраняется от меня, о чем-то думая и уходит к окну.

Видя, что он загрузился, решаюсь подойти и подобно кошке, прижимаюсь к нему сбоку, обнимая накачанный торс и блаженно закрываю глаза, когда родные руки в ответ обнимают меня.

— Останешься сегодня здесь? — замечаю, что он играется брелоком от авто. Мне не хочется, чтобы он уезжал. Сейчас, мне как никогда нужна поддержка и ласка. Хочется просто закрыть глаза и чувствовать его тепло. Мне сложно переварить полученную информацию, кажется, будто всё это нереально или я просто сплю.

— Одно твое слово, и я весь твой, — повторяет он сказанные возле аэропорта слова и поворачивается ко мне, чтобы в очередной раз захватить в свои объятия и прижать к своему горячему телу. В ноздри бьет его пьянящий парфюм с нотками мускуса и цитруса, которыми хочется затянуться, как первой сигаретой после напряженного дня. Рядом с этим чертом я слабею. Все условности и правила канут в бытие, потому что главное, что он со мной, я могу прижиматься к такому родному и желанному телу, как завороженная проводя по нему подушечками пальцев. И меня жутко заводит то, как дыхание Боно становится более глубоким, стоит мне только попросить:

— Ром, поцелуй меня?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 84

Они сказали, что ты моя пропасть.

Что с тобой я сгорю, как в аду.

Но уже завертело нас в лопасти

И не с тобой, а без тебя пропаду.

По мне лучше сгорать и до пепла,

Но от ласк и твоих серых глаз.

Чем рыдать, хороня рядом с кем-то

Воспоминания, чувства, о нас.

Я скучала. По этому безбашенному чувству эйфории, когда язык моего сумасшедшего Боно врывается в рот, чтобы установить там свои порядки. Когда от его напора не хватает в легких кислорода и ты жадно хватаешь ртом воздух в секундных передышках между поцелуями. Мой Боно колется щетиной о нежную кожу и та сразу начинает гореть и это приятно. Я чувствую, что оживаю.

Горячий… Нет, обжигающий. Дерзкий и жадный. Голодный после долгой разлуки и сметающий постепенно границы. Таким был наш поцелуй. Мы, как дикие звери, набросились друг на друга, убирая все обиды и недомолвки на задний план. Сейчас мы оба нуждались в обезболивающем против душевных ран, которые нас хорошо потрепали. И лучший наркоз — потонуть друг в друге.

Мне этого не хватало весь год. Запала и даже жесткости, в котором Рома судорожно прижимает меня к себе, дрожа от возбуждения, а после сажает на подоконник и располагается между ног. Оторваться не может от моих губ, подобно вампиру впиваясь в них снова и снова, затем перебрасывается на шею, чтобы клеймить ее сладкими укусами. А я ее покорно подставляю, покрываясь мурашками удовольствия.

— Я умирала без тебя, — захлебываюсь под его натиском, запуская ногти в широкие плечи, — думала, тоже умерла с тобой.

— Я тоже, Люцик, я тоже, — шепчет в ответ, захватывая подбородок пальцами и снова целует, смакуя мои губы, наслаждаясь ими. Он еще не насытился мной, всё впереди, но немного успокоился. Вряд ли нам хватит одной ночи чтобы компенсировать весь голод, что накопился за время разлуки.

Мы были голодны друг по другу. Я чуть с ума не сошла от ласк и продолжала погружаться в наше общее сумасшествие прямо на подоконнике кухни, утаскивая за собой Боно. А он и не против, в параллель с поцелуями, лаская мои бедра, с каждой секундой сжимая их ладонями сильнее. Низ живота болезненно заныл, когда я ощутила горячие пальцы на промежности. Они ласкали меня сквозь намокшую ткань трусиков, заставляя елозить на подоконнике в ожидании большего.

В Боно борется нетерпение и желание подразнить меня, но медля, он и себя подвергает пыткам, мучая уже наверняка болезненный стояк, который выпирает в джинсах. А я подобно змею- искусителю, тянусь к бляшке его ремня, ловко расстегивая её, следом пуговицу, чтобы запустить шаловливые ручонки внутрь. Как бальзам на израненную душу его хриплый полустон и каменный член в моей маленькой ладошке.

— Игорь может проснуться, — всё, что может прохрипеть Боно, внезапно отстраняясь от меня и застегивая джинсы. Я не успеваю сориентироваться, как он переносит меня в спальню и бросает на пока что прохладную постель. Пошло, но безумно возбуждающе. Он специально не выключил свет, чтобы любоваться. Его фетиш — видеть мои глаза, растрепанные волосы, покусанные губы и ярко говорящие эмоции при накрывающем оргазме.

— Я бы попросил, чтобы ты мне станцевала, но не хочу будить сына, — хрипит и как завороженный наблюдает за пояском от халата, который улетает в сторону, и за тем, как шелковая материя спадает с моих плеч. На мне одни лишь черные трусики и те — насквозь мокрые.

— Нет, Боно, — игриво закусываю губу и ласкаю свою грудь руками, — теперь танцевать мне будешь ты.

Специально дразню своего зверя, дезориентирую его, распаляю. Сексуально облизываю губы, сжимаю набухшие соски, пытаясь вести нашу игру, но быстро сбиваюсь, видя, как Рома снимает с себя черную футболку, не разрывая со мной зрительного контакта. Взгляд не отводит, плавит стальными глазами, а я чувствую, как низ живота снова предательски сводит от безупречного тела, которое вижу перед собой и рефлекторно сжимаю бедра. Рома едва заметно улыбнулся. Понял мои мысли. Для него я, как раскрытая книга.

Снова облизываю губы, завороженно следя, как Боно уже снимает джинсы и остается в одних боксерах, которые не могут скрыть его возбуждение. Это мое воплощение тестостерона, в котором хочется утонуть, попробовать его на вкус. Сойти с ума и кайфовать от своего безумия.

Жду, когда он подойдет ближе и встаю на край кровати, чтобы дотянуться до его губ. Жадно припадаю к своему змею-искусителю с поцелуями, ведя влажную тропу с губ на шею, изучая широкие плечи и спускаюсь к груди. Задерживаюсь на левой стороне, видя след от пулевого и аккуратно провожу по нему подушечками пальцев.

— Больно? — поднимаю на Рому глаза, в которых читается моя боль от того случая.

— Твои слезы больнее, Люцифер, — он не хочет об этом говорить, убирая мою руку от ранения и кладет ее пах, показывая, чтобы сжала его член пальцами и похотливо поедает меня взглядом. Ему хочется ласки, овладеть мной, а не вспоминать покалеченное прошлое. Он хочет меня и открыто об этом заявляет.

И я поддаюсь.

Опускаюсь на колени, облизываясь, как голодная кошка, стягивая с него боксеры и выпускаю наружу уже давно готовый член. Сжимаю сильнее его в руке, возбуждаясь до предела, когда вижу, как дыхание моего мужчины становится более глубоким, а взгляд — затуманенным. Я помню, как любит Боно: пожестче, наглее, глубоко и глаза в глаза, поэтому не отрываю взгляд, захватывая губами горячую головку и стараюсь вобрать в себя его член как можно глубже. Рома подался вперед бедрами, задавая ритм и глухо застонал.