Король русалочьего моря - Т. К. Лоурелл

И думалось совершенно не о том, что тут у них живет в воде и почему, а о том, что жизнь – совершенно замечательная штука, лучше, конечно, когда ничего не болит, но и так ничего, сойдет вполне.

– Ты пошел плавать с русалками, – сказала она звездам и нехотя повернула голову; голос ее был еще хриплым, и она откашлялась. – Потом они тебе спели, и ты совсем сбрендил. Целовался с ними. – Вот уж чего бы она с удовольствием не вспоминала! – Потом они стали заманивать тебя глубже. Ты в курсе, что они едят людей?

– Со мной было бы все в порядке, – заверил фламандский псих. – И это не объясняет, почему вы оказались в воде, сеньора. И… целовался с ними?

Тут он вдруг задохнулся и покраснел. Здесь, в свете маяка и звезд, это было вполне заметно.

– Не может быть… Сеньора…

– По-моему, ты совсем ненормальный. Хуже Фелипе. Он хотя бы понимает, какая из авантюр может закончиться смертью.

Она снова закашлялась и резко, рывком, села. Голова тут же закружилась, в висках застучало активнее. Посидеть, надо посидеть, и только потом вставать… Она закуталась в плед насколько могла.

– Я жду вас дома, – тихо сказала Анна. – Надо предупредить отца. Вам обоим нужен врач. А еще я попробую объяснить все тете Августе раньше, чем она увидит тебя в таком виде, Ксандер.

Исабель не заметила, когда Анна ушла – она была слишком занята, пытаясь согреться, и чувство времени и пространства как-то поплыло, – и тут перед ней оказался уже Ксандер.

– Надо идти домой, сеньора, – он старательно не смотрел ей в глаза. – Идти можете? Позвольте вам помочь.

Исабель подняла голову от коленок, в которые уткнулась лбом в попытке остановить кружение окрестного мира, и вздохнула:

– Принц, я прошу тебя больше не купаться с русалками. Я же говорила, что не позволю убить тебя. Как твой сюзерен, я лучше сделаю это сама, когда ты меня окончательно разозлишь.

– Я могу вас понести, сеньора.

– Думаю, это будет слишком, – сказала она. – Хватит на сегодня романтики и драмы. У меня обожжены руки, а не ноги.

Встать, впрочем, оказалось не так-то просто, тем более сохраняя достоинство: сначала она встала на колени, а потом поднялась как могла осторожно, но помогло это слабо: голова закружилась снова, и она чуть не упала. Но худо-бедно поймав равновесие, она побрела в сторону дома, чувствуя, как рядом, на расстоянии вытянутой руки, идет готовый подхватить ее Ксандер.

В доме горел свет, а на пороге стояли отец Ксандера, Герт и Анна. Герт первый шагнул навстречу Исабель, и вот он разрешения спрашивать не стал, а подхватил ее на руки, не обращая внимания на слабые протесты.

– Хорошо, что живые, – вздохнул Йонатан. – Мама извелась вся. Завтра она тебе устроит. – Фламандец улыбнулся и кинул сыну сухую рубашку. – Иди наверх, переодевайся и к дяде, потом поговорим.

Герт уже занес Исабель внутрь – кожи коснулось наконец-то тепло, – а потом вверх по лестнице, и наконец опустил на кровать, склоняясь, чтобы осторожно отвести волосы от ее шеи.

– Что болит? – спросил он. – Укусы есть? И что случилось с шеей? Это не русалочьи следы.

– Я принесла сухое удобное платье, сеньора, – подала голос Анна, тоже оказавшаяся в комнате, хотя когда и как, Исабель не отследила. – Ваше порвано.

Исабель посмотрела на себя: юбка разодрана в клочья, рукава сожжены… ничего не сказать. Видел бы ее сейчас дед, выпорол бы за неподобающий для представительницы древней благородной фамилии вид. Собственноручно.

Что бы он сделал, если бы узнал, что она полезла в воду за скользкими тварями от самонадеянности – а теперь, когда боевой восторг ее оставил, внутренний голос с отвратительной правдивостью именно так это и назвал, – она думать не хотела. Ей и перед собой было достаточно стыдно. Вообразила себя непобедимой воительницей, как же!

– На Ксандере много новых ожогов? – тихо спросил Герт ван Страатен.

– Запястья и немного щека, если я все правильно помню…

– Спасибо, – Герт обернулся от стола и серьезно посмотрел на нее. – Спасибо вам большое, сеньора.

Анна снова вошла, на этот раз неся дымящуюся глиняную кружку.

– Вам бы в сухое, – мягко сказала она. – И выпейте вот это, согреет и успокоит.

– Мне кажется, я спокойна до крайности, – фыркнула Исабель, хотя одна рука ее поневоле потянулись к излучающей тепло кружке, а вторая – к шее, осторожно щупая. – У принца, оказывается, сильные пальцы.

– И все-таки выпейте, сеньора, – твердо сказал Герт. – Так это Ксандер так с вашей шеей постарался? Я пойду надеру ему уши, а вы переоденьтесь пока в сухое и выпейте. Станет гораздо лучше, вот увидите.

– Давайте помогу, – Анна подошла поближе. – Ох, ну и синяки… – Но смотрела она вовсе не на шею, а в глаза Исабель. – Почему вы полезли за ним в воду? Это было опасно.

«Меня напугали русалки, а когда чего-то боишься, надо смотреть страху в глаза. Поэтому я очертя голову полезла в воду». Нет. Пожалуй, этого говорить не стоило.

С другой стороны, напугали ее не только русалки, и вот это, наверное…

– Потому что он мой вассал и тут сошел с ума. Может, вам это и привычно, а я иначе на это смотрю. И я дала слово следить за его безопасностью.

– Вот как? – голос фламандки был тихий и почти бесстрастный. – Очень необычно рисковать жизнью ради того, кого вы ни во что не ставите, правда?

«Иногда лучше слушать, чем говорить, и всегда лучше подумать до того, как говорить», – сказал ее внутренний голос с интонацией Одили, и Белла несколько секунд пособиралась с мыслями и словами.

– Ну… вообще-то он полезный. – Помолчала. – И… умный. Когда не лезет целоваться к русалкам. – Еще помолчала и решилась: – И я обещала герцогу и Фелипе, что буду за ним присматривать. Только он очень упрямый, и все время меня раздражает. И дядю Франко тоже.

– Упрямый? Пожалуй, сеньора, – прохладные руки Анны осторожно снимали с Исабель обрывки платья. – Он один из последних принцев великой династии. А кровь не водица.

– Зачем вы мне это говорите?

– Хочу, чтобы вы поняли его, сеньора, – Анна подала ей полотенце. – И спасибо вам, что заботитесь о нем. Это неожиданно. Я думала, в вашей семье только сеньор Фелипе может быть… таким.

В полотенце тоже очень хотелось закутаться – оно было мягкое и толстое, – но выдано было не для того, и Белла, вздохнув, стала использовать его по назначению.

– Мне не нужно его понимать, Анна, – сказала она мрачно. – Я не Фелипе и не хочу такой быть. Я не хочу привязываться к