Дорогой длинною - Анастасия Дробина

– И как живут? Кузьма-то с этой?..

– Плохо. - коротко отозвалась Варька, расправляя на верёвке мокрую рубаху Ильи. - Как ей теперь жить хорошо? И с кем?

– Шляется, что ли?

– Данка-то? - удивилась Варька. - Нет… Вот Кузьма похаживать начал. Да ей, кажется, без вниманья. Думаю, что разбегутся они скоро. К ней гости разбогатые ездят - только у Настьки такие раньше были. Тысячами трясут.

Что ей Кузьма? Так, перебиться пока…

– Как Яков Васильич? - помолчав, осторожно спросил Илья. - Настьку не проклял?

– Знаешь, нет. - помолчав, ответила Варька. - Даже портрет её, который студент Немиров зимой рисовал, как висел в зале, так и висит, Яков Васильич снять не дал. Но, правда, и не говорит про неё ни слова. И другим говорить не позволяет. - она вдруг бросила развешивать бельё, повернулась к брату, блеснув глазами из темноты, вытерла руки о фартук.

– Ты не беспокойся. Я думаю, отойдёт он через год-другой, вы приехать сможете.

– Это Настька сможет. - буркнул Илья. - А меня он и через двадцать лет увидит - прихлопнет. Да не маши ты руками, сама знаешь… Расскажи лучше, как Арапо. Не женился, случаем, тоже?

– Угадал. - спокойно сказала Варька. Илья недоверчиво повернулся к ней.

– Шутишь?

– Какие шутки… Месяц назад девочку из болгарского табора украл.

– Ну и дела-а… - протянул Илья, запуская обе руки в волосы и старательно ероша их. Затем, не глядя на сестру, сказал:

– Так вот ты чего явилась…

– Коли я тебе без надобности - завтра же назад уеду. - сухо отрезала Варька. - Меня, между прочим, все остаться уговаривали, даже Яков Васильич. А я, как дура, к тебе помчалась, думала - помощь нужна…

– А как же! Знамо дело, нужна! - торопливо сказал Илья. - Да без тебя Настька тут в стручок загнётся вовсе! Вон, ходит прозрачная, от ветра шатается, Гришка с голоду орёт… Нет, ну ты видала его, на меня-то ведь он похож?

– Видала. - Варька улыбнулась в темноте. - Прости, конечно, но - одно лицо с Настькой.

– Тьфу, и ты туда же… - проворчал Илья, и Варька с усмешкой похлопала брата по плечу.

– Не беспокойся. Через год Гришка переменится совсем, может, и станет, как ты. Да к тому же, не последнего ведь родили. Настька тебе ещё полные углы накидает.

Илья с некоторым сомнением покосился на дом, в котором горело одно окно, но ничего не сказал. В окне появился тёмный силуэт Насти с ребёнком на руках, послышалась негромкая песня:

Спи, мой маленький, усни,Сладкий сон к себе мани.В няньки я тебе взялаВетра, солнце и орла…

– Ох, красота… - заслушалась Варька, делая шаг к дому. - Вполсилы поёт, а сердце так и ноет… Ты на землю садиться не решил ещё? Жалко Настьку, пропадает талан-то…

– Отвяжись! - резко сказал Илья. - Все кишки вы мне вымотали! Не дождётесь!

Резко развернувшись, он зашагал к дому. Скрипнуло крыльцо, хлопнула дверь. Варька осталась одна. Некоторое время она стояла неподвижно, грустно улыбаясь и слушая песню Насти. А когда та смолкла и свет в доме погас, Варька вздохнула, перекрестилась и вернулась к белью.

Варька легла спать далеко заполночь. На рассвете сквозь сон она слышала, как поднялся брат, как Настя, шлёпая босыми ногами по полу, собирает на стол, как они разговаривают вполголоса, как Илья уходит, но встать было немыслимо, и Варька, повернувшись на другой бок, засопела ещё слаще. Ей снилась Москва, сияющий огнями ресторан, Илонка в таборном наряде, отплясывающая на паркетном полу, улыбающиеся лица хоровых и - боль, острая боль под сердцем, и бегущие по лицу слёзы, от которых она и проснулась.

Было раннее утро, через подоконник тянулись солнечные лучи, во дворе, на старых вётлах, гомонили птицы, где-то в конце улицы орал петух. Настя в одной рубашке, с полураспущенной косой, сидела на кровати, кормила грудью сына. Увидев сонную Варьку, сползающую с сундука, она улыбнулась:

– Выспалась?

– Слава богу. - Варька, отвернувшись, поспешно вытерла залитое слезами лицо. - Чего не разбудила-то?

– Зачем? Что я - сама мужа не накормлю? Вон, пошёл на Конную, через неделю снимемся. Илья уж замучился совсем.

– А ты?

Настя улыбнулась, не ответила. Варька, нахмурившись, посмотрела на её тонкие, исхудавшие руки, которыми Настя бережно придерживала малыша, на впадины под скулами, на шрамы на левой щеке. Хотела было что-то сказать, но в это время с улицы послышался надсадный детский писк.

Машинально Варька посмотрела на Гришку, но тот сладко чмокал у груди матери. Они с Настей переглянулись, одновременно пожали плечами.

– Коты орут? - предположила Настя. - Они тоже ровно дети…

– Да нет, точно дитё. - Варька встала. - Может, в гости кто из цыган явился?

Пойду гляну. А ты сиди корми, не вскакивай!

Беспокойство Варьки выросло до огромных размеров, когда она увидела стоящую возле крыльца круглую корзинку. Сердитый, голодный писк раздавался именно оттуда. Варька подкралась на цыпочках, заглянула.

Малышке было не больше месяца от роду. Маленький коричневый комочек с чёрным пухом волосенок, плотно зажмуренные глаза, крупные слёзы, бегущие по сморщенному личику, открытый ротик. Она была завёрнута в грубую серую холстину, но каким-то образом размоталась и лежала голенькой, разводя в стороны кулачки, словно грозя ими и требуя еды.

– Дэвлалэ… - ахнула Варька, садясь на землю рядом с корзинкой. - Этого недоставало! Ну что же это за… Но тут девочка закричала ещё сильнее и пронзительней, крошечные кулачки задрожали от плача, и Варька поспешно взяла её на руки.

– Мокрая вся насквозь… Да не вопи ты, не разрывайся, сейчас придумаем что-нибудь… - она поднесла ребёнка ближе к глазам, пристально всмотрелась… и ахнула. Собственный сын Ильи, сопящий сейчас у материнской груди, не был так похож на него, как этот подкидыш.

– Господи, кобель проклятый… Да что же это… Что же теперь будет… Да откуда ты взялась на наши головы, у какой потаскухи наглости хватило… - испуганно шептала Варька, не чувствуя, как выворачивается и вопит малышка у неё на руках. - Ну что же мне делать, куда тебя девать, горе моё?..

– Варька, что там?

Вздрогнув и чуть не выронив девочку, Варька подняла голову. Настя, как была, в рубашке, стояла на пороге, жмурилась от солнечного света, заливавшего двор. Варька вскочила, прижимая к груди малышку и зачем-то пытаясь закрыть её рукавом. Настя недоумённо улыбнулась:

– Что ты там прячешь? Младенец? Чей он?

Варька вдруг разом очнулась, поняв, что спрятать ребёнка не удастся да это и ни к чему. Встала и глухо сказала:

– Вот. Смотри.

– Ой, кто это? - Настя спустилась с крыльца, изумлённо посмотрела сначала на опустевшую корзинку, затем - на орущий свёрток в Варькиных руках. – Боже мой, подбросили, что ли? Как кричит, голодный совсем… Дай его мне.

Варька глубоко вздохнула; молча протянула Насте девочку. Та взяла, уложила поудобнее черноволосую головку на своём локте, заглянула в мокрое от слёз личико, с минуту всматривалась… и вдруг побледнела до серости, изменившись в лице так, что Варька кинулась к ней, опасаясь, что Настя лишится сознания. Но та лишь покачнулась и прислонилась спиной к стене дома, машинально прижав к себе ребёнка.

– Настя! - Варька схватила её за плечо. - Успокойся! Дай мне её сюда, я её… унесу отсюда! Прочь унесу! Прямо сейчас!

Настя молчала, но младенца держала по-прежнему крепко, и все попытки Варьки забрать девочку из её рук окончились ничем.

– Куда ты её понесёшь? - чужим, хриплым голосом спросила Настя, когда Варька отчаялась и, схватившись обеими руками за голову, тяжело опустилась на крыльцо. - Она голодная, промокла насквозь. А у меня ни капли, Гришка всё высосал… Ну, погляди, как она ищет… Малышка в самом деле вертела головкой, тычась в рубашку Насти в поисках соска, сердитый рёв понемногу переходил в жалобное хныканье, и Настя медленно отшатнулась от стены.

– К соседям надо сходить. Там у Нюшки молока - хоть залейся…

– Да ты оденься хоть… - хрипло сказала Варька, тоже вставая и забирая у Насти ребёнка. - Иди. Я с ней посижу, а потом к соседям сбегаю.

Настя ушла. Вскоре она вернулась - в юбке, кофте и платке поверх кое-как заплетённых волос, ещё бледная, но выглядевшая спокойной, со сжатыми до белизны губами, и только на виске билась, словно собираясь порвать тонкую кожу, сизая жилка. Варька, сидящая на крыльце, протянула ей обрывок серой бумаги.

– Вот… В корзинке лежало, я сразу не заметила. Прочти, а то я дура безграмотная… Настя взяла бумагу, расправила, повернула к солнцу.

– "Крещена Дарьей. Простите, люди добрые, самой есть нечего." Варька встала. Прижимая к себе девочку, посмотрела через плечо Насти на непонятные ей буквы.

– И больше ничего?.. Настя, слушай, а может… Может, это не Ильи совсем?..

– Да ты посмотри на неё! - с сердцем сказала Настя, комкая бумагу и бросая серый шарик в заросли крапивы у крыльца. - Портрет просто с Ильи!