Sindroma unicuma. Finalizi (СИ) - Блэки Хол

     - Нет, - понурил плечи Мэл.

     - Выбор предполагает ответственность, и прежде всего, за неё. Мне горько видеть Эву Карловну в немощном состоянии, но еще тяжелее знать, что она выживет, но исчезнет как личность. Неужели вы согласны на ее растительное существование? И согласилась бы она? - взглянул в упор на собеседника, но тот не ответил. - Обобщая, скажу, что риск велик. Более того, риск огромен. Мне нужно время до утра.

     - До утра?! Завтра может быть поздно! - взорвался Мэл. - Сегодня может быть поздно! В любую минуту может стать поздно! Что изменится утром?!

     - Надеюсь, что всё, - сказал мужчина и вышел из стационара.

     Мэл рухнул в кресло, как подкошенный.

     Пульс нитевидный, - вздохнул он и откинулся в кресле. Сомкнуть бы глаза, но не спится. Не можется спать.

     Приезжал отец, похлопал по плечу. "Крепись".

     За что наказание? В чем она виновата? - взглянул на лицо Эвы за звуконепроницаемым стеклом. Под глазами залегли тени, подбородок заострился, губы бескровны.

     Она виновата в том, что связалась с ним, с Мэлом, - стукнул по подлокотнику кресла. Сидела бы сейчас в парке иллюзий со спортсменом, ела орешки в меду, позволяя целовать себя в щеку.

     Мир большой политики не для маленькой птички. Здесь нет места чувствам. Здесь давят слабых. А Мэл решал за обеих, как будет лучше и правильнее, не считаясь с её мнением, и своими руками подвел к краю пропасти.

     Негромкий стук вывел из прострации. Из дальнего угла стационара по проходу между кроватями приближался парень в футболке и трикотажных штанах.

     - Чеманцев, ты, что ли? - удивился Мэл, заметив подошедшего. - Фигово выглядишь.

     Сима - а это был он - подвинул кресло, в котором ранее сидел профессор, и устроился рядом с Мэлом, сбросив тапочки.

     - И ты не лучше. Посмотри в зеркало - волосы всклокочены, глаза красные и дикошарые.

     - Как попал сюда? Стационар закрыт.

     - Знаю. Капитоса не пускают. Зато смежные двери никто не отменял. Мой адрес - за стенкой, - показал нежданный гость направо. - А здесь суета третий день. Что случилось-то?

     - Случилось, - вздохнул Мэл.

     - О, да ведь это Эвка! - вгляделся парень в лицо спящей под саркофагом. - Что с ней?

     - Она в коме. Яд в шампанском на фуршете. Гиперацин.

     - Не секу в отравах. Это страшно?

     - Страшно. Малейшее колебание - и хана. Поэтому изоляция под кубом. Но по любому будет хана. Хорошо, что быстро поставили диагноз и не повезли в больницу. Не доехали бы. Так что больница пришла сюда. Слушай, ну и рожа у тебя, - переключился Мэл.

     - Знаю. Смеяться нельзя. Кожа натягивается по рубцам и лопается.

     - Сочувствую.

     - А-а, - махнул рукой Сима, - уже сжился. Хотя нет, не привыкну никогда. Меня скоро выписывают, а я боюсь. Одичал без людей.

     Вот так запросто взял и признался о своих страхах. Мужчины не трусят, они плюют свысока на трудности.

     - И я... боюсь, - сказал Мэл.

     - Необычно, - заметил Сима спустя минуту и поправился: - То есть похоже на сказку. Спящая красавица и всё такое. Гроб хрустальный... Когда-нибудь придет принц, который поцелует ее, и она проснется.

     Мэл хмыкнул:

     - Читал в глубоком детстве. Женские сюси-пуси.

     - Почему женские?

     - Ну, принц, неземная любовь... И что там с поцелуйчиками?

     - Да ничего. Принц попадает в заброшенный замок, видит прекрасную принцессу, спящую мертвым сном, в изъеденном молью платье и сдуру целует. И она просыпается.

     - Почему сдуру?

     - Прикинь, лицо красотки и мозги столетней старухи. В общем, влипнет принц с маразматичкой, выжившей из ума.

     Правильная сказка с глубоким смыслом. Урок наивным принцам. Символистик сказал точно: не факт, что Эва вернется к нормальной жизни, если организм переборет действие яда. Что останется от нее? Растение, пустая оболочка...

     - Слушай, как ты сказал? Мертвый сон... поцелуй... - задумался Мэл, уставившись в потолок, - поцелуй... смерть... поцелуй... Ашшавара аба *!

     Он вскочил и начал собираться: застегнул манжеты на рукавах рубашки, набросил пиджак.

     - Ты куда? Вспомнил что-нибудь? - окликнул Сима.

     - Да. И еще вернусь. Хоть пальцем тронь здесь что-нибудь - вырву руки и ноги. Понял? Колобком будешь кататься.

     - Я не идиот, - оскорбился парень.

     - Лучше сваливай к себе, пока не пришла медсестра. Вызовет охрану, и тебя выпишут раньше времени.

     Мэл действительно вернулся поздно вечером. Он запретил медперсоналу заходить в стационар без особой надобности и забаррикадировал дверь на сторону Чеманцева, придвинув пустующую кровать. Затем подошел к саркофагу, и, погладив поверхность, нажал кнопку на панели сбоку. Прозрачная крышка бесшумно съехала в сторону.

     Из кармана был извлечен кинжал с обоюдоострым лезвием из серебра и длинной рукоятью, затертые символы на которой указывали на немалый возраст оружия. Лезвие отразило свет лампы, и блик упал на лицо Эвы.

     Сдвинув кислородную маску, Мэл отдал спящей свой поцелуй, прикоснувшись пальцами к ее губам.

     Назавтра по указанию Мэла профессору Вулфу закрыли доступ в стационар.

     ***

     Пожилая женщина сидела на скамейке, отдыхая. Оплаченное время истекло, счетчик коротко тренькнул, и теплая зона над лавочкой пропала.

     Женщина подхватила сумки и поплелась по бульвару, а ее тень поползла в противоположную сторону, набирая ход, и вскоре полетела по асфальту темным размытым пятном. Пересекая дорогу, тень врезалась в машину и намоталась на колесо. Тень крутило с бешеной скоростью, завязав узлом, и на перекрестке выбросило на тротуар, где она долго находилась в недвижимости, пока щупальца не очнулись, зашевелившись.

     Стороннему наблюдателю могло показаться, что тень безмозгла, однако отсутствие интеллекта выглядело обманчивым. Тень находилась в постоянном развитии, осваиваясь в новом мире. Прежде всего, она выяснила, что свет, льющийся сверху, не губителен, в отличие от того, что испускали с наступлением темноты различные предметы. Поэтому, когда гасло небесное светило, тень перемещалась по укромным уголкам, чтобы не сгореть.

     Она научилась различать живые и неживые предметы. Еще тень полюбила скорость. Она находила удовольствие в том, чтобы бросаться на движущиеся объекты. В частности, тень научилась различать те, что перемещались потоками по строго определенным каналам, подчиняясь общему алгоритму.

     Тень изучала мир, копируя.

     По проулку шел сгорбленный человек с костылем, и за ним вдоль зданий и оград ползла тень, старательно хромая и кособочась. Выбежавшая из подворотни собака залаяла, набросившись на тень. Человек замахнулся клюкой, отгоняя животное, и поковылял дальше, а тень приняла очертания пса и с беззвучным гавканьем накинулась на лохматую товарку, заливающуюся лаем.

     Вскоре тени надоел галдеж, не несущий смысловой нагрузки. Стекши в бесформенную массу, она поползла дальше и встала рядом со столбом, который с наступлением темноты испускал смертельные лучи.

     По тротуару шла женщина с коляской. Тень оживилась, увидев что-то новенькое. Она забралась на колеса, облазила рессоры, заглянула в короб, где почувствовала двигатель, работающий внутри крошечного живого существа. Изучив объект, тень свалилась на тротуар. Какое-то время она следовала за женщиной, но потом переключилась на витрину книжного магазина и просочилась внутрь через щель во фрамуге.

     Так и протекало существование тени, от светила до светила. Однажды тень попала в новое место. Обвив тонкие прутья, она покачала со скрипом заграждение и поползла между узких дорожек. К тому времени тень научилась различать звуки по громкости и по тембру и определила, что здесь стояла тишина. Разнообразные фигуры застыли в великом множестве, - определила тень, научившаяся считать достаточно, чтобы различать "мало" и "много". Среди неживых созданий выделялось одно - прямоходящее, с распростертыми крыльями за спиной и раскрытыми для объятия отростками. Впитавшись внутрь фигуры, тень затекла в кристаллическую решетку и затаилась, прислушиваясь. Она вспоминала нечто забытое, но очень важное. Если бы у тени был лоб, она обязательно наморщила его от усердия.