Небо и корни мира - Юлия Тулянская

– Сколько лет на свете живу, такого не было, и отец не рассказывал, и дед, – заворчал старик.

– Большое войско идет по степи, – сказала невестка, у которой из-под длинных черных волос видны были острые звериные уши. – И пол-луны не пройдет – будет здесь. Наш стан стоит на его дороге.

– Нам уходить? – тревожно гадал старик. – На юг табуны гнать?

Ночью в степи светились ночницы, а днем крутились над ковылем воронки пылевых вихрей. Жители кибиток выходили по ночам, щурили узкие глаза, смотрели в даль окоема. Полуземнородные успокаивали родичей-людей: никакой опасности нет, степь не боится, ее народу ничто не грозит. Мать-степь знает, кого она ждет.

И кони не тревожились, а кони не хуже ковыльниц чувствуют опасность…

Старшие советовались. Они слышали от отцов и дедов, матерей и бабок, которые давно уже ушли к предкам, что степь веками ждет одного особенного человека – из тех, что живут в городах и в домах, стоящих на земле. Придет этот особенный человек неведомо когда, может, пройдет десять зим, может сотня или тысяча. Степь вечная, ей все равно, она не устает ждать. Человек этот должен освободить предков. Он спустится в Туманное урочище и навсегда уничтожит плохое место, где мучаются под землей предки.

Неужели и правда наступило время, когда этот человек должен проехать через степь?

Войско двигалось по бескрайней степи. Впереди ехали проводник Далибор, Яромир и Девонна.

Далибор больше не закрывал лицо, подставляя его ветру степи. Он знал, что Лени сейчас в лекарском обозе, далеко в хвосте войска, и она не может видеть его. Но Далибор все время чувствовал себя так, будто она рядом и то молчаливо поддерживает его одобрительным взглядом, то ободряет: «У тебя красивое лицо. Ты живой».

Лекарка Ликсена тоже ехала в обозе. Она удивленно оглядывалась вокруг. Ей, дочери дубровника, непривычно было среди бесконечного степного простора. Иногда к ее телеге подъезжал Крес со своим неразлучным стремянным и махал рукой.

– Эй, Ликсена! Полосатая Ликсена!

– Соскучился? – смеялась она.

Впереди на дороге завихрялась пыль.

– Я слыхал, в эти вихри, что крутятся, нельзя стрелять, – поделился Крес. – Выстрелишь – ранишь соколика, наконечник стрелы будет в крови. Соколик, если человеку покажется, – он черно-сизый, маленький, как чеглок, только сам он – птица-вихрь. Мне нянька рассказывала, а мать бранила ее, чтобы не учила меня дружиться с нечистью.

Две недели войско в степи не встречало человеческого жилья. Только полевицы стояли в ковылях и, нисколько не прячась, провожали воинов взглядом. Легкие пылевые вихри взметались перед копытами коней, а в сумерках ночницы летали вокруг дружинников и осыпали их светящейся пыльцой. Когда Яромирова дружина переходила вброд мелкие ручьи, из прибрежных камышей глядели местные побережники. Волосы у них были пестрые, как у камышовых котов, и так же горели глаза – даже днем. В холодном степном тумане, который перед рассветом падал на стан, – и там жили какие-то существа. Неясные фигуры бродили по утрам вокруг шатра Яромира и Девонны.

Яромир чувствовал всю степь, от края и до края. Ветер словно доносил до него слова, звучащие у него в голове, как шум сухого ковыля: «Травы степи кланяются тебе. Степь открывает тебе дорогу». Малый Гриборкен был взволнован. Обычно он дремал под рубашкой у Яромира, но как только дружина миновала границу степи, ящерка забралась ему на плечо и слезала только во время ночлегов, отправляясь греться прямо в пламя костра. Малый Гриборкен настороженно прислушивался к чему-то. Великаны указывали на него друг другу. Шаманка Фьорвит говорила вождю Тьелвис:

– Близок час.

С помощью Малого Гриборкена Яромир ощущал, как ворочается в горах великий сородич каменной ящерки. Древний Гриборкен уже не видел тревожных снов: змей пробуждался. Яромиру чудились знакомые гулкие слова: «Старые горы расправят крылья, когда ты позовешь».

С того дня, когда в сердце зимнего леса вошла в него новая сила, Яромир все яснее слышал и понимал голоса гор, степи и даже тех мест, которые были совсем далеко. Девонна, заглядывая мужу в глаза, часто видела его отстраненный отсутствующий взгляд, напряженное лицо, словно он вслушивался в происходящее вблизи и вдали. Они ехали рядом по степи.

– Теперь ты слышишь весь мир, – с участием говорила Девонна.

– Даже пустыню и море, – тихо отвечал он. – Иногда мне кажется, что меня нет, что я – везде.

– Не уходи, Яромир, не уходи! – Девонна крепко брала его за руку. Она боялась, что он снова станет подобен дубровнику, только дубровник связан душой лишь со своим особым местом в лесу, а Яромир – со всем миром.

Наконец на пути дружины стали попадаться табуны коней, вдали показались юрты кочевников. Степняки стояли около своих жалких жилищ, маленькие, щуплые, узкоглазые – от стариков до малых детей.

– Не боятся ли они нас? – озабоченно произнес Яромир. – Надо сказать им, что мы с миром.

– А они не нападут? – настороженно присматривался Ивор, пытаясь разглядеть, есть ли у них в руках оружие.

– Они по-другому нападают, – помотал головой Кресислав.

Он читал, что в старые времена кочевники полчищами опустошали даргородские поселения. Верхом, с длинными луками, кривыми саблями сметали на пути все, как ураган. Но нынче это давно уже был мирный народ.

– Видишь, они даже не верхом, а со своими женами и детьми, – сказал Крес.

– Да нет, верхом, смотри! – встревоженно показал один из дружинников.

Действительно, навстречу, низко склонившись к шеям неказистых мохнатых коней, неслись несколько молодых всадников.

По знаку Яромира дружина остановилась. Далибор надвинул на лицо наголовье плаща. Пылевые вихри взметнулись над дорогой. Всадники резко осадили коней прямо перед Яромиром и Девонной.

Их предводитель смотрел на Яромира. Молодой степняк рядом с ним не сводил глаз с Девонны. Небожительница улыбнулась. Уши кочевника были скрыты под выцветшей меховой шапкой, но по глазам, не узким и черным, а желтым и большим, как у кота, она узнала в нем полукровку. Он окликнул предводителя гортанным голосом, указал на Девонну, на неподвижные фигуры ковыльниц, видневшиеся в степи, на пылевые вихри. Кочевники быстро обменялись несколькими словами.

Вестники понимали все языки, на которых люди молились Вседержителю. Наречия диких народов, забывших Творца, все равно восходили к общим корням – к древнему языку небожителей. Вслушавшись в речь кочевников, Девонна почти тотчас разгадала ее законы, начала узнавать слова. Когда предводитель молодых воинов заговорил с Яромиром, она, внимательно вслушиваясь, вскоре начала переводить.