Одиссей покидает Итаку - Василий Звягинцев

– Да хватит тебе джеймсбондовщину разводить, – почти зло бросил ему Левашов. – Пусть Борис, тут по его специальности.

Темнота в шахте была абсолютная. Но когда Корнеев направил в нее раструб детектора, прибор показал на глубине четырех метров сплошное металлическое препятствие.

– Свети… – скомандовал он Айеру.

Действительно, снизу цилиндрическая камера перекрывалась черной, слегка вогнутой плитой. Но в боковых стенках имелись три симметричных овальных окна, из которых тянуло теплым, странно пахнущим воздухом.

– Ну что, попробуем? – спросил Корнеев.

Шульгин кивнул Левашову, у которого на поясе висел второй моток шнура. Олег отмерил десяток метров, поискал глазами, за что зацепить конец. Ничего подходящего в поле зрения не попадалось.

– Да перекинь через плечо, и все. Удержишь. Мне только попробовать – если дно не провалится, просто спрыгнете, а я приму.

– Еще и вылезать придется…

– Это как раз вряд ли. При любом раскладе…

Левашов сообразил, что Сашка прав. План действий предполагал совсем другой способ возвращения.

Овальные окна выходили на кольцевую площадку, окружавшую ствол шахты. С нее открывался вид на весь внутренний объем станции. Зрелище было впечатляющее.

Весь гигантский барабан, более чем стометрового диаметра и пятидесятикилометровой высоты, оказался практически пустым.

То есть, конечно, кое-какая начинка в нем была. Сверху вниз проходили разной толщины колонны, некоторые глухие, а некоторые прозрачные, наполненные фиолетовым мерцающим светом, к стене крепились какие-то фигурные многогранники, ярусами спускались застекленные и открытые галереи, на самом дне отсвечивали белым четыре ребристые полусферы, а между ними зеленели не то газоны, не то заросшие тиной пруды, разделенные причудливым геометрическим узором будто бы дорожек. И освещал все это неприятный, но довольно яркий сиреневый свет.

– Ну и что с этого будет, Беня? – ни к кому не обращаясь, спросил Шульгин.

Корнеев не понял, какого именно Беню имеет в виду Шульгин, но в интонации разобрался правильно.

– Вот. Как раз для нас приготовлено, – он показал на подходящую снизу к площадке гофрированную трубку, похожую на противогазную, но диаметром не меньше двух метров.

Изгибаясь, она уходила к внутренней стене станции и, насколько было видно, с небольшим наклоном спускалась к крыше верхней галереи.

– Пойдем по ней. Снизу нас не увидеть, черных на черном фоне. Высоты никто не боится? – спросил Корнеев, будто забыв, каким образом Шульгин с Левашовым попали на крышу. Впрочем, он мог учитывать, что подъем по стене и ходьба без опоры над пропастью – несколько разные вещи. Левашов промолчал, а Шульгин возмущенно фыркнул.

– Тела Новикова и Берестина должны находиться в одной из тех полусфер, – сказал Айер. Ему, как профессиональному штурману, был доверен индикатор направления, настроенный на фоновые излучения мозга каждого из пленников.

– Языка бы… – мечтательно сказал Шульгин. – Оно вернее, чем ваша техника.

– Снаряжение лучше оставить здесь, – не обратив внимания на его слова, предложил Корнеев. – Кроме бомбы, нам больше ничего не понадобится.

Он был прав. Оставалось лишь всего доставить бомбу вниз, к основанию капсулы, в которой заключены материальные оболочки друзей, и включить взрыватель.

– …Ну, раз уж мы пришли к этому разговору, тогда слушайте, – сказал Антон, пригласив их всех в свой рабочий кабинет или, вернее сказать, центральный пост управления операцией. – Безусловно, вы имеете право обвинять меня в чем угодно: и в цинизме, и в жестокости по отношению к вам и к вашим товарищам, попавшим в плен… Я вполне вас понимаю. И не обижаюсь. На твой жест тоже… – он вновь слегка улыбнулся Шульгину, и все увидели, что губы у него совершенно целые, будто и не промокал он только что обильно сочащуюся алую кровь.

«Вот регенерация! – с завистью подумал Сашка. – А там ведь не только ссадины на слизистой, там и зубов пара-тройка вылететь должна…»

– Но я, по-моему, все довольно подробно изложил Воронцову. И тогда, при нашей с ним первой встрече, и позже… – продолжал Антон. – И считал, что в общем мы сошлись во мнениях. Видимо, я переоценил свои возможности популяризатора. Или ваша позиция изменилась. Так?

– Не знаю, как вы там с Воронцовым сговаривались, но нас с ребятами ты подставил капитально. Мы тебе что – белые наемники? Или эти, сипаи?

В тот раз Шульгин впервые заявил себя на роль лидера, обозначил расстановку сил, как сам ее понимал. Он, Левашов и девушки, включая Альбу, – одна группа, которую он и счел возможным возглавить. Корнеев и Айер – нейтралы, Воронцов, представляющий лишь самого себя, и – Антон. И манеру поведения он избрал резкую, почти грубую, что тоже произвело впечатление на всех, кроме Левашова.

– В общем, пока мы Андрея с Лешкой оттуда не вытащим, никаких дел у нас с тобой не будет. Уяснил?

– Об этом мы и будем говорить. Разумеется, мы их вернем, как принято говорить в целости и сохранности. Своих друзей мы в беде не оставляем. Да и о беде здесь говорить вряд ли стоит. Новиков и Берестин сейчас вполне довольны своим положением, вы в этом убедитесь. Такого приключения почти никому из людей переживать не удавалось, можете мне поверить. Я помог им реализовать самые их смелые и невероятные желания…

Продемонстрировав на огромном трехмерном экране встречу Новикова с Берестиным в кремлевском кабинете, Антон продолжал:

– Как я уже говорил Дмитрию, в нашей так называемой «войне» мы избегаем прямых насильственных действий. Скорее напрашивается аналогия с шахматной партией.

– Надо же, мы дураки-дураки, а практически до того же самого додумались… – подмигнул Шульгин Ирине.

– Шахматы, конечно, не ваши, а многомерные, миллионоклеточные, с тысячами фигур и особыми правилами, но тем не менее… А в данной кампании стратегическая ситуация складывается так… – На экране возникла сложная графическая схема. – Наш противник, как вам известно, существует во Вселенной с противоположным темпоральным знаком. Эта ситуация их не устраивает хотя бы потому, что без специальных, очень сложных ухищрений в наш мир они проникнуть не могут. Поэтому он приняли решение – осуществить инверсию своего времени в достаточно больших масштабах и выйти в нормальную, нашу с вами Вселенную. По ряду причин такое решение не устраивает нас. Но об этом позже. Вас указанное решение должно устраивать еще меньше. Вы же, земляне, самостоятельно противостоять столь наглой агрессии не можете. На нынешнем этапе вашего развития. Попытка проинформировать ваши правительства и привлечь их к сотрудничеству может повлечь… Вы лучше меня знаете что. Поэтому я и решил обойтись контактами на индивидуальном уровне. Тем более что так странно совпало… – он развел руками. – Я бы сказал – невероятное стечение обстоятельств.

– Только ли обстоятельств? – не поверил Корнеев.

– Можете мне верить. Просчитав ситуацию, я был поражен не меньше вашего. Как говорится, перед случаем бессильны даже боги. Однако продолжу. Цель деятельности Ирины и ее коллег состояла в том, чтобы путем малозаметных вмешательств создать на Земле политическую и техническую обстановку, благоприятствующую инверсии.

Он заметил невольный протестующий жест Ирины и остановил ее:

– Я представлю вам все имеющиеся у меня материалы… Потом. Пока слушайте. Вмешательство в ваши внутренние дела Андрея с товарищами вселило в авторов и руководителей проекта «Земля» новые, лучезарные надежды. Вместо нудной, кропотливой, может быть, многовековой работы – один блистательный удар. И цель достигнута, война выиграна! А замысел таков. Новиков и Берестин, заняв высшие посты в государстве, должны переиграть Вторую мировую войну, одержать в ней настоящую победу, а не ту, что у вас принято называть таковой, в следующие сорок лет превратить СССР в абсолютного экономического, политического и военного гегемона в мире, и вот тогда, не опасаясь больше никаких случайностей, наши аггры выйдут из подполья и спокойно приступят к реализации программы инверсии. При таком положении дел наш Галактический союз не будет иметь никаких оснований для протестов…

– Лихо… – протянул Шульгин.

– Но позвольте! – вскочил Айер. – Мы в своем времени ни о чем подобном не знали. В том числе и о вашем Галактическом союзе. Значит…

– Нет, – понял его смысл Антон. – Пока «значит» только одно: вы, Борис и Альба существуете только и единственно здесь, в двадцатом веке, нет никакого двадцать третьего, нигде нет, и вас тоже там нет, разумеется. То время, в котором вы успели родиться и некоторое время пожить, с точки зрения настоящего момента не более чем иллюзия.

– Выходит, мы действительно обречены остаться здесь навсегда? – стараясь оставаться спокойным, спросил Корнеев.

– Тоже не совсем так. Но пока – об агграх. Я не хочу быть несправедливым, не нужно представлять дело так, будто Земля станет их колонией, а люди превратятся в бесправных рабов. Кое в чем они даже выигрывают в этом новом мире. Но свою историю, свой единственный путь развития вы, безусловно, утратите. И никогда не сможете войти, как равные, в Галактический союз… Ну и вам, всем здесь присутствующим, места в том мире не найдется.