Пылающий берег - Уилбур Смит

Характер равнины, по которой они путешествовали, стал постепенно меняться. Среди тонких пучков травы кое-где из земли вырастали маленькие, не выше колена Сантен, взъерошенные кустики, похожие на лохматые щетки. Однажды О-хва остановился и показал пальцем на высокую призрачную фигуру, размашистым бегом вприпрыжку пересекавшую далеко впереди ночное пространство равнины, — нечто темное, окаймленное пышной белизной. Только когда фигура растворилась среди других ночных теней, Сантен сообразила, что это был страус.

На рассвете О-хва снова растянул шкуру антилопы, чтобы укрыться от солнца и переждать день. А с заходом солнца, допив последние капли воды из яиц-бутылок, Саны притихли и посерьезнели. Отправляясь дальше без воды, они знали, что смерть поджидает их через каких-нибудь несколько часов.

Утром следующего дня вместо того, чтобы немедленно встать лагерем, О-хва долго изучал небо над головой, а потом начал, как гончая, выслеживающая дичь, кружить перед ними, подняв голову, медленно поводя ею из стороны в сторону и втягивая ноздрями воздух.

— Что делает О-хва?

— Нюхает. — И Х-ани стала шмыгать носом, чтобы показать это на примере. — Он нюхает воду.

— Пахнет! Пахнет! Подожди и увидишь.

О-хва принял решение.

— Идем! — позвал он, и, захватив свои сумки, они поспешили за ним. Уже через час Сантен с ужасом осознала, что если О-хва ошибся, то очень скоро она умрет. Яйца-бутылки были пусты, палящее солнце высасывало из нее всю влагу. Ей придет конец еще до того, как на землю опустится по-настоящему страшная полуденная жара.

О-хва бежал в полную, силу — аллюром, какой бушмены называли «бег за рогами», потому что именно так мчится охотник, увидев вырисовывающиеся на горизонте рога своей добычи. Нагруженные сумками женщины не успевали за ним.

Часом позже далеко впереди они различили крошечную фигуру и когда наконец нагнали его, старый бушмен приветствовал их широкой улыбкой и, взмахнув рукой, громогласно объявил:

— О-хва безошибочно привел вас к цедильным колодцам слонов с одним бивнем.

Происхождение этого названия давно потерялось в устной истории Санов. О-хва, заметно гордясь собой, вел их вниз по мягкому склону русла реки. Оно было широким, но совершенно, абсолютно сухим. Сантен с ужасом огляделась вокруг и увидела повсюду такой же глубокий, сыпучий песок, какой был в дюнах.

Извивавшееся змеей русло, достигавшее в ширину примерно ста человеческих шагов, пробивало себе путь сквозь каменистую равнину.

Хотя вода давно высохла, на обоих берегах темнела гораздо более густая растительность, чем на безводном пространстве вокруг.

Некоторые кустики в высоту были почти по пояс, среди них попадались хотя и поникшие, но зеленые растения, поднимавшиеся выше остальных. Оба бушмена болтали без умолку. Х-ани старалась не отставать от мужа, когда тот с важным видом выступал впереди нее по дну реки.

Опустившись на колени, Сантен набрала горсть блестящего, темно-оранжевого песка, заструившегося у нее между пальцев, и от безутешного отчаяния чуть не разрыдалась. Однако тут же в первый раз заметила, что высохшее речное русло было сплошь истоптано копытами антилоп, а местами песок возвышался горкой, будто его рыли дети, чтобы построить песочный замок. И сейчас О-хва критически изучал одну из таких горок. Сантен, кое-как дотащившись до бушменов, с некоторым любопытством наблюдала за О-хва. Антилопы, должно быть, рыли песок, чтобы добраться до воды, но он успел насыпаться в канавку, почти полностью забив ее. Однако О-хва, обернувшись к Х-ани, кивнул с видом знатока.

— Здесь хорошее место. Тут мы и сделаем наш цедильный колодец. Позаботься о ребенке и покажи, как построить укрытие.

Сантен мучила жажда, жар был таким нестерпимо жгучим, что кружилась голова и тошнило, но, стянув с плеч лямку мешка, она заставила себя карабкаться вслед за Х-ани по пологому берегу реки и обламывать тонкие деревца и колючие ветки с щетинистых кустов.

На дне высохшего русла они очень быстро соорудили два простеньких укрытия, воткнув в песок деревца и соединив их верхушки, а потом один шалаш накрыли сверху колючими ветками, а второй — затвердевшей и отвратительно вонявшей шкурой оленя. Более примитивных сооружений Сантен видеть не приходилось, но она шлепнулась в тень на песчаный «пол», бросив благодарный взгляд на Х-ани, а потом стала наблюдать за О-хва.

Сначала он удалил отравленные наконечники со своих стрел, обращаясь с ними с величайшей осторожностью, ибо простая царапина могла быть смертельной. Завернув каждый в лоскуток невыделанной шкуры, один за другим сложил их в мешочек, висевший на поясе.

А потом начал соединять древки из камыша вместе, заклеивая места соединений шариками из смолы акаций, пока не получилась одна целая трубка из полых камышинок, длиннее, чем сам О-хва.

— Помоги мне, цветочек моей жизни, — льстиво попросил он Х-ани, и оба начали рыть руками песок. А чтобы он не осыпался в яму, рыли в виде широкой воронки наверху, постепенно суживая отверстие. Очень скоро в нем исчезли голова и плечи О-хва, и вслед за этим он начал выбрасывать из ямы горсти темного сырого песка. Он рыл все глубже, и Х-ани пришлось держать его за щиколотки, пока все тело бушмена не застряло в прорытом отверстии. Наконец в ответ на приглушенные выкрики из глубины Х-ани просунула в яму трубку из камыша.

Лежа в глубоком колодце вверх ногами, старик с большой аккуратностью поместил на дне просунутый конец трубки, приладив к нему тоненькие веточки и листочки в качестве фильтра, чтобы трубка не забилась песком. Ухватив его за щиколотки, обе женщины вытянули О-хва из узенького колодца, и он предстал перед ними весь покрытый темно-оранжевым песком. Х-ани пришлось, взяв тоненький прутик, вычищать ему уши, седые волосы и сдувать песок с ресниц.

Так же осторожно, горсть за горстью, О-хва засыпал колодец песком, придерживая трубку с прикрепленным к ней фильтром. Закончив работу, как следует утрамбовал песок вокруг и оставил торчать на поверхности лишь короткий конец камышовой трубки.

Пока муж заканчивал трудиться над колодцем, Х-ани выбрала тонкую зеленую веточку, очистила ее от колючек и остругала, а потом помогла Сантен раскупорить яйца-бутылки и расставить их в ряд у колодца.

Растянувшись животом вниз, О-хва приложил губы к трубочке, торчавшей из песка. Х-ани, внимательно следя за ним, присела рядом на корточки с зеленым прутиком в руке и легко могла дотянуться до яиц-бутылок.

— Я готова, охотник моего сердца, — сказала она, и О-хва начал высасывать воду из колодца.

Из своего укрытия Сантен видела, как его грудная клетка стала раздуваться, словно мехи, вздымаясь и опускаясь. Казалось, что каждый раз, когда старый бушмен со свистом вбирал в себя воздух, она увеличивалась в два раза, а потом Сантен кожей ощутила, с каким большим сопротивлением поднимается по трубочке тяжелый груз. Крепко сжатые глаза совсем исчезли под морщинистыми мешками век, а потемневшее от натуги лицо приобрело цвет коричневой тянучки. Все тело О-хва дрожало и подергивалось, он раздувался, как лягушка, а потом, съежившись, раздувался опять, напрягаясь изо всех сил, чтобы тяжелый груз поднялся вверх по тонкой камышовой трубке.