Ангел-мечтатель (СИ) - Буря Ирина

Когда показатель заряда начал приближаться к критической отметке, я уже решился было на ненужные вопросы — сошлюсь на особенности своей модели телефона. И на его возраст, если первого объяснения окажется недостаточно. Если карающий меч не отвлечет прямое признание его преимущества в техническом обеспечении, можно будет официально запросить у него более современную модель телефона.

Будет интересно понаблюдать, что скорее подавит — без моего малейшего участия — его любопытство: расчеты дополнительных расходов или угроза потери вышеупомянутого преимущества.

Карающий меч лишил меня этого удовольствия — принеся зарядки ко всем телефонам именно в тот день, когда я окончательно продумал все возможные последствия отчаянного шага и минимизацию каждого из них. У меня даже мелькнула мысль, не сказалась ли многосторонность выполняемой задачи на уже ставшей моей второй натурой защите собственного сознания от непрошеного вторжения.

Это сомнение, впрочем, было попросту смехотворным — чего не скажешь о следующем.

— Кто их передал? — подозрительно прищурился я. — Марина с Дарой, надеюсь, все еще в стороне? Игорь под наблюдением, а Тоша донести может …

— Своих орлов сгонял, — самодовольно перебил меня карающий меч. — Одна нога здесь, вторая там — даже без обоснования посещения земли обошлось.

Я решил воспользоваться его упоением собственной предусмотрительностью.

— А ты, кстати, помнишь, — продолжил я словно между прочим, — что твоих нужно к Игорю приставить на постоянной основе?

— Ну, давай — поучи еще меня, что я должен делать! — тут же вспомнил он, что максимальное упоение испытывает от собственной грубости.

А вот о данном по собственной воле обещании обеспечить охрану юного мыслителя он определенно забыл, поскольку та появилась у последнего только после этого разговора.

Узнал я об этом во время своего следующего посещения нашей цитадели.

Глава 10.15

— Уже думал, что не смогу сегодня позвонить, — начал я разговор с моей дочерью с проверки правдивости карающего меча, — но зарядки как раз вовремя принесли.

— Ой, ты прямо с языка снял! — снова затараторила она извиняющимся тоном. — Я все время забывала тебя спросить, а мы с Игорем уже давно думаем, как вам их передать …

— Вас кто-то просил об этом? — мгновенно напрягся я, решив, что если карающий меч солгал мне, то никакое любопытство в отношении источника моей осведомленности меня не остановит.

— Да нет! — протянула она совсем расстроенным голосом. — Возле нас же вообще уже никого из ваших не осталось … Ну, разве что Тоша, но он … ты не поверишь — уже совсем очеловечился. Так что хорошо, что вы сами с зарядками справились, а то я не переживу, если ты звонить перестанешь … — Голос у нее зазвенел.

— А нового никого рядом с вами не появилось? — прочистив перехваченное на миг горло, перешел я к проверке памяти карающего меча — если у юного мыслителя все еще нет охраны, то … не пропадать же чуть ранее возникшим добрым намерениям.

— А ты откуда знаешь? — помолчав, медленно проговорила моя дочь с явным колебанием в голосе.

— Дара, неужели нужно объяснять тебе, что я в курсе всего, что вас касается? — развеял я ее сомнения ироническим укором. — Но давай представим себе, что я еще ничего не знаю, но очень хотел бы — мне интересно твое мнение.

— Вчера появились. Двое, — с явным облегчением вернулась она к своей обычной свободной открытости. — Крутятся, в основном, вокруг Игоря, но держатся в стороне. Мы с ним сравнивали свои ощущения — угрозы от них точно не исходит.

— Я тоже думаю, что опасаться их не стоит, особенно если они не приближаются, — поддержал я ее вывод, оставив при себе соображение, что сокращение дистанции предписывается охране только в случае возникновения непосредственной опасности их объекту.

— Ну, если ты о них знаешь, то и вовсе беспокоиться не о чем, — вновь продемонстрировала моя дочь безупречную логику своего мышления.

Любопытно отметить, что в тот же день Татьяне пришло первое сообщение от юного мыслителя — с характеристикой отобранного аналитиками кандидата в их агенты на земле. Из чего я заключил, что высшая каста великодушным и заботливых представителей правящего большинства соизволила выделить охрану самому юному и внештатному, между прочим, сотруднику исключительно одновременно с первым заданием.

И я бы не удивился, узнав, что такая меркантильность в использовании даже интеллекта называется у них эффективностью и относится к разряду высших достоинств.

Объяснять Татьяне, как раскрывать свернутые юным мыслителем материалы, мне не пришлось — очевидно, сказалось ее тесное общение с опекуном моей дочери в их общем земном офисе.

Окончательным подтверждением моего предположения послужило то, что она мгновенно разослала полученные досье всем присутствующим посвященным, включая меня — я едва успел загнать под пресс ворвавшуюся в сознание карающего мера и бывшего хранителя информацию.

Согласно тут же последовавшей от первого директиве, нам надлежало изучить досье — с тем, чтобы обсудить их во время ежевечернего отсутствия подкидыша, извратив их до полной неузнаваемости и полной же безрезультатности любых принятых на их основе решений.

Директива карающего меча поступила сначала в мое распоряжение — уведя ее подальше от лихорадочно замигавших светильников в его сознании, я аккуратно, с ювелирной точностью, завел ее точные копии под бешено вращающийся блок бывшего хранителя и в первый же не обращенный ко взгляду извне иллюминатор фильтра Татьяны.

Так, вновь по срочной необходимости, родился алгоритм всего нашего последующего мысленного общения в присутствии сканеров.

Обсуждение присланных досье, однако, мы проводили только после дезактивации чувствительных приборов. По моей просьбе. Возникшей прямо в ходе первой … дискуссии, с позволения сказать.

Мне она напомнила видео-конференции из тех времен, когда к Татьяне уже вернулась память, а я еще находился на земле. Тогда в них тоже, в основном, карающий меч с бывшим хранителем постоянно первую скрипку друг у друга из рук вырывали: первый плевался во все стороны безапелляционными командами, второй в ответ взрывался стенаниями о правах и свободах. Если кто-то другой пытался слово вставить, оно всегда оборачивалось ведром бензина в огонь их персональной баталии.

Сейчас тоже карающий меч требовал, не мудрствуя лукаво, просто поменять в полученных досье белое с чёрным — не давая себе труд задуматься над тем, как на фоне этих изменений будут выглядеть исходные доклады его собственных, пусть даже бывших подчиненных.

Поклонник прав и свобод ему, естественно, возражал, предлагая дополнить досье до эклектического нагромождения противоречивых выводов и туманных рекомендаций — не оставляя, по всей видимости, попыток заставить аналитиков признать анализ его сына неудовлетворительным и исключить его из проекта.

Татьяна время от времени коротко указывала на эти противоречия в его витиеватых умопостроениях — но в целом молчала, зашторив все иллюминаторы своего фильтра маскировочным полотном с удвоенным количеством имени юного мыслителя на нем.

А я … я тоже ничего не мог сказать. Эти досье составлялись для представителей нашего течения, на их основе должна была строиться тактика их воздействия на кандидатов — и мой мозг категорически отказывался работать в направлении, ведущем к ее провалу.

Мне не оставалось ничего иного, как воззвать к Гению. И он снова пристыдил меня — оказалось, что отсутствие его ярко выраженной реакции на бесконечный поток передаваемых мной материалов юного мыслителя вовсе не означает отсутствие интереса к ним. Более того, скорость, с которой он откликнулся на мой призыв — уже со своими предложениями — ясно указывала на то, что он не только ознакомился со всеми полученными документами, но и изучил их под углом предстоящих корректировок, поскольку знать, на какого кандидата падет выбор аналитиков, не мог никто.