Сёгун - Джеймс Клавелл

– О, у нас они бывают часто, Андзин-сан. Это еще ничего, маленькое. Главные толчки произошли не здесь, может быть, далеко в море. Или здесь, но толчок был слабый, вот и все. Вам повезло увидеть маленькое землетрясение.

– Мне почудилось, будто трясется вся земля. Могу поклясться, что я видел… Мне доводилось слышать о землетрясениях. В Святой земле и в Турции они иногда случаются. Боже мой! – Он судорожно вздохнул, его сердце все еще бешено колотилось. – Могу поклясться, что видел, как качался весь утес!

– О да, Андзин-сан. Когда вы на земле, это самое ужасное чувство, какое только переживаешь в этом мире. Оно начинается без предупреждения, Андзин-сан. Землетрясения идут волнами – иногда боковыми, иногда вверх-вниз, иногда быстро следуют три или четыре удара. Порой за маленьким землетрясением через день следует большое. Здесь нет определенной системы. Самое сильное землетрясение, которое я пережила, произошло ночью, шесть лет назад, близ Осаки, на третий день месяца падающих листьев. Дом обрушился на нас, Андзин-сан. Мы не пострадали, ни я, ни мой сын. Мы откопали себя. Толчки продолжались неделю или больше, некоторые достигали значительной силы, некоторые – чрезвычайной. Новый замок тайко в Фусими был разрушен полностью. Сотни тысяч людей пропали во время землетрясения и пожаров, которые начались после него. Это самая грозная опасность, Андзин-сан, – пожары, которые бушуют после землетрясения. Наши города и селения так легко исчезают с лица земли. Иногда сильные землетрясения происходят далеко в море, и есть поверье, что они порождают великие волны – в десять или двадцать футов высотой. Они возникают без предупреждения в разные времена года. Большая волна приходит из моря, обрушивается на наши берега и мчится вглубь суши. Могут пропасть целые города. Несколько лет назад такой волной был частично разрушен Эдо.

– Это у вас обычное явление? Каждый год?

– О да. Каждый год на Земле богов случаются землетрясения на суше. И пожары, и наводнения, и большие волны, и ужасные штормы – тайфуны. Природа очень жестока к нам. – На глаза ее навернулись слезы. – Может быть, именно поэтому мы так любим жизнь, Андзин-сан. Видите ли, мы так живем. Смерть разлита в нашем воздухе, скрывается в море и в земле. Вам следует знать, Андзин-сан, в этой Стране слез смерть неотрывна от жизни.

Часть третья

Глава 30

– У тебя все готово, Мура?

– Да, Оми-сан, думаю, да. Мы выполнили все ваши приказания очень точно. И то, что приказал Игураси-сан.

– Надеюсь, а то вечером здесь уже будет другой староста, – пригрозил Игураси, главный приспешник Ябу.

От недосыпа у Игураси покраснел, налившись кровью, единственный глаз. Он вчера прибыл из Эдо с первым отрядом самураев и специальными наставлениями.

Мура не ответил – только кивнул, не поднимая глаз.

Они стояли на берегу, возле пристани, перед безмолвными рядами насмерть перепуганных и уставших крестьян. Все жители деревни, от мала до велика, за исключением больных и младенцев, ждали прибытия галеры, одетые в лучшее свое платье. Улицы вылизали и вычистили, наведя порядок, какой бывал только перед Новым годом, когда, следуя древнему обычаю, вся страна наводила чистоту. Рыбачьи лодки расположили правильными рядами, сети тщательно свернули, канаты смотали в ровные бухты. Даже песок на побережье залива аккуратно разрыхлили граблями.

– Ничего не случится, Игураси-сан, – успокаивающе произнес Оми.

Он почти не спал последнюю неделю, с того самого момента, как из Осаки с почтовым голубем Торанаги прибыли приказы от Ябу. Сразу же отрядил всю деревню, всех трудоспособных жителей на двадцать ри вокруг, готовить Андзиро к приезду самураев и Ябу. И теперь, когда Игураси сообщил ему на ухо, по большому секрету, что великий даймё Торанага и его, Оми, дядя успешно избежали ловушки Исидо, он был доволен, что не поскупился.

– Не стоит так беспокоиться, Игураси-сан. Это мой надел, и за него отвечаю я.

– Да, конечно. – Игураси презрительным взмахом отослал Муру и уже спокойно добавил: – Отвечаете вы. Но не обижайтесь, я бы никому не пожелал увидеть нашего господина в гневе. Если мы что-нибудь упустили или эти говноеды что-то сделали не так, наш господин еще до конца завтрашнего дня превратит весь ваш надел в громадные навозные кучи. – Широким шагом он направился к начальнику своего отряда.

В это утро с севера, из Мисимы, вотчины Ябу, прибыли последние отряды самураев. Теперь они расположились на берегу, на деревенской площади и склоне горы, вооруженные сверкающими пиками, и ветер трепал знамена над их головами. Три тысячи отборных самураев из войска Ябу. Пятьсот всадников.

Оми не тревожился. Он сделал все возможное и лично проверил все, что можно было проверить. А если что-то забыл, это карма. «Но все шло нормально, и затруднений не предвиделось», – думал он возбужденно. Было израсходовано пятьсот коку – больше всего годового дохода Оми до того, как Ябу увеличил надел племянника. Оми колебался, решая, сколько потратить, но жена Мидори убедила его не скупиться, ибо расходы – ничто в сравнении с той честью, которую господин Ябу оказывает им. «А когда прибудет господин Торанага, кто знает, какие новые возможности могут открыться перед вами?» – шептала она.

«Мидори была права», – подумал Оми, гордясь женой.

Он еще раз осмотрел берег и деревенскую площадь: вроде все в полном порядке. Мидори и его мать ждали под навесом, сооруженным к прибытию Ябу и его гостя, Торанаги. Оми заметил, что мать не закрывает рта, и пожелал Мидори терпеливо сносить бесконечные упреки. Он разгладил складки на своем безупречном кимоно, поправил мечи и посмотрел на море.

– Слушайте, Мура-сан, – прошептал с опаской рыбак Уо, один из четырех деревенских старейшин, стоявших на коленях рядом со старостой перед остальными, – я так боюсь, знаете. Как бы не обмочиться прямо на песок.

– Потерпи, старина. – Мура сдержал улыбку.

Лицо Уо, широкоплечего человека-горы с огромными руками и сломанным носом, приняло болезненное выражение.

– Потерплю, но, кажется, сейчас немножко испорчу воздух. – Уо был известен любовью к соленым шуткам, силой и способностью пускать ветры.

– Э-э, может быть, лучше не надо, – хихикнул невысокий сухопарый рыбак Хару. – Один из этих дерьмоголовых может обидеться.

Мура прошипел:

– Вам же приказали не называть так самураев, пока хоть один остается около деревни.

«Ох-хо-хо, – подумал он устало, – надеюсь, все сделали, ничего не забыли». Мура взглянул на склон горы, на бамбуковый частокол вокруг временного укрепления, которое крестьяне соорудили с такой скоростью и с таким трудом. Триста человек копали, носили, строили. Куда проще оказалось возвести еще один дом. Он располагался на холме, сразу под домом Оми, и сейчас Мура видел это строение, уступавшее размерами жилищу самурая, но крытое черепицей, с наспех разбитым садом и банным домиком. «Видимо, сюда переедет Оми, а свой дом отдаст господину Ябу», – заключил про себя Мура.

Он оглянулся на мыс, из-за которого в любой миг могла показаться галера. «Скоро на берег вступит Ябу, и все мы окажемся в руках богов, ками, Бога Отца, Его Сына и Мадонны, ох-хо-хо! Святая Мадонна, защити нас! Не оставь своей милостью. Всего несколько следующих дней. Оборони нас, нашего господина и повелителя! Я зажгу пятьдесят свечей, а мои сыновья обязательно примут истинную веру», – пообещал Мура.

Сегодня Мура искренне радовался тому, что он христианин и может ходатайствовать перед единым Богом за свою деревню. Он стал христианином в молодости из-за своего сюзерена, который перешел в новую веру и сразу же приказал всем своим людям сделать то же. И когда двадцать лет назад его господин пал в битве, сражаясь на стороне Торанаги с войсками тайко, Мура остался христианином в память о нем. «Хороший воин имеет только одного повелителя, – думал он, – одного настоящего повелителя».

Ниндзина, круглолицего крестьянина с крепкими зубами, особенно заботило присутствие множества самураев.

– Мура-сан, прошу прощения, но вы совершаете ошибку. Этим утром было небольшое землетрясение, это знак богов, предзнаменование. Вы совершаете ужасную ошибку, Мура-сан.

– Что сделано, то сделано, Ниндзин. Забудь об этом.

– Как я могу? Когда в моем погребе…

– Кое-что есть и в моем погребе. У меня самого полно всякого, – вмешался Уо, больше уже не улыбаясь.

– Нигде ничего нет. Ничего, друзья, – предупредил Мура осторожно. – Нет и не было.

По его приказу тридцать коку риса, украденных у самураев, были припрятаны по всей деревне вместе с другими припасами, снаряжением – и оружием…

– Не надо оружия! – убеждал его тогда Уо. – Рис – да, конечно, но не оружие!

– Надвигается война.

– Нам не разрешается иметь оружие! – кричал Ниндзин.

Мура фыркнул:

– Это новый закон, ему всего двадцать лет. Прежде у нас имелось какое угодно оружие, и мы не были привязаны к деревне. Могли ходить куда захотим и делать что хотим. Крестьяне становились ратниками, рыбаками, торговцами, даже самураями. Некоторым это удавалось. Вы знаете, что я говорю правду.