Волчица советника - Елена Литвиненко

— Я мужчина, — сказал тогда Сэли. — Я должен кормить тебя, а не объедать.

Тетка укоризненно покачала головой, погладила его по плечу. Темные нити благословения Предков соскользнули вниз по ее руке, и маленькая пустельга задрожала на женской ладони:

— Раньше ты мне не лгал.

— Я не лгу, — отвернулся Сэли. — Я не могу целыми днями лежать в юрте или выкапывать корни. Я мужчина.

— Иди, — отступила Кэи. Перестук копыт Ас-Шора быстро стих за холмом.

Он уехал к самым горам — древним, пологим, поросшим тенистым лесом и умытым ручьями с вершин, — туда, где его никто не найдет. Где никто не спросит, почему сын Тэра и племянник Хана похож на недавно получившего свободу раба.

Он охотился на сайгаков и коз, вялил мясо и рыбу, развешивая их на тонких бечевах между стволами осокоря. Купался в реке и подставлял голову под тугие струи ледяных водопадов, обнаженный, грелся на валунах, резал фигурки для волос — тетка заклянет их, и они станут новыми амулетами, — пересчитывал звезды Конской Гривы и отчаянно тосковал по ней.

Кто она, Сэли не знал. И даже не был уверен, что она существует. Разве бывает такое — чтобы кожа кобыльим молоком в фарфоровой чаше, а глаза — как бессмертники, растущие на курганах вождей? Волосы — шелковые нити закатного солнца, а губы горькие, как акациевый мед? Розовые и нежные, как лепестки тюльпанов, расцветающих по весне?..

Он закрывал глаза и видел ее, чувствовал, обонял, слышал смех — и машинально наматывал на кулак мягкие травы. Потом стряхивал и брезгливо смывал едкий запах. Не то.

И все чаще смотрел на север.

— Расскажи мне о будущем, тетя, — попросил он, вернувшись.

Ахающая Кэи только-только закончила раскладывать припасы по ларям — теперь ей хватит не только до следующей весны, но даже и через год будет что бросить в котел! — Кэи улыбнулась и омыла ладони.

— Что именно ты хочешь знать?

Сэли смутился. Покраснел. Заправил за уши выбившиеся пряди, отросшие чуть ниже плеч — все еще раб, все еще не свободен! Будь ты проклят, Хан!

— О женщине, — выдавил юноша, глядя на расшитую кошму.

— О Джианне? — улыбнулась ведьма. — Она приходила.

— Зачем? — Бывшая сестра, бывшая невеста, младшая дочь Хана. Не так давно он думал, что любит ее. — Что ей нужно?

— Хочет помирить тебя с отцом.

— Этого не будет, — отрезал Сэли.

За войлочной стеной юрты заржал Ас-Шор.

— Ну хорошо, — помолчав, сказала ведьма. — Значит, о другой женщине? — достала она мешочек с рунами. Закрыла глаза, неторопливо перемешивая выбеленные временем кости черного жеребца. — Рассказать тебе о любви? О счастье? — спрашивала Кэи, и заговоренные знаки под ее рукой разгорались алым, просвечивая сквозь замшу мешочка.

— Да… Да!

— О верности? Дружбе? — Голос тетки нарастал, гремел, как ползущие с гор тучи, и в глазах ее царила ночь. — О боли и радости? О чести и женщине? Ты уверен, что хочешь знать?

— Да!

Костяные кружки покатились по расстеленному платку, по кошме, застучали, столкнувшись с камнями очага.

— Ты встретишь ту, о ком грезишь, но получишь только ее отражение. Ты полюбишь, но она будет принадлежать другому. И однажды тебе придется выбирать — между честью и женщиной, между любовью и властью. Но чтобы ты ни выбрал, ты ошибешься.

Руны вспыхнули и погасли, и вместе с ними погас огонь очага.

— Прости, Сэли, — тихо сказала ведьма, нащупывая кресало. Трут отсырел, пламя долго не занималось, и женщина не видела, что племянник смеется.

«Ты встретишь ее, но она будет принадлежать другому».

Он просто убьет этого другого и получит женщину, а потом, с помощью Волка, Плеть. И над Степью снова взойдет луна ас-Вэй-Тэра.

15

Королевство Рау, приграничье Меота,

Баронство Сноурр

Вьюга выла раненым зверем, швыряла в лицо хлопья снега. Кружила, вихрилась, на секунду стихала, но стоило отряду выехать из узкой улочки на площадь, набрасывалась с новой силой: жалила, душила, слепила, толкала в бок, словно надеясь утопить незваных гостей в глубокой канаве, покрытой тонким ледком.

За городской стеной стало еще хуже. Верстовые столбы облепило снегом, и уже на расстоянии вытянутой руки не было видно ни зги. Сырой ветер забирался под плащи и дублеты, выдувал остатки тепла; тонкие перчатки для верховой езды не спасали, и Тимар, проклиная Лиру за внезапно прорезавшуюся благодарность, а себя за мягкотелость, дышал на кулаки, управляя Звездочетом коленями.

— Не заблудимся, господин? — попытался перекричать буран командир десятки.

— Табор в лиге от стен, — мотнул головой Тим. — Спускайтесь к реке, — приказал он, съезжая с дороги.

Кони брели, проваливаясь в заносы чуть не по брюхо, всхрапывали, выдыхая клубы пара. Протоптанную ими тропу моментально засыпало, и только пламя под крышей Часовой башни оставленного за спиной городка позволяло определить направление.

— Брыгова ты девка, Лира! Когда ты мне последний раз говорила спасибо? — ругнулся Тимар, когда Звездочет провалился в яму, а сам он едва не слетел с коня.

Тим кое-как выровнялся, проверил, не потерялась ли притороченная к седлу трость, и подтолкнул жеребца пятками:

— Где эти лярвины римела, чтоб их Корис сожрал?!

Табор они едва не проехали — издали шатры кочевников походили на засыпанные снегом копны сена. Ни дымков, ни голосов, ни лошадиного ржания. Только шелудивый пес попытался облаять пришельцев — глухо гавкнул и упал, заскулив. Его ребра были похожи на стиральную доску.

Тим спустился с коня посреди небольшого круга, образованного шатрами.

— Мне нужен баро! — громко крикнул он, сбросив капюшон плаща. — Я ищу Янори Санакуно!

— Я Санакуно, — вышел старик в овечьем тулупе. — Что вам нужно?

— Вы не пригласите меня войти?

Судя по баро, тот с куда большим удовольствием вогнал бы ему под ребро кинжал. Командир десятки перехватил тяжелый взгляд старика и спешился, прикрывая Тимара, а вышколенная сержантами Йарры охрана рассредоточилась, держа на прицеле появившихся мужчин-римела. Райанов здесь явно не жаловали.

Но и не выстояли бы против них.

— Входите, — бросил баро, приподняв дерюгу, заменявшую дверь.

— Останьтесь, — велел Тимар охране и, приволакивая ногу, пошел за стариком.

Внутри шатра было так же холодно, как и снаружи. Темно, сыро. Вместо настила — голая земля. Тощее пламя очага едва грело, в закопченном котелке булькало что-то, похожее на древесную кору. Изможденная женщина, неуклюжая от вороха заплатанных юбок и нескольких кофт, поднялась, испуганно глядя на Тимара. В глубине, за разделявшей шатер тряпкой, закашлял ребенок.