Волчица советника - Елена Литвиненко

— Фата-моргана… Я видела, — вспомнила я сияющие крыши города-призрака в окружении финиковых рощ. — Только не по-настоящему.

— Как так, госпожа? Иллюзию? — поднял голову Сэли, заглянул мне в лицо.

— В трансе. В медитации. — Степняк не понял меня, а я не знала, как объяснить. — Не важно.

— А что будет, если повернуть к северу? — послышался шепот, и мы с Сэли одновременно повернулись к пирамиде из ящиков — тех, по которым я прыгала под команды графа.

— Господин Литами? Идите к нам, — позвала я, разглядев темные глаза, блестящие в щели между досками.

Сэли недовольно тряхнул косами, но посторонился. Рени Литами боком вышел из-за баррикады, приблизился, смущенно пряча за спиной ладошки. Кисточка фески свесилась вперед, и в золотых бусинках отразилась моя расплывшаяся, как в кривом зеркале, физиономия.

— Если повернуть к северу, вы выедете к берегам Нэи, — сухо сказал варвар, а я удивленно подняла брови — что это с ним?

— Прошу прощения, что побеспокоил, господин… Госпожа… — Глаза Рени налились слезами, и карлик попятился, готовый сбежать.

— Нет-нет, Рени, останьтесь! — удержала я его. — Расскажите нам о Фарлессе! Я ведь нигде не была, мне все интересно…

Так нас стало трое, а я, неожиданно, получила Светлого Хранителя, помогающего прийти в себя после живодерских сеансов растяжки и статики.

По вечерам мы сидели у входа в каюту — я не желала оставаться наедине с проверяющим документы графом, в редкие перепадавшие мне выходные бродили по кораблю, издали смотрели на сражения и говорили-говорили-говорили… Точнее, говорили мужчины. А я слушала: о Фарлесской Школе Целителей и управляющем ею колдуне Джэхэре, о джиннах и куздакарах, песчанниках и дэвах, о летающих коврах:

— Вы меня разыгрываете?

— Нет, госпожа! Духами клянусь!

— Может, у вас и в корытах летают?..

…о превращенном в аиста Наместнике:

— Он просто слово «мутабор» забыл.

— Как он вообще его выговорил?

…о знающей тысячу сказок жене Визиря:

— Сколько Визирю лет?

— Девяносто восемь, а что?

— Ничего, — ухмыльнулся Сэли, а я, не сдержавшись, захихикала.

…о пациентах Фарлесской Лечебницы и шуточках — мне бы за подобные выходки уши оторвали и сказали, что я такой родилась — некой Фьоли Калло. Когда Рени рассказывал об этой невоспитанной особе без князя в голове, у него подозрительно краснели щеки и кончик носа.

Истории малыша Литами были легкими, смешными, звенящими. Слушая его голосок, я забывала об усталости, обидах — даже о поводке! — и возвращалась в детство с «Легендами Льетта» и мечтой о драконах.

Слова Сэли разъедали, как бурая ржа. Бескрайние равнины Тэха-Эн и затерянные в них Вольные города, где нет ни слуг, ни господ. Степь, укрытая одеялом из звезд, и Джун-Джун, чьи саванны сменяются джунглями. Север — не тот, не наш, настоящий, где снег не тает десять месяцев в году, а люди живут в домах изо льда. Юг, с его караванными тропами и оазисами, Фарлесс, Мабуту, Араас, Линнея — там люди с песьими головами и перьями в волосах, мустанги и прерии, а посягательство на свободу карается смертью.

Свобода…

Что такое свобода?

Раньше я была уверена, что свободна — я же райана! Не рабыня, не служанка — райана древней фамилии. За мной стоят род Орейо и имя Йарры, за меня вступятся, меня укроют и спрячут, за меня отомстят. Условности и правила я принимала как данность — до поводка, наглядно показавшего, сколько стоит свобода признанного бастарда. Медный грош.

«Ты будешь делать то, что я велел».

«Потому что я так сказал».

«Думать за тебя буду я».

Свобода, о которой тихо, будто для себя, говорил Сэли, представлялась мне орлом, купающимся в восходящих потоках. Расправленные крылья ловят ветер — он может оседлать его, но может повернуть против! Зоркие глаза высматривают добычу — он сам выбирает ее, а не охотится по указке. Он может свить гнездо на неприступной скале, на гранитном уступе или в развилке ветвей, и горе тому, кто попытается его разорить!..

— …Рэйлира Орейо, я с тобой разговариваю!

— Да, гос-сподин, — подняла я взгляд на Сиятельную плесень.

— Не отлынивай, шпагат должен быть минусовым, а не его слабым подобием!

— Да, Наставник.

…вот только с поводком я чувствовала себя не орлицей, а курицей.

— Госпожа?

— Да, Сэли?

— Если однажды… вы захотите уйти, если вам потребуется помощь — просто скажите. Я сделаю все, что будет в моих силах.

Семнадцать лет назад,

Предгорья Хребта.

Зубр был молод и глуп.

Спустившийся с гор трехлетка стоял посреди солончака, попеременно щипля жесткую траву и собирая языком на выжженной солнцем земле горькие грязно-белые кристаллы. Вот он поднял лобастую голову, шумно вдохнул, и ползущий в зарослях хо-гема[40] Сэли замер. Древко копья скользило во влажной ладони.

Ветер с гор нес крепкий запах полыни и горячего камня, украшал густую гриву зверя пушинками репейника. Одна из семянок опустилась на нос быка, и зубр чихнул, фыркнул. Затряс бородой, хлестнул себя хвостом, прогоняя кружащихся над горбом кровососов.

Сэли медленно выдохнул — помогите, Предки! — приподнялся и метнул копье в зверя. Закаленное жало глубоко вошло под лопатку зубра, прочно засело в ней, пугая и одновременно, яря. Наливающиеся кровью глаза быка остановились на юноше — один. Не опасен. Больно. Убить! — зубр заревел и, наклонив широкие у основания аспидно-черные рога, понесся на охотника.

Двадцать шагов. Из-под острых копыт зверя разлетаются соль и комья земли.

Пятнадцать. Рука Сэли легла на рукоять ножа.

Десять. В ноздри бьет крепкий мускусный дух зубра, а сквозь него — тонкий металлический — крови.

Пять. Отпрыгнув в сторону, Сэли полоснул быка по шее, вскрывая яремную вену.

Зубр сделал еще несколько шагов и, кувыркнувшись через голову, поехал по траве. Сэли добил его, перерезав горло.

Сердце юноша съел сразу, еще горячим. Слизнул кровь с ладоней, вытер губы и торопливо направился к лагерю. Зверь был огромен, не меньше семидесяти стоунов, и Сэли предстояла большая работа.

К добыче он вернулся вечером, с конем и волокушей. Разрубил тушу на части, уложил ее на носилки и, понукая жемчужного Ас-Шора, Дитя Тумана, повез к мелкой речушке, на берегу которой жил последние две недели. От Кэи он ушел, отговорившись охотой.

— Я мужчина, — сказал тогда Сэли. — Я должен кормить тебя, а не объедать.