Адриатика (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

воинов готовы были выставить Черногория, Бокезия и Герцеговина. Неплохим было и стратегическое положение, в руках россиян были ключевые пункты: Корфу и Бокко-ди-Катторо. Теперь самым главным было для Сенявина одно- единственное – чтобы ему не мешали.

В тот же день с "Сильного" к Грейгу перебрался капитан 2 ранга Ртищев, специально посланный из Кронштадта, чтобы принять под команду "Ретвизан" у ставшего контр-адмиралом его бывшего командира.

Невзирая на приближающиеся рождественские праздники, Игнатьев поспешил на соединение с главными силами. Новый 1807 год встречали на переходе. В честь праздника палили из пушек, на палубах устроили скоморошечьи гулянки, матросам выдали по двойной чарке. Настроение у всех было предпринятое до встречи с главными силами эскадры оставались считанные мили.

Глава одиннадцатая

Крушение «Флоры»

Вечером 1 января корабли капитан-командора Игнатьева бросили якоря на рейде Катторо на виду сенявинской эскадры. Прогремел приветственный салют, и Иван Александрович Игнатьев в полной парадной форме отправился катером на доклад к главнокомандующему.

В тот день на всех кораблях и судах российской эскадры, стоящих в Бокко-ди-Катторо, служился благодарственный молебен, а затем к пришедшим кораблям бросились со всех сторон десятки шлюпок. Офицеры и матросы спешили повидаться с прежними сослуживцами, однокашниками и просто друзьями, получить письма, узнать последние новости. Описывать атмосферу подобных встреч всегда очень не просто, а потому лучше еще раз предоставить слово уже знакомому нам дипломатическому агенту Свиньину, бывшему свидетелем этого достопамятного для русских моряков события: "Два дня я был свидетелем свидания моряков и сколь бы ни хотел – не в состоянии описать многих чувствительных сцен, мною виденных; не в состоянии описать той непритворной радости, которая блистает на лицах всех и каждого при свидании с другом, товарищем детства, того торжества дружбы, которая свойственна им одним, которая укрепляется в них с самой колыбели узами привычки, одного воспитания, одних правил, одинаковых нужд. Пусть враги общественного воспитания поживут с моряками, и они убедятся в ошибке своей. Лишенные семейственных наслаждений, родственных пособий, товарищи в самих себе находят родных и протекторов. Подобно рыцарям, они готовы страдать и умереть один за другого; у них общий кошелек, общий труд, общая честь и слава, общая польза и виды. Ни злоба, ни зависть не в состоянии разорвать связь их. Вот выгоды общественного воспитания, столь много содействующего согласию, единодушию и пользе службы, без коих не было бы порядку на корабле – и жизнь, в сем тесном кругу, сделалась бы адом".

Разве можно еще лучше и возвышеннее сказать о настоящей флотской дружбе? Естественно, что особое внимание "сенявинцев" привлекла миниатюрная "Флора", уж больно хрупкой и нежной казалась она на фоне многопушечных линейных громад. Но, как говориться, мал золотник, а дорог! На "Флоре" по этой причине гости не переводились. Да и то, ведь и сам ее командир Кологривов слыл на российском флоте веселым и добрым хозяином, всегда с радостью принимавшем и угощавшем!

Не теряя времени, прибывший с Игнатьевым капитан 2 ранга Ртищев принял дела командира "Ретвизана" у контр-адмирала Грейга. Алексей Самуилович был доволен: отныне руки его были развязаны, и можно было заниматься только делами младшего флагмана. Свой флаг, однако, переносить с "Ретвизана" он не собирался. Надо было и нового командира понатаскать, да и сам Грейг был слишком привязан к кораблю, которым прокомандовал не один год.

Никогда и ранее не делавший ограничений по съезду на берег для подчиненных, Сенявин на праздники и вовсе разрешил эскадре отдохнуть от всей души. А потому вскоре многосотенные толпы матросов заполнили городские улицы. Повсюду распевались слова новой песни привезенной из России командами отряда Игнатьева:

Что за песни, вот так песни

Распевает наша Русь,

Уж как хочешь, брат, хоть тресни,

Так не спеть тебе, хранцуз!

За столом собрались: Баратынский, Игнатьев и Лукин. Подвыпив, Игнатьев внезапно помрачнел.

– Что с тобой? – ткнул его локтем Баратынский.

– Да так, – махнул тот рукой. – Видел я на давеча сон дрянной, будто меня в парусину зашивают и в море выкидывают! Чувствую, что эта кампания для меня последняя и жить недолго осталось!

– Чур, тебя! – перекрестился, враз протрезвевший Баратынский. – Надумаешь же всякого!

Лукин кликнул прислугу. Прибежали, налили еще по фужеру.

– А я знаю, что жить мне лет до ста, а может, и поболее выдюжу! – подмигнул он Игнатьеву. – Так что давайте лучше проспиртуемся для сохранности!

Ранним утром следующего дня с "Селафаила" ударила пушка, и взвились сигнальные флаги: "Приготовиться к походу". Вслед за ним сразу же еще один: "Капитан-командору Баратынскому отменительный."

Сенявин торопился на Корфу. Возможная диверсия коварного властителя Эпира и необходимость срочной подготовки эскадры к войне с Турцией, вынуждали вице- адмирала оставить гостеприимный Катторо. На Адриатике оставался лишь отряд Баратынского. В связи с новыми назначениями на кораблях и судах проходили перемещения. Так с "Рафаила" ушел командиром захваченной шхуны "Экспедицион" лейтенант Саша Бутаков (будущий генерал-майор и дядя знаменитых адмиралов). Бывший командир шхуны лейтенант Сытин (ее у французов и захвативший) в свою очередь ушел на фрегат. Вместо Бутакова вахтенным начальником на "Рафаиле" был назначен старший из мичманов Павел Панафидин, чему, разумеется, радовался несказанно. Броневский узнал о повышении в должности своего друга случайно от его младшего брата Захария и, не имея возможности лично поздравить, ограничился письмом-приветом.

– Вроде и рядом находимся, а видимся редко! – посетовал он Захару.

– Ты-то хоть на разных судах, а мы вроде бы с Павлушей на одном служим, но в разных вахтах, так тоже почти не видимся: то он отсыпается, то я! – в свою очередь согласился с доводами Броневского тот.

Первый день перехода погоды благоприятствовала, но к вечеру ветер внезапно закрепчал к ночи и вовсе перешел в жестокий шторм. Корабли кренило так, что мачты едва не чертили ноками волны. Корпуса трещали и скрипели, грозя ежеминутно рассыпаться. И если линейные корабли еще как-то справлялись с курсом, то маленьким судам было совсем худо. Маленькая "Флора", не поспевая за главными силами эскадры, быстро отстала и потерялась из вида.

На рассвете 9 января штурман "Флоры" смог кое-как определить ее примерное место. Получилось, что за ночь судно отнесло ветром и волнами к острову Курцало. Это вызвало у всех вздох облегчения. Во-первых, на острове была хорошо защищен н ая бухта, а во-вторых, там стоял наш гарнизон. Под зарифленными парусами "Флора" спустилась к острову и стала на якорь, под защитой его берегов. Здесь же неподалеку уже качались, находившиеся в дозоре у Рагузы линейные корабли "Уриил" и