Путь гейши - Алина Лис

И только народ, приветствующий процессию ликующими криками, искренен в своем детском восторге.

День свадьбы. Он должен стать самым счастливым в жизни любой девушки. Но не для Тэруко. Что с того, что она выходит за человека, которого любит, если он испытывает к ней только отвращение и презрение?

Но ничего. Принцесса Оясимы сумеет превратить и такой день в день торжества.

Она опустила руку на тубус для бумаг на поясе и решительно сжала ладонь.

— Вам лучше подождать здесь, пока я не выманю стражника, — бросил тануки, придирчиво оглядывая захваченный с собой лист лопуха. — Он там один сидит, повезло. Обычно минимум десять бездельников, но сегодня свадьба принцессы. Все бегают, как будто их орел в седалище клюнул.

На этих словах оборотень покосился на Акио и хихикнул.

Ледяной Беркут против ожидания не вспылил. Только криво ухмыльнулся:

— Действуй.

Тануки положил себе лопух на голову и прикрыл глаза. Через мгновение на его месте сидела старшая фрейлина — женщина весьма выдающихся достоинств.

— Ой, господин стражник, кажется, я заблудилась! — запричитала «фрейлина» визгливым фальцетом, переходящим в приятный мужской тенор. — Покажите несчастной женщине, как пройти в правое крыло! Я вас за это чаем напою.

Мия не удержалась от смеха. Женщина покосилась на нее и с шутливым укором стукнула сложенным веером по голове.

— Не подобает фрейлине смеяться без причины, словно она крестьянка. Знатной девушке надлежит проявлять сдержанность, — назидательно сказала она. Сняла с пояса зеркало, полюбовалась на себя. Полированная бронза послушно отразила морду енота с листом лопуха на голове.

— Ах, я такая красавица, — просюсюкала фрейлина, вытянув губы уточкой. — Ни один мужчина не устоит.

И, похабно подмигнув Такухати, выскользнула за дверь кладовки.

Ожидание не было долгим. Всего через пять минут приникшая ухом к двери Мия услышала в коридоре шаги и неестественно высокий фальцет «фрейлины», перемежаемый мужскими репликами. Голоса прозвучали совсем близко, потом начали удаляться.

Девушка обернулась к Акио:

— Можно идти.

Тот кивнул и встал, тяжело опираясь на нагинату, украденную принцессой из оружейного зала. Сердце Мии снова тревожно сжалось. Да, сегодня Акио было лучше, но пытки все еще дают о себе знать. Он слишком слаб…

А еще эти блокаторы! Чтобы избавиться от браслетов, требовалось сначала выбраться из дворца. И это оказалось не так-то просто. В свое время Ясуката, опасаясь мести синоби, велел обрушить все тайные выходы из Ши-Рю, о которых знал. Оставшийся нетронутым секретный лаз начинался в помещении, служившем комнатой отдыха для дворцовой стражи. Он вел к храму на соседнем холме рядом с замком.

Они бегом добрались до караулки. Акио замер с оружием у двери, в то время как Мия колдовала над стенными панелями.

— Получилось, — с облегчением выдохнула девушка.

Из раскрытого проема потянуло гнилью.

— Будем ждать Дайхиро?

Акио покачал головой.

— Он уйдет позже, через ворота для прислуги. Пошли.

Внутри было сыро. Очень сыро — по влажным стенам стекали крупные капли. Белесый мох на стенах и полу, казалось, чуть зашевелился в свете фонаря. Как озерная гладь, встревоженная порывом ветра. Из туннеля впереди потянуло гнилью и сладковатым запахом разлагающейся плоти.

Девушка поежилась.

— Мне здесь не нравится.

— Мне тоже. Иди за мной, Мия.

Он перехватил нагинату, удерживая ее уже не как посох, но как оружие.

У него же пальцы сломаны! Половина костей еще не срослась толком. Ему не удержать тяжелое древко в бою!

Мия закусила губу, чтобы не сказать лишнего. Акио только злился, когда она умоляла его быть осторожней. Словно не желал признавать собственной слабости.

На деревянных балках, укреплявших стены туннеля, росли грибы. Кое-где зачарованное и пропитанное смолой дерево прогнило в труху. В таких местах каменная кладка была разрыта и вынута, словно здесь орудовал гигантский крот. Из черных провалов тянуло падалью. Мия ежилась и стремилась проскочить мимо них поскорее. Все казалось, что вот-вот из этих страшных нор вылезет что-то древнее, жуткое.

Путь был долгим. Сначала туннель шел под уклон, потом начался резкий подъем. Стало суше, и мох, покрывавший стены густым ковром в начале пути, почти исчез. Теперь стены и потолок укутывала паутина — невероятно густая и плотная, похожая на белые пряди шелка-сырца.

Они уже подходили к другому концу туннеля, когда за спиной раздался мелодичный женский голос:

— Куда вы, путники! Подождите!

Акио остановился. Не слушая возражений девушки, толкнул ее за спину и выставил перед собой нагинату.

По тайному ходу навстречу им плыла женщина.

Она была одета в белое кимоно, не шла, а словно плыла над полом, и контуры тела слегка светились, как бывает у призраков.

Юрэй? Неупокоенный мстительный дух?

Правда, волосы незнакомки не свисали черной и страшной паклей, а были уложены в изысканную прическу. Она была свежа и до того красива, что сердце замирало. Словно земное воплощение богини Аматэрасу. Ухоженные ручки сжимали полированное тело цитры. Кимоно тянулось за спиной длинным шлейфом, придавая женщине сходство с белой гусеницей.

— Стой! — приказал Акио, поднимая оружие в боевой позиции. — Еще шаг, и я разрублю тебя надвое.

Жалкая угроза для того, кто и так уже мертв. Но что еще он может сейчас сделать? С блокаторами на руках.

Женщина остановилась. Лицо сложилось в обиженную гримаску.

— За что? Я всего лишь хотела пригласить вас в свой дом. Угостить чаем, развлечь.

Увенчанные острыми коготками пальцы погладили струны. Туннель заполнила дивная, ни на что не похожая музыка.

— Отступай! — резко бросил Такухати Мии через плечо и сам попятился.

Нет, не юрэй. Хуже.

Дзёрогумо — женщина-паучиха. Она заманивает мужчину игрой на цитре, обездвиживает и оплетает сетью, чтобы совокупиться с ним, а после отложить в еще живое тело яйца. Несчастная жертва остается в сознании и чувствует, как внутри нее растут мерзкие личинки.

— Куда же вы? — жалобно воскликнула женщина и сделала пару шагов вперед. Сквозь чарующие звуки музыки Акио различил характерный хитиновый треск.

— Уходи! — с угрозой произнес он. — Или я тебя убью.

Низкий и сладкий смех был ему ответом.

— Ты же на ногах едва стоишь, самурай. Пусть женщина идет, а ты оставайся. Я исцелю раны музыкой и ублажу тело ласками.

И снова перестук хитиновых лапок по камню и тихий стрекот.