Коллекция - Мария Барышева

Но с другой стороны, что такого произошло — она оскорбила его моральные устои или очернила свой светлый образ в его глазах?! Он прекрасно знал, что Кира не ангел — упаси боже! — и сам ангелом не был. Другой бы с радостью ухватился за такую возможность… а он ушел. Почти убежал. Будто испугался чего-то.

— …Князев тоже боялся?

— По-моему, да. Но мне кажется, не того же, что и все. Чего-то другого…

— Бред, полный бред, а ты дура! — прошептала Кира и поднялась по лестнице. Позвонила в дверь, после чего нашарила в сумочке ключ и начала отпирать замок. Распахнув дверь, она вошла в прихожую и грохнула дверной створкой о косяк с такой силой, что на пол и ей на голову посыпалась штукатурка. Из столовой выглянул удивленно-встревоженный Стас босиком и в одних джинсах.

— Господи, наконец-то!.. Ты чего?

— Совершенно ничего! А ты чего?! Еще бы в полном неглиже выглянул! В этом доме совершенно не думают о нравственности и приличиях! Вичка вообще, наверное, в простыню замотана?!

— Она…

— Она здесь, не так ли?! — Кира швырнула сумку на тумбочку и сбросила туфли, разлетевшиеся по прихожей в разные стороны. — Думаешь, когда ты звонил, я не слышала в трубке ее глупое хихиканье?!

— Тебя какая муха поцеловала? — поинтересовалась Вика, выглядывая из-за плеча Стаса. Выглядела она вполне прилично, только волосы были растрепаны и глаза поблескивали сыто и удовлетворенно. Кира резко протиснулась мимо них в столовую, вжав удивленную пару в косяк, описала по комнате круг и плюхнулась на стул, с которого тут же вскочила, выдернула из валявшейся на столешнице пачки сигарету и воткнула ее в рот так, словно пыталась себя этой сигаретой заколоть. Вика отошла и прислонилась к шкафу, глядя на подругу с некоей долей понимания, Стас же, сделав из поведения сестры собственные выводы, спросил:

— Ты с Серегой поссорилась, что ли?

— Серега! — руки Киры устроили в воздухе взбудораженную пляску, роняя сигаретный пепел на палас. — Вечно Серега! Что ты мне про Серегу постоянно?! Ты кто — его мама?!

— Я просто…

— Не при чем тут твой драгоценный Серега, успокойся! Он ушел еще в полдевятого, я была там без него. Просто у меня плохое настрое…

— Что значит, ушел — как ушел?! — воскликнул Стас, не дослушав. — Я думал, ты с ним! Почему ты мне не сказала?!

Кира повернулась и ткнула дымящейся сигаретой чуть ли ни ему в грудь.

— А почему, собственно, я должна тебя об этом извещать?! Не лезь в мою жизнь, понял?!

— Одна так поздно…

— Мне не пять лет! Если я хочу, чтоб меня встречали, то звоню! Но я хочу этого далеко не всегда! Захочу — могу вообще домой не приходить — Серега тому будет причиной или кто другой — понял?!

Стас озадаченно махнул на нее рукой.

— С тобой сейчас невозможно разговаривать. Поговорим завтра — ложись лучше спать…

— Я не хочу спать! И еще долго не захочу! Уйди, вообще!..

Вика глазами сделала Стасу знак, и тот, недоуменно пожав плечами, удалился на кухню, ворча, что взбалмошная сестрица испортила ему чудесное послеромантическое настроение. Кира снова опустилась на стул, и Вика присела рядом на корточки.

— Я выходила на кухню с минуту назад, — полушепотом произнесла она, и мрачный взгляд Киры впился ей в переносицу. — Из окна хорошо видно двор… Ты чего творишь, а?

— Еще ты начни мне морали читать!

— Да я не об этом. Это же тот, о котором ты… которого я видела тут у вас… Ты же сама говорила, что ему лет сто!

— Вот что видела — то и забудь — ясно?!

— Да ты же к нему приставала, — с легкой смешинкой сказала Вика. — Ты только что вовсю пыталась охмурить какого-то старикана. Он что — миллионер?

— Он идиот! — буркнула Кира, потирая подбородок. — Еще хоть слово на эту тему скажешь — в окно выкину!

— Ладно, умолкаю, — Вика мелко закивала, сложив ладони. — Только не надо так психовать. Стаса напугала… Он и без того вечно за тебя переживает…

— Почему бы ему, для разнообразия, не попереживать за тебя?!

— Ай-яй-яй, подруга, это удар ниже фонендоскопа! — укоризненно заметила она, поднимаясь. В комнату вошел Стас, бережно неся в ладонях кружку.

— На, выпей-ка чайку, — он протянул Кире кружку. — Выпей — может, успокоишься.

— Я не хочу!

— Кир, ну давай. Твой любимый…

— Я не хочу чаю, Стас! — жестко произнесла Кира, глядя на кружку чуть ли не с отвращением. — Что ты вечно носишься с этим чаем?! Захочу — сама заварю, в конце концов! Каждый вечер…

Не договорив, она воткнула сигарету в пепельницу, встала и вышла из комнаты. Стас непонимающе посмотрел ей вслед, и в тот же момент Вика выхватила кружку из его руки, присела на краешек стула и сделала изрядный глоток.

— Я выпью, если она не хочет, — она отпила еще. — М-м, вкусненько!

Стас посмотрел на кружку, потом на нее и тоже сел на стул.

— Да что с ней такое?

Вика пожала плечами.

— Без понятия. Может, критические дни? Или чем-нибудь отравили на танцевальном симпосионе — у них же, вроде, там у кого-то сегодня день рождения был.

Стас хмыкнул. В этот момент в прихожей послышались шаги, зажегся свет, и он вскочил и вышел из комнаты. Кира в спортивном костюме сидела на табуретке и натягивала кроссовки.

— Ты куда на ночь глядя?

— Прогуляюсь к морю.

— С ума сошла?! Темень на улице! Мало ли, кого там носит! Кира, не валяй дурака, слышишь?!

— Нет, — ответила Кира, встала и быстро пошла к двери. Стас дернулся было за ней, но его остановили Викины пальцы, с удивительной силой схватившие его за плечо. Дверь за Кирой захлопнулась, и он резко развернулся, сбрасывая Викину руку.

— Какого… Ты что — не видишь, что она пьяная?!

— Вовсе нет, — Вика легко переместилась и теперь стояла между ним и дверью. — Оставь ее. Прогуляется — остынет.

— Тебе известно, который час?! Там полно всяких уродов, там…

— Стас, прекрати, — мягко сказала Вика. — Ничего с ней сегодня не случится. Пробежится — и вернется. Перестань ты над ней квохтать — ей действительно не пять лет. Будет лучше, если она хоть на какое-то время останется без нас.

— Вика, отойди, — холодно произнес Стас.

— Нет. Пусть делает, как хочет. Ты только испортишь все.

— Черт возьми! — вскипел Стас, хватая ее за плечи. — Я уйду из квартиры на сегодня, если ей так хочется одиночества, а так…

— Ей хочется одиночества не здесь, а там. Возле моря. Она мне рассказывала о своих утренних прогулках. Она любит море… всегда любила. Пусть проветрится… Я ее хорошо знаю, я ее подруга, все-таки.

— А я ее брат!

— Давно?

Стас отпустил ее плечи и отступил на шаг. Его глаза стали пустыми и тусклыми, губы плотно сжались, и жесткость, обычно приметная только в изгибе этих губ, расползлась по всему лицу.