Коллекция - Мария Барышева

Не стоит он безумной муки.

Верь, он ласкал тебя шутя,

Верь, он любил тебя от скуки!

— Мой юный друг! — в конце концов вспылила Кира. — Если ты не прекратишь мне мешать, я больше не буду тебя одалживать или вообще уйду — тоже!

Занятия закончились на пятнадцать минут раньше обычного, старый потрескавшийся стол наскоро уставили бутылками и пластиковыми стаканчиками, дополнив экспозицию парой небольших тортиков, столпились вокруг него и провозглашали тосты до тех пор, пока бутылки не опустели и от тортов в коробках не остались одни лишь крошки и пятна крема, а после этого снова включили центр и танцевали. Кто-то, с милостивого разрешения никуда сегодня не торопившихся преподавателей, сбегал в магазин. С четвертого этажа спустилась и заглянула на шум группа с современных танцев. Часть из них была знакомыми, часть вообще никто не знал, но остались все, и еще долгое время в зале горел свет и до самого потолка был наполнен он разговорами и смехом, музыкой и танцами, и Кира танцевала вместе со всеми — и классические танцы, и современные, повторяя движения за танцующими, и все сегодня давалось удивительно легко. Иногда даже чудилось странное — что она не просто слышит музыку, а чувствует ее каждой клеткой своего тела, и это музыка, а не блестящий усталым блеском паркет, стелется под ее ногами, и это она дает ей такую удивительную легкость, что можно взлететь в очередном сложном провороте… Вокруг было так светло, так ярко, столько жизни, ее захлестывало и крутило в этом, как крутит легкий камешек внутри высокой волны, и ей не хотелось обратно в тень. Совсем не хотелось. Не хотелось никогда.

Она возвращалась домой заполночь. И Стас, и Сергей звонили уже несколько раз, и Кира, устав отвечать, что все в порядке и она уже скоро придет, в конце концов просто отключила телефон. „Топик“ умчался, оставив ее на безлюдной остановке, и Кира неторопливо пошла по дороге, залитой лунным светом. Музыка все еще звучала в ее теле, и она шла, пританцовывая и размахивая руками. Неважно было, увидит ее кто-то или нет — иногда это совершенно не имеет значения, и Кира стучала каблуками по лунному асфальту, переходя то на лонгстеп, то на шаг самбы, то подпрыгивала, как в джайве, то быстро перебирала ногами в „зигзаге“ или плетении квикстепа. Она сорвала пышную ветку китайской сирени, тягуче-ароматной и величаво помахивала ею, двигаясь в томном полуповороте вальса, в зовущих шагах румбы или шагах-дуге танго, а потом сбивалась на пасадобль и ветка сирени превращалась в рапиру… хотя женская партия вроде как не подразумевала рапиры. И вращая кистями рук, Кира с усмешкой думала, что если кто-то и увидит ее, то наверняка решит, что она пьяна в дым или сошла с ума. А может и то, и другое вместе. Смешно. И когда за кустами хрустнули ветки под чьими-то лапами, она не обратила внимания на этот звук. Небось, опять все тот же пес. Сегодня даже он не вызвал бы у нее раздражения. Интересно, какой он?

Пьяна она не была. Легкий хмель — не более того. Ее пьянил яркий праздник, с которого она возвращалась, он держал ее крепко и не хотел разжимать объятия, он шел рядом с ней, напевал и нашептывал движения и сообщал ритм ее стучащим каблукам. Какое значение имеет время суток и место, что значат выбоины дороги, дворовые бугры и впадины, камни, трещины — все земные неровности? — ведь все они словно превратились в гладкий паркет, и протанцевав до середины двора, Кира так ни разу и не споткнулась. На несколько секунд она застыла, небрежно оглядываясь. Под огромными акациями не было ничего кроме полумрака, окна ее квартиры темны, значит, Стас сидит в гостиной. Большинство в окрестных домах уже потушили свет, и только в соседнем в трех верхних окнах горели все огни, громко играла музыка и слышались голоса — там тоже был какой-то праздник. Кира прислушалась к известной песенке „Аnique“ — „Оpa opa“ и снова затанцевала, смешав воедино движения самбы, ча-ча-ча и кое-что из современного танца. Получившаяся смесь оказалась неожиданно захватывающей, и она кружилась посередине двора, совершенно забыв, где находится, и остановилась только тогда, когда лившаяся сверху веселая мелодия сменилась чем-то меланхолично-задумчивым. Даже за полсекунды до того, успев в очередном провороте зацепиться взглядом за выступившую из-за толстого ствола акации высокую тень. Вздрогнула, уронив ветку сирени, и дернулась назад, готовая метнуться в подъезд…

— Не пугайтесь, это всего лишь я, — негромко сказал знакомый голос, и Кира, глубоко вздохнув, расслабилась, опустив руки.

— Боже мой, Вадим Иванович, как вы меня напугали!.. Что вы здесь делаете в темноте за деревом, а? Прячетесь? Засаду устроили?

— Вовсе я не прячусь, — сказал Князев, подходя ближе и останавливаясь в двух шагах от нее, опираясь на трость. — Просто стоял рядом с деревом. Смотрел на вас. Вы потрясающе танцуете!

— Благодарю вас, — Кира сделала реверанс. — И вы не сделаете мне замечания, что я танцую прямо на улице, посередине вашего строгого патриархального двора?

— Непосредственность — хорошая черта, — он усмехнулся. — Непосредственность такого рода. И не страшно вам тут одной, в темноте?

— Нет. Сегодня мне ничего не страшно. Знаете, бывают такие вечера… — она закинула голову, слушая неторопливую музыку. — Вечера, когда хочется обнять весь мир… Забавно, вроде бы музыка громко играет, и в то же время вокруг кажется так тихо. Странное место наш двор, иногда мне кажется, что оно находится где-то в другом измерении…

— Все старые дворы такие, — Вадим Иванович поднял голову, и лунный свет блеснул на стеклах его очков. — Ладно, пойду. Еще раз извините, что напугал…

— Подождите, — Кира легко коснулась его руки, и он остановился, повернувшись. — Вам нравится эта музыка?

— Я редко слушаю такую музыку, но эта, вроде бы ничего, — ответил он с легкими нотками удивления. — Да, под нее определенно хорошо танцевать.

— Хотите потанцевать со мной?

— Я?! — изумился Князев, и его голос чуть дрогнул. Кира смутилась.

— Ой, простите, я дура — я совсем забыла о вашей…

— Да нет, нога сегодня болит меньше обычного, и я вполне бы мог, но… — его голос вдруг стал подчеркнуто официальным, — вам бы лучше подобрать для танца партнера помоложе.

— У меня есть партнер помоложе, но сейчас я хочу танцевать с вами, — Кира протянула правую руку, и лунный свет ласково огладил серебряные кольца на ее пальцах. — Вы опасаетесь за свою репутацию, господин майор? Или вас смущает то, что я предлагаю танцевать прямо на улице?

— И то, и другое — абсолютная глупость! — резковато ответил Князев и усмехнулся. — Конечно же я согласен. Я же не идиот, чтобы упускать такое предложение!