По всем вопросам обращайтесь в дракона! - Наталья Сергеевна Филимонова

продавцы неизбежно ударяют по рукам. Уйти с гномьего базара без горы покупок еще никому не удавалось. Причем придя в себя уже дома, вполне можно обнаружить, что в этой самой горе множество совершенно ненужных тебе предметов и продуктов, за которые ты заплатил втридорога, но так и не купил того самого пучка редиски, за которым шел на базар.

А вот Лельке происходящее не нравилось совершенно. Нападки на недавно обретенную, но уже любимую бабушку ее определенно разозлили. А уж когда она сообразила, что все эти сердитые дядьки собираются забрать ее маму, ребенок прямо-таки побагровел. Вот-вот откроет рот и тоже всем все скажет…

— Лелиана, не вмешивайся, — леди ди Вернес положила руку на плечо внучки. — Видишь, господа дурно воспитаны. Не стоит им уподобляться. А твою маму у тебя все равно никто не отнимет.

Сказала она это удачно. Во всеобщем споре, где никто никого не слышал, наступила секундная пауза — и мамин негромкий голос в наступившей тишине услышали все.

Рты как-то одновременно захлопнулись. Кажется, до многомудрых драконов начало доходить, что они тут устроили базарную склоку в присутствии обычных людей — тех самых, к которым всегда относились с таким высокомерием. И если слуг они еще могли игнорировать, то леди Арианна ди Вернес — человеческая аристократка, при которой все же стоило бы сохранять лицо.

Орнер Дарнери, глава клана серебряных, перевел тяжелый взгляд с моей мамы на Лельку.

— Маму⁈

Я одарила его крокодильей улыбкой.

— Позвольте представить — моя дочь Лелиана Вернес. Человек. — Несколько серебряных драконов разом закашлялись. Может, удастся отделаться от них малой кровью? — Как видите, в качестве невесты для благородного дракона рода Дарнери я уже совершенно непригодна.

Однако Орнер Дарнери только фыркнул.

— Девочка, ты думаешь я поверю, что черные так вцепились в негодную невесту?

Остро захотелось расцарапать ему физиономию. «Негодную»! Ага, некондиционный товар.

— Мне безразлично, во что вы верите, лорд Дарнери. Это моя дочь, — я намеренно не отрывала взгляда от глаз деда — пусть использует родовой дар, пусть точно видит, что я говорю правду! — Я родила ее от человека, с которым прожила вместе несколько лет. Потом мы расстались. Что до лорда Тариуса — у него есть свои причины, которые не должны волновать вас.

— Вот как… — Орнер Дарнери наконец опустился на свое место, по-прежнему не спуская с меня глаз. — Что ж, тогда ответь мне только на один вопрос. Ты невинна?

Я сглотнула.

Какая… интересная формулировка.

Среди людей такой вопрос — верх бестактности, особенно в присутствии толпы народа. Среди драконов… да, в общем-то, тоже. Вот только я сама заговорила на эту тему, пытаясь дать понять, что не представляю для них ценности.

— У меня есть ребенок. Родной. Я жила с ее отцом.

— Простой вопрос, Иллиана! Да или нет?

— Я не раз проводила ночи с мужчиной.

— Да или нет!

Под этим буравящим тяжелым взглядом трудно было даже пошевелиться.

Вот и все. Драконы рода Дарнери чуют правду, и, конечно, у главы рода этот дар развит лучше всех. Что бы я ни ответила — он поймет, если я солгу. Он в любом случае узнает правду. И даже если я промолчу — это можно будет считать ответом. Остается только держать хорошую мину.

— Да.

Глава тридцать пятая

Судьбоносные решения

Тей

В какой момент все изменилось? Тей не мог бы сказать определенно. Когда летали вместе над академией? Нет, раньше, гораздо раньше. Когда гуляли по городу? Еще раньше. И еще, и еще… какой момент ни возьми, все время кажется, что уже тогда трудное решение было принято… хотя бы в глубине души. А может быть, оно вообще было предопределено, и никуда от этого не деться.

В самом начале, когда эта невозможная особа появилась в кабинете ректора СМАМ, он видел в ней только человеческую девицу, такую же, как все они. Или уже тогда понимал, что она — особенная, и неважно, по сути, даже то, какого она рода? Будь она и в самом деле человеком — что изменилось бы?

Тей не знал. Сейчас, глядя на тоскливый взгляд Килиана Дарнери, которого тот не спускал с матери Илль, думалось о том, что что-то драконы делают, пожалуй, изначально неправильно. И, может быть, во многом права была Илль, когда с возмущением называла нелепыми веками устоявшиеся и, казалось бы, обоснованные выживанием вида драконьи традиции? Ведь если у этих двоих родился ребенок, значит, они были всерьез влюблены друг в друга. Килиан оставил ее, как велел ему долг. Как ему удалось так и не жениться за все эти годы? Или он вдовец? Да нет, единокровных братьев у Иллианы, похоже, нет…

А ведь они могли бы все это время быть семьей. Счастливой семьей. И — кто знает? — возможно, в ней могли бы быть и еще дети. И хорошо видно, как всеми этими вопросами задается Килиан. И терзается чувством вины. Вопрос только — перед родом или перед своей женщиной?

Прежде Тейон Тариус никогда не задумывался о том, насколько действительно обоснованны и уж тем более — насколько гуманны драконьи брачные традиции.

Он просто не хотел следовать им сам. Потому и уехал в человеческие земли, принял предложение о работе в академии и жил так, как ему нравилось — и совсем не так, как полагается благородному черному дракону из рода Тариус. Слишком свободно, слишком… по-человечески. Не сомневаясь, правда, что рано или поздно ему все же придется жениться и продолжить род, выполнив свой долг перед народом драконов.

А потом появилась Иллиана Вернес, неправильная драконица, которая, по ее собственным словам, не могла стать ему настоящей невестой или женой по драконьим обычаям, поскольку у нее уже был ребенок, и это казалось прекрасным. Сначала.

Но дальше… в какой-то момент Тей осознал, что действие свадебного эликсира давно прошло, а притяжение к этой девушке — осталось. Оно безусловно изменилось — это была уже не болезненно-навязчивая тяга с яростной ревностью и желанием обладать, нет… что-то совсем иное. Но оно осталось.

И даже заставило пожалеть, что из-за ритуала помолвки по старым традициям Тей уже не может сделать Иллиану своей любовницей. Ведь у них могла бы быть приятная и ни к чему не обязывающая связь, как когда-то с той же Вириссой Ланори…

Правда, сожаление задержалось ненадолго. Потому что сама мысль об этом показалась какой-то неправильной.