Сорок пять - Александр Дюма

– Чтобы французский посол отступил перед испанским, да еще в Наварре! Помилуй бог, этого не должно быть. Открой вон тот книжный шкаф и расположись там.

– Но я даже невольно все услышу, сир.

– Ну и услышишь, черт побери, мне-то что? Я ничего не скрываю. Кстати, король, ваш повелитель, больше ничего не велел вам передать мне, господин посол?

– Нет, сир, решительно ничего.

– Ну и прекрасно, теперь тебе остается только смотреть и слушать, как делают все на свете послы. Так что в этом шкафу ты отлично выполнишь свою миссию. Смотри во все глаза и слушай обоими ушами, дорогой мой Шико.

Потом он добавил:

– Д'Обиак, скажи начальнику охраны, чтобы он ввел господина испанского посла.

Услышав это приказание, Шико поспешил залезть в шкаф, старательно опустив занавес, затканный изображением человеческих фигур.

По звонкому паркету отдавался чей-то медленный, размеренный шаг: в комнату вошел посланник его величества Филиппа II.

Когда все предварительные формальности, касающиеся этикета, были выполнены, причем Шико из своего укрытия мог убедиться, что Беарнец отлично умеет давать аудиенции, посол перешел к делу.

– Могу я без стеснения говорить с вашим величеством? – спросил он по-испански, ибо этот язык так похож на наваррское наречие, что любой гасконец или беарнец отлично его понимает.

– Можете говорить, сударь, – ответил Беарнец.

– Сир, – сказал посол, – я доставил ответ его католического величества.

«Вот как! – подумал Шико. – Если он доставил ответ, значит, были какие-то вопросы».

– По поводу чего? – спросил Генрих.

– По поводу того, с чем вы обращались к нам в прошлом месяце, сир.

– Знаете, я очень забывчив, – сказал Генрих. – Соблаговолите напомнить мне, о чем шла речь, господин посол.

– По поводу захватов, которые производят во Франции лотарингские принцы.

– Да, особенно по поводу захватов моего куманька де Гиза. Отлично! Теперь вспоминаю. Продолжайте, сударь, продолжайте.

– Сир, – сказал испанец, – хотя король, мой повелитель, и получил предложение заключить союз с Лотарингией, он счел бы союз с Наваррой более благородным и, скажем прямо, более выгодным.

– Да, будем говорить прямо.

– Я буду вполне откровенен с вашим величеством, сир, ибо намерения короля, моего повелителя, относительно вашего величества мне хорошо известны.

– Могу ли я их узнать?

– Сир, король, мой повелитель, ни в чем не откажет Наварре.

Шико припал ухом к занавеси, не преминув укусить себя за палец, чтобы проверить – не спит ли он.

– Если мне ни в чем не отказывают, – сказал Генрих, – поглядим, чего же я могу просить.

– Всего, чего угодно будет вашему величеству, сир.

– Черт возьми!

– Пусть же ваше величество выскажется прямо и откровенно.

– Помилуй бог, всего, чего угодно! Да я просто теряюсь.

– Его величество король Испании хочет, чтобы его новый союзник был доволен. Доказательством послужит предложение, которое я уполномочен сделать вашему величеству.

– Я слушаю, – сказал Генрих.

– Король Франции относится к королеве Наваррской, как к заклятому врагу. Покрывая ее позором, он тем самым отказывается считать ее сестрой, это очевидно. Оскорбления, нанесенные ей французским королем… Прошу у вашего величества прощения за то, что затрагиваю эту щекотливую тему.

– Ничего, затрагивайте.

– Оскорбления эти нанесены были публично, что подтверждается их общеизвестностью.

Генрих сделал движение, словно желая опровергнуть слова посла.

– Это общеизвестно, – продолжал испанец, – мы хорошо осведомлены. Итак, я повторяю, сир: король Франции больше не признает госпожу Маргариту своей сестрой, раз он стремится опозорить ее, отдав приказ начальнику охраны остановить на глазах у всех ее носилки и обыскать их.

– Что ж вы хотите всем этим сказать, господин посол?

– Для вашего величества теперь легче всего отвергнуть как жену ту, кого ее родной брат отвергает как сестру.

Генрих бросил взгляд на занавес, за которым Шико, трепеща, с расширенными от изумления глазами, ожидал, к чему приведет столь витиеватое начало.

– Когда брак ваш будет расторгнут, – продолжал посол, – союз между королями Наваррским и Испанским…

Генрих поклонился.

– Союз этот, – продолжал посол, – можно уже считать заключенным, и вот каким образом: король Испании отдает инфанту, свою дочь, в жены королю Наваррскому, а сам его величество женится на госпоже Екатерине Наваррской, сестре вашего величества.

Трепет удовлетворенной гордости прошел по всему телу Беарнца, дрожь ужаса охватила Шико: первый увидел, как на горизонте восходит во всем блеске солнце его счастливой судьбы, второй – как никнут и рассыпаются в прах скипетр и счастье дома Валуа.

Что касается испанца, невозмутимого, ледяного, то он не видел ничего, кроме инструкций, полученных от своего повелителя.

На мгновение воцарилась глубокая тишина, затем король Наваррский заговорил:

– Предложение, сударь, сделанное вами, – блистательно, и им оказана мне высокая честь.

– Его величество, – поспешил добавить гордый посол, не сомневавшийся в том, что предложение будет восторженно принято, – его величество король Испании намерен поставить вашему величеству только одно условие.

– А, условие, – сказал Генрих, – что ж, это справедливо. В чем же оно состоит?

– Оказывая вашему величеству помощь против лотарингских принцев, то есть открывая вашему величеству дорогу к престолу Франции, мой повелитель желал бы благодаря союзу с вами облегчить себе возможность сохранить Фландрию, в которую сейчас мертвой хваткой вцепился монсеньер герцог Анжуйский. Ваше величество, конечно, понимаете, что мой повелитель бескорыстно предпочел вас лотарингским принцам, ведь господа де Гиз, естественные его союзники как принцы католические, уже ведут борьбу во Фландрии против герцога Анжуйского. Так вот его условие, притом единственное; оно и разумно и не обременительно: его величество король Испании вступит с вами благодаря двойному бракосочетанию в крепкий союз; он поможет вам… (тут посланник одно мгновение колебался, ища подходящего выражения) стать преемником французского короля, вы же гарантируете ему Фландрию. Зная мудрость вашего величества, я считаю свою посланническую миссию благополучно завершенной.

За этими словами последовало молчание, еще более глубокое, чем раньше. Наверно, сам ангел-губитель ожидал, пока мощно прозвучит ответ короля, прежде чем опустить свой меч туда или сюда, поразить Францию или Испанию.