Путь. Автобиография западного йога - Уолтерс Джеймс Дональд Свами Криянанда (Крийананда)

— Не тратьте времени на развлечения — постоянно занимаясь чтением и прочим. Если чтение поучительно, оно полезно. Но я говорю людям: «Если вы читаете один час, то пишите два, размышляйте три часа и все время медитируйте». Независимо от того, в какой степени я занят, я никогда не отказываюсь от своих ежедневных свиданий с Богом.

Спустя несколько минут на полуподвальном этаже Мастер заметил ящик с зелеными кокосами, которые были тогда только что доставлены от Брата Аби Джорджа из Флориды. «Еще когда я сидел в автомобиле, Божественная Мать пыталась сказать мне, что прислали эти кокосы, однако я не слушал — я слишком много говорил!» Весело смеясь, Мастер вскрыл кокос и стал пить из него сок. Однако его радость, казалось мне, имела оттенок наигранности. Я посмотрел в его глаза и увидел, что они глубокие, спокойные, совершенно незатронутые тем, что он делал. По прошествии лет представляется, что в них отражалась доброта человека, который знает, что прощается, но не хочет, чтобы мы догадывались об этом.

Поймав мой взгляд, он почти сразу же помрачнел.

«У меня завтра важный день», — сказал он. Направляясь к лифту, он задержался в дверях, потом повторил: «Завтра у меня важный день. Пожелайте мне удачи».

На следующий день, седьмого марта, он спустился вниз, чтобы выйти из дома. Он должен был принять участие в банкете, который давался в тот вечер в отеле «Билтмор» в честь посла Индии. «Представляете, — сказал он, — я снял номер в Билтморе. Это как раз тот отель, где я впервые остановился в этом городе!»

Потом он вновь повторил: «Пожелайте мне удачи».

Мастер попросил меня прийти на банкет с Диком Хеймсом, популярным певцом и актером кино. Дик недавно стал учеником и принял от меня посвящение в крийю.

Годы назад Мастер говорил: «Когда я оставлю эту землю, я хочу продолжать говорить о моей Америке и моей Индии». И в песне об Индии, которую он написал на мотив популярной песни «Моя Калифорния», он перефразировал концовку этой популярной версии словами: «Я знаю, что, умирая, в радости буду вздыхать о моей солнечной, великой, старой Индии!» Однажды на лекции он заявил: «Сердечный приступ — самый легкий путь к смерти. Именно так я предпочитаю умереть». В тот вечер этим предсказаниям суждено было сбыться.

Мастеру предстояло выступить после банкета. Его краткое выступление было столь приятным, почти нежным, что, я думаю, каждый из присутствовавших чувствовал себя облеченным в тончайшую ткань его любви. Он тепло говорил об Индии и Америке, об их вкладе в дело мира и истинного прогресса человечества. Он говорил о будущем сотрудничестве этих государств. Наконец, он прочитал свою чудесную поэму «Моя Индия».

Я записывал его выступление, и на протяжении всей речи мои глаза были обращены к записной книжке. В конце концов прозвучали последние строчки его поэмы:

Где воды Ганга, леса, пещеры Гималаев и люди грезят о Боге,

Я освящен; мое тело коснулось этой земли!

Слово «земли» сопровождалось долгим вздохом. Вдруг со всех сторон зала раздались крики. Я поднял голову.

— Что такое? — спросил я у Дика Хеймса, сидевшего рядом со мной. — Что случилось?

— Мастер в обмороке, — ответил он.

О нет, Мастер! Вы не могли потерять сознание. Вы покинули нас. Вы покинули нас! Забытый драматург вдруг проснулся и безмолвно заговорил во мне. Для вас это слишком совершенный способ уйти от нас — это не может быть ничем иным! Я поспешил к тому месту, где лежал Мастер. Его лицо выражало блаженство. Вирджиния Райт склонилась над ним, отчаянно пытаясь привести его в чувство. Генеральный Консул, мистер Ахуджа, подошел ко мне и обнял за плечи, чтобы успокоить. (Никогда, дорогой друг, я не забуду этого нежного проявления доброты!)

Тело Мастера доставили в Маунт-Вашингтон и бережно положили на кровать. Один за другим, мы в слезах склоняли перед ним колени.

«Мама! — выкрикивал Джозеф. — О, Мама!» Поистине, Мастер был матерью для всех нас — нет, много больше, чем матерью! Мисс Ланкастер с мукой на лице взглянула на меня. «Сколько тысячелетий потребовалось, — изумлялась пожилая ученица, глядя на него с тихим благоговением, — чтобы создать столь совершенное лицо!»

После того как мы вышли из комнаты, одна Дая Мата осталась у тела Мастера. Когда она неотрывно смотрела на него, на его левом веке показалась слеза и медленно скатилась вниз на щеку. С нежностью она поймала ее носовым платком.

В смерти, как и в жизни, он говорил своей любимой ученице, а через нее и всем нам: «Я люблю вас всегда, сквозь бесконечную череду времен, без условий, не желая ничего, кроме вашего вечного счастья в Боге!»

ГЛАВА 39

ДУХОВНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ

Для тех, кто думает, что я с ними рядом, я буду рядом.

КАК ЧАСТО С ТЕХ ПОР, как смерть замкнула уста Парамахансы Йогананды, для нас, его учеников, исполнялось это бессмертное обещание. Действительно, это вовсе не было смертью; это было махасамадхи («великое самадхи») — совершенное завершение земной жизни йога, сознательное слияние с Бесконечным.

Одно из доказательств победы нашего Гуру над смертью пришло из Мемориального парка Форест-Лоун в Глендейле (Калифорния), где, в ожидании прибытия двух учеников из Индии, открытый гроб с его телом стоял целых двадцать дней. Пятнадцатого мая того года мистер Харри Т. Роув, директор морга в Форест-Лоуне, направил в Общество Самоосознания нотариально заверенное письмо: «Отсутствие каких-либо видимых признаков разложения тела Парамахансы Йогананды является самым исключительным случаем за все время нашей работы… Не заметно никакого физического распада… Такое состояние полной сохранности тела не имеет примеров в анналах нашего морга… Внешний облик Йогананды по состоянию на 27 марта, когда гроб накрыли крышкой, был таким же, как и 7 марта. Он выглядел 27 марта таким же свежим и совершенно нетронутым разложением, каким был в ночь своей смерти».

Гроб был закрыт через двадцать дней, когда пришло сообщение о том, что два ученика из Индии не имеют возможности приехать. Позднее один из них сообщил, что Мастер после своего махасамадхи явился ему в физическом теле и ласково обнял его.

Норманн также рассказал о подобном переживании. «Однажды ночью я лежал в постели, — говорил он мне. — Вдруг дверь распахнулась. Вошел Мастер, и я видел его так живо и ясно, как сейчас тебя. Он в нескольких словах дал мне хороший совет и затем ушел. Дверь, которой он не касался, закрылась за ним».

Дая Мата рассказывает, как Мастер явился ей в физическом виде спустя годы после своего махасамадхи, когда ей предстояло принять ответственное решение в работе: «Я прикоснулась к его стопам. Они были такими же плотными, как мои собственные. Хотя он и не сказал ничего, я его поняла, как если бы он выразил это словами».

Я уже рассказывал историю о явлении Мастера, который предостерег профессора Новицкого в Праге, когда коммунист-провокатор пытался заставить его предать интересы йоги.

Большинство из нас какое-то время были подавлены уходом Мастера. Миссис Ройстен рассказала мне о своей поездке с несколькими монахинями к его склепу в Форест-Лоуне. «Другие стояли, плача, перед склепом, — говорила она. — Но я совершенно не чувствовала, что мы его потеряли. Я молча позвала его. Вдруг я ощутила, что он стоит рядом со мной. Я скорее чувствовала, чем видела его, но слышала его совершенно отчетливо. «Я нахожусь не там!» — воскликнул он. Казалось, его удивляло, что ученики, постигавшие его учения, могли уделять столько внимания просто его телу!»

Раджарши Джанакананда однажды позвонил по телефону одной из учениц, которая была безутешна уже несколько недель после ухода Мастера.

«Я не знал, что вы страдаете, — сказал он ей ласково. — Мастер явился мне прошлой ночью и просил утешить вас. Он просил передать вам, чтобы вы были счастливы; он всегда с вами».