Во имя государства (сборник) - Юлия Латынина

Тут князь выхватил спрятанный под плащом меч и нанес Идасси такой удар, что, если бы Идасси была суждена в этот день смерть, то меч пронзил бы его насквозь, как солнечный луч пронзает стакан воды. Но Идасси отпрыгнул за розовую колонну, – меч ударился о колонну и перешиб тот самый яшмовый персик, на который недавно позарился князь.

– Клянусь тем, кто крутит солнце! – сказал старый князь, – какая жалость! – и прыгнул, чтобы не дать персику расколоться о землю.

А Идасси скинул свой плащ и выхватил только что подаренный ему меч. И не успел князь поймать свой персик, как Идасси нанес ему такой удар, что меч разрубил князя от шеи и до тяжелой золотой цепи с бляхами, изображавшими разных животных, которая висела у Рваной Щеки на груди. Князь Ино Рваная Щека булькнул, упал и умер. Чиновники вокруг закричали и запрыгали прочь, как горох из разбитой миски. После этого Идасси обернулся и ударил младшего сына Ино. Тот оттолкнулся ногой и отпрыгнул, и так получилось, что меч не попал варвару в бок, а снес ему ногу чуть выше колена. Варвар упал, и из него вылилось три миски крови.

В этот миг старший сын князя опамятовался и бросился на Идасси.

Он был искусный боец, и они схватывались по многу раз, и мечи их летали, как веера в руках танцовщицы. Чиновники бросились врассыпную, а нефритовые львы на верхушках колонн вытянули от изумления головы: ведь они никогда не видали поединков в зале Ста Полей. В этот миг распахнулась дверь, и вверху на резной галерее показалась государыня Касия.

– Великий Вей, – вскричала она, – разнимите их!

Но прежде чем она кончила, Идасси размахнулся и нанес молодому князю такой удар, что снес ему шапку и все, что было под шапкой. Шапка упала на пол, князь растерянно посмотрел на нее и сказал:

– Эй, ты сбил мою шапку! А что это за грязь внутри?

– Сейчас поймешь, – отвечал Идасси.

Тут князь повалился на пол рядом со своей шапкой и умер. А Идасси вытер меч великого Бужвы о кафтан покойника, подхватил свой плащ и бросился вон из залы: никто, от изумления, не решился его задерживать.

Поздно вечером государь Инан услышал осторожный стук в окно. Инан поднял голову от углей:

– Идасси!

Государь открыл окно, и рыжеволосый юноша скользнул внутрь.

– Государь, – сказал Идасси, – я обеспокоился, увидев, что вас нет на вечерней аудиенции. Мне было грустно.

– Ты на меня не сердишься? – спросил Инан.

Идасси посмотрел на него с таким недоумением, что государь опустил глаза.

– Вот что, – сказал Инан, – мне понравилось с тобой ночью ловить рыбу. Пойдем-ка ловить рыбу.

И они пошли ловить рыбу.

На следующий день Инан и Идасси играли вместе.

Идасси показывал ему всякие штуки с мечом, а потом вынул из рукава свой нож, широкий и плоский, как акулий плавник, и бросал его стоя и лежа. Он истыкал весь ствол молодого ореха, росшего напротив государева окна, пока к ним не подошел чиновник и, почтительно кланяясь, не сказал, что это будет нехорошим знамением, если орех засохнет. Тогда Идасси сказал, что они пойдут бросать ножик к покоям Руша, но государь отговорил его и увел пить чай в собственные комнаты.

После чая государь Инан захотел показать Идасси, что он тоже что-то умеет, и вынул из ларца государев жезл, с яхонтами и изумрудами. Государь обвел жезлом круг на столе и приказал Идасси принести что-нибудь живое. Идасси поискал на окне и снял с рамы жука. Государь посадил жука в круг. Тот побегал-побегал и подох. То же случилось и со вторым жуком, и с третьим.

– Это жезл государя Иршахчана, – сказал Инан, – и в руках императора он обретает волшебную силу. Все живое, вокруг чего государь его обведет, умирает.

– Даже человек? – спросил Идасси.

Государь вздохнул и сказал:

– Не знаю. Государь Иршахчан усмирял им целые народы, а в руках такого ничтожества, как я, он годится только против мышей.

– Почему ты называешь себя ничтожеством? – изумился Идасси.

Государь вздохнул и изящным движением поправил свои каштановые кудри.

– Моя мать все время называет меня так, – промолвил он, – а я как-то не привык ей противоречить.

– Не бывает на свете ничтожных богов и ничтожных государей, – сказал рыжеволосый мальчик с крепкими кулаками и широкими плечами, – ничтожными бывают только бесы да женщины, да еще простолюдин, который торгует на базаре горшками, пьет водку и бьет жену. Как не стыдно повторять бабьи слова, государь! У любого вашего подданного, кто назовет вас ничтожеством, надо отрубить голову, а ты говоришь такое!

Государь понурил голову, потому что ему нечего было возразить, да и слова Идасси ему понравились. Поворошил угли и вдруг сказал:

– А я думал, ты не придешь. Все говорят о тебе и моей матери.

– Не подобает, – сказал Идасси, – чтобы женщина сидела на троне. Не подобает, чтобы ей прислуживали свободные мужчины.

– Не ходи к ней, – попросил государь.

– Ни за что, – ответил Идасси, – к тому же у нас в лицее завтра экзамены, и я должен повторить все, что знаю.

Маленький варвар ушел из государевых покоев только после полудня.

У золотой курильницы на четырех толстых ножках, стоявшей у выхода из павильона, маялся почтовый чиновник. Когда Идасси проходил мимо, чиновник выступил вперед и, кланяясь, протянул ему надушенный конверт.

Идасси разорвал конверт. Внутри, на червонной бумаге с золотым ободком, была записка: «Если господин Идасси соблаговолит пожаловать в павильон Синей Овцы к первой ночной страже, ему будут рады. Он может оставаться до утра».

Проходя по мосту Семи Облаков, Идасси разорвал записку и кинул в воду.

– Все женщины – шлюхи, – сказал Идасси вслед записке, – залезть на коня и то труднее, чем залезть на женщину.

На маленьком внутридворцовом рынке рыжеволосый варвар вдруг остановился у пестрого лотка:

– А это что?

Толстая, гладкая баба ответила:

– А это, милый мой, любовные зелья. Если, к примеру, мужчина почувствует усталость или же не в силах справиться…

Идасси бросил бабе монету и сунул пакетик с зельем себе в карман.

Вернувшись в лицейскую комнату, Идасси затеплил свечку, раскрыл книги и решительно стал читать трактат «Об искусстве управления», готовясь к завтрашнему экзамену.

«Битвы проигрывают от следующих причин, – упорно читал он слова древнего государя Иршахчана: —

– Если между военачальниками собственного войска начинаются раздоры.

– Если, победив врага, солдаты не преследуют его, а начинают грабить без разбора.

– Если во время боя часть войск, изменив, переходит на сторону противника.

Оттого же, что одно войско малочисленно, а другое – многочисленно, не проиграно было еще ни одной битвы».