Во имя государства (сборник) - Юлия Латынина

– Наш маленький варвар, кажется, верит в колдовство, – усмехнулся Руш. Наклонился через стол к Идасси и заметил: – Право, что разделяет варвара и глупца?

– Только этот стол, – ответил Идасси.

Кое-кто из сотрапезников прыснул от такого ответа, а Даттам захохотал.

– Господин министр, господин Идасси, – проговорила государыня, – как вам не стыдно пререкаться друг с другом!

Но в глубине души она была довольна, что кто-то осмелился перечить первому министру, потому что слишком мало людей решались на это в последнее время. Она даже была довольна, что чиновники засмеялись от ответа Идасси: теперь Руш будет обижен на тех, кто засмеялся, или, во всяком случае, те, кто засмеялся, будут бояться, что он на них обижен, а это удивительно, до какой смелости может дойти чиновник, если ему кажется, что его начальник на него обижен. Так, однажды чиновник Дахан… не забудьте, уважаемые слушатели, напомнить мне рассказать о чиновнике Дахане в другой раз, потому что это история, приятная для ушей и поучительная для того, что между ушами.

Остаток вечернего приема прошел мирно. Государыня, в отсутствие государя, сама благословила подписанные за день указы, отдала их чиновнику в алом кафтане, украшенном единорогами, зверями справедливости, и промолвила, обращаясь к Идасси:

– Я прощаю ваше самоуправство, господин Идасси, а прощение должно сопровождаться подарком, – просите, чего пожелаете.

Все, конечно, ожидали, что Идасси попросит один из кубков со стола, или должность, или домишко.

Глаза Идасси жадно сверкнули, и он произнес:

– Государыня! Мой народ невежествен и дик, и у нас дети учатся ездить на коне раньше, чем учатся ходить пешком, и учатся держать в руке меч тогда, когда вы учите держать их вилку и ложку. Все свое детство я ходил с мечом и здесь без меча чувствую себя как голый. Государыня! Говорят, в императорской казне хранятся два волшебных меча, отец и сын: одним из них император Иршахчан отсек голову бунтовщику Шехеду, а другим великий Бужва покарал семь непокорных князей: дозвольте хоть полюбоваться на них!

Государыня улыбнулась и велела:

– Принесите мечи.

Приказание немедленно было исполнено; Идасси так и вцепился глазами в мечи. По кивку государыни он вынул один из них из ножен: это был длинный двуострый клинок, слегка суженный к концу и с желобком для стока крови посередине лезвия. Рукоять его была сделана из двух пластинок, выточенных из панциря тысячелетней черепахи, стянутых золотой проволокой, и по этой проволоке вилась надпись: «защищаю справедливость, устанавливаю порядок». Гарда меча, выполненная в форме листа лотоса, была усыпана небольшими бриллиантами и украшена золотой нитью, как-бы оторачивавшей силуэт дракона. По преданию, это был меч великого Бужвы.

Идасси выполнил мечом несколько упражнений, и глаза его сверкали ярче, чем золотая нить на мече. Государыня посматривала на ловкого воина с нескрываемым удовольствием.

– Нравится ли тебе этот меч? – спросила государыня Касия.

– Это великий меч великого воина, – ответил Идасси.

– Тогда он твой, – сказала государыня.

От этих слов Идасси закричал, как выпь, и станцевал танец радости. А Руш возмутился:

– Это в нарушение этикета! Да его арестуют, когда увидят, что из личных покоев государыни выходит человек с мечом!

Касия усмехнулась и сказала:

– Действительно, так нельзя.

После этого она приказала принести длинный шелковый плащ, затканный золотыми рыбами и водорослями, и своими ручками накинула его на плечи Идасси так, что меч совершенно скрылся в складках.

Руш даже посерел от злости, и подумал: «Тем лучше. Можно будет представить дело так, что маленький варвар, опьянев от подарка, сам напал на своих врагов!»

Государь между тем скучал и волновался в своих покоях: он пожаловался матери, что устал и не может быть на вечернем приеме, чтобы не ловить насмешливые взгляды придворных после ареста Идасси: как он теперь раскаивался! Он сидел и глядел в серебряную жаровенку, в углях прыгали бесенята, кувыркались… Государю вновь и вновь представлялась картина: его мать стоит, вполоборота к окну, и прижавшийся к ней мужчина держит руки под ее юбкой, государь кричит, мать оборачивается, мужчина тоже, – боги! У него лицо Идасси!

От нечего делать государь принялся играть: вынул из ларца волшебный жезл, с круглой шишкой на конце из яхонтов и изумрудов, обвел жезлом круг на столе и велел слуге принести мышь. Слуга сбегал куда-то, принес совсем маленького мышонка. Государь посадил мышонка в круг, тот побегал-побегал и подох: такая была у этого жезла волшебная сила, что если государь обводит этим жезлом вокруг зверушки, то эта зверушка погибает.

Государь взял мышонка в руки и заплакал в тоске. «Хорошо, что меня нет на приеме, – подумал он, – как мне смотреть в глаза Идасси, если я подписал приказ об его аресте?» А потом ему опять пригрезились государыня Касия и Идасси, и Идасси стоял в точности так, как охранник, которого Инан застал с государыней, и государь подумал: «Почему Идасси не мышонок?»

Между тем князь Ино Рваная Щека и два его сына стояли в зале Ста Полей среди других чиновников, дожидаясь назначенной на вечер аудиенции. Минул час, другой, – двери на личную половину оставались закрытыми. Князь впервые был в зале Ста Полей, и она произвела на него столь сильное впечатление, что он было начисто забыл, зачем пожаловал во дворец. И впрямь, зала Ста Полей была не чета кочевым шатрам его народа, да облезлым скалам, да замерзшим ручьям или прочей варварской природе. Тысячи колонн отражались в тысячах зеркал залы, и на капителях резвились боги и ангелы, и меж каждых двух колонн ходило на медной петле золотое солнце, так что от одной колонны до другой пролегал целый дневной переход.

Князь углядел было еще одного варвара, подошел, чтобы спросить, отчего это у варвара на плече княжеские знаки его дома, – оказалось, это не живой варвар, а его собственное отражение в зеркале. Хотел было сожрать персик с ветки, укрепленной на колонне, а персик оказался из яшмы. Князь смирно стал подле колонны, так, чтоб не облизываться зря на персик, и подумал: «Эх, если в мире и есть рай, то уж верно он в точности такой, как это изображено на стенах залы! Ах, все бы, кажется, отдал, чтоб ее ограбить!»

Вдруг придворные заволновались, двери с личной половины отворились, и из них вышел Идасси в сопровождении четырех чиновников. На нем был длинный, расшитый золотыми рыбами плащ. Идасси шел на седьмом небе от счастья. Князь Ино Рваная Щека шагнул к нему и сказал:

– Ах ты, сын козла и рабыни! Значит, королевских послов держат стреноженными в этом каменном винограднике, пока ты треплешь языком перед государем?