СОБЛАЗН.ВОРОНОГРАЙ - Б. Дедюхин

Тяжелые церковные двери отворились с каким-то особенным стоном…

Стон этот словно ножом резанул великого князя по сердцу…

Василий забился в дальний угол алтаря…

Он не был в состоянии больше ничего соображать от ужаса…

Василий, едва дыша, закрыл обеими руками свою голову…

Так птица, встречая неминуемую опасность, прячет свою голову под крыло… Но враг уже заметил свою жертву, и эта наивная хитрость не спасет ее от верной гибели.

Князь Иван вошел в распахнутые перед ним церковные двери… Сердце у Можайского обливалось кровью от жалости.

Бояре и челядь также вошли вслед за князем Иваном…

В тишине церкви их шаги глухо раздавались на каменных плитах пола…

Можайский подошел к амвону и остановился.

– Князь Василий, здесь ты?! – громко спросил он.- Отзовись и отдайся на волю государя великого!…

Великий князь словно во сне услыхал голос и слова Можайского.

«Все пропало!… Все пропало!…» – ударило словно молотом в голову Василия…

Сердце стучит так громко, что каждый его стук ясно отдается в ушах.

– Князь Василий, здесь ты?…- послышался снова голос Можайского.

Отчаянье придало вдруг силы Василию. Он поднялся со своего места и, как бы умоляя кого о помиловании, протянул перед собою руки…

– Братья Иван и Дмитрий! – раздался из алтаря его голос.- Помилуйте меня!… Позвольте мне остаться здесь и смотреть на образ Божий, Пречистой Богородицы, Всех Святых!… Я не выйду из этого монастыря, постригусь здесь!…

Князь Иван взошел на амвон и приблизился к северным вратам…

Навстречу ему, с иконою святого Сергия в руках, из врат вышел великий князь Василий.

Братья остановились друг перед другом.

Князь Иван старался не смотреть в лицо Василия…

Ему было тяжело, как никогда.

В молчании стояли вокруг бояре и челядь…

Некоторые невольно понурили головы…

Ведь они целовали крест Василию…

– Брат Иван! – послышался через мгновение дрожащий голос Василия, и великий князь поднял вровень с лицом чудотворную икону.- Брат Иван!… Целовали мы Животворящий Крест и эту чудотворную икону, что не мыслить нам друг на друга никакого лиха… Было это в этой самой церкви, у этого гроба чудотворца!… А теперь что вы со мною, братья, делаете?!

Побледнел и опустил голову князь Можайский.

– Государь! – негромко отвечал он и поднял глаза на брата.- Если мы замыслили сделать тебе какое зло, то пусть это зло будет над нами!… А теперь что делаем,так это мы делаем для христианства, для твоего откупа!…Татары, которые с тобою пришли, когда увидят это, облегчат откуп!…

Князь Иван замолк и приложился к чудотворной иконе.

Своими словами он хотел сказать, что затруднительное положение, в которое попал великий князь, вместе с тем является и облегчением для всей Русской земли… Татары, дескать, не будут больше ничего и требовать, раз увидят, что великому князю самому нечего дать…

Василий понял, что он напрасно теряет слова…

Рыдая, поставил он икону на прежнее место, на гроб чудотворца Сергия…

В стенаньях и слезах упал великий князь на колени перед святыми мощами…

– Святый чудотворец, отче преподобный Сергий! – громко стал молиться Василий.- Не оставь меня своим заступничеством перед лицом Всевышнего! Даруй мне, недостойному, силы перенести без ропота испытание сие!…

Громкая молитва Василия, его рыдания, его покорность воле Божией и смирение сильно подействовали на всех…

Князь Иван, стараясь скрыть слезы, торопливо сошел с амвона. Он несколько раз перекрестился и пошел к выходу из церкви…

На лицах бояр и челядинцев тоже выражалось неподдельное волнение…

Каждый из них в душе сознавал себя виновным перед великим князем Василием…

Даже Волк стоял, понурив голову и крепко стиснув зубы. На его лице не было в эту минуту обычной злобной усмешки…

Можайский, выходя из церкви, поманил за собою боярина Никиту Константиновича…

– Возьми его! – глухим голосом указал князь Иван на брата…

Василий продолжал молиться на коленях перед чудотворным гробом…

Боярин Никита Константинович, бледный и еще не оправившийся после своего рокового падения, подошел к государю…

Василий в эту минуту поднялся с колен. Он смахнул слезы и как будто спокойнее оглянулся кругом.

– Где же брат, князь Иван?…- спросил он у ближайших к нему бояр.

Никита Константинович положил свою руку на плечо Василия.

– Государь! – произнес боярин среди всеобщего молчания.- Взят ты великим князем и государем московским Дмитрием Юрьевичем!…

Недавняя молитва придала бодрость и силу Василию. Услыхав слова боярина, он набожно перекрестился.

– Да будет воля Божия!.- спокойно проговорил он…

Василия повели вон из церкви.

Великий князь Дмитрий Юрьевич прибыл в обитель следом за братом.

Он не хотел видеть, как будут брать Василия.

В нем говорило не чувство совести, нет, он не был настолько совестлив.

Он, напротив, хотел полного унижения своего врага.

Он хотел, чтобы к нему, уже государю и великому князю, привели Василия как пленника, связанного по рукам…

Дмитрий Юрьевич, окруженный своими боярами, подъехал прямо к келье игумена.

Он поднялся на крыльцо и, не снимая шапки, вошел к старцу…

Игумен поднялся к нему навстречу. Старец только что вернулся из собора, где, несмотря на всю тревогу, довел до конца службу…

– Благослови, отче, меня! – произнес Дмитрий, подходя к игумену.

Старик пристально посмотрел ему в глаза и покачал головою:

– Нет у меня благословения для того, кто преступил крестное целование своему брату, государю великому! – тихо, но твердо проговорил он.

Глаза Дмитрия сверкнули.

– Ноне я, отче, государь и великий князь московский! А мы проживем и без твоего благословения!…

– Государь и великий князь Московский – Василий, твой старший брат, князь Дмитрий Юрьевич! – твердо повторил игумен.

Дмитрий стиснул зубы и, резко повернувшись, вышел из кельи…

Минуты через две в келью вбежал послушник Григорий.

Он был бледен как полотно. Глаза юноши растерянно блуждали по сторонам. По щекам его катились крупные слезы…

– Отче святой! – выкрикнул он, бросаясь к игумену.- Забрали государя великого!…

Старец воздел очи к небу…

В это время в монастырскую трапезную, где сидел князь Дмитрий Юрьевич, ввели связанного по рукам Василия…

Сзади вели его бояр, тоже связанных.

Князя Семена Ряполовского между ними не было…

– Подойди сюда, князь Василий! – раздался из переднего угла надменный голос Дмитрия.

Василий послушно приблизился.

Дмитрий, откинувшись назад, сидел на возвышенном настоятельском месте.

Несколько мгновений Шемяка своими черными глазами в упор смотрел на брата.

«Ворон!… Черный, зловещий ворон!…» – мелькнуло в голове Василия.

– Князь и брат Василий! – надменно заговорил Дмитрий, достаточно насладившись смущением и унижением своего врага.- Зачем ты привел татар на Русскую землю?… Зачем ты отдал им в кормление города русские с волостями?…

В трапезной наступило жуткое молчание. Василий поникнул головою и не отвечал.

Разве это правда, что говорит Дмитрий? Разве он много роздал татарам городов и волостей в кормление?… Если и отдал какие, то только чтобы откупиться на время…»

– Брат-князь, Дмитрий Юрьевич! – ответил он, поднимая голову.- Неповинен я в том, о чем говорили тебе мои вороги!… И моему сердцу Русская земля дорога не менее, чем твоему… Решился бы разве я на такое дело?…

Голос великого князя звучал неподдельной искренностью.

Все бывшие в трапезной поняли это; да они и так хорошо знали, что Василий роздал татарам вовсе не так много земли и городов, как говорил князь Дмитрий…

– Брат и князь Василий! – раздался опять голос государя.- Говоришь ты, что неповинен… Так! А кто, скажи, обещал Улу-Махмету и его сыновьям отдать все Московское княжество?… Кто хотел оставить себе только Тверь?… Опять не ты, брат Василий?…

– Не я! – твердо ответил великий князь.- Не безумец я, не нехристь, чтоб решиться на такое дело!…

Насмешливая улыбка скользнула по губам Дмитрия.

– И в этом неповинен, говоришь?… А скажи, как ты не нехристь,- почему любишь сверх меры татарскую речь и их самих? Зачем окружил себя выходцами татарскими?… Их одних и любишь, и милуешь, и даришь без счета золотом, каменьем и всякими богатствами… За что христиан томишь без меры, гневаешься на них за все?…

Отвечай, брат, князь Василий!…

Василий несколько секунд молчал.

В словах брата – великий князь сознавал это – была доля правды…

Да, он любит татар, любит их речь… Но раз они перешли в русскую веру, разве они не сделались такими же христианами, как и его коренные бояре?…