Сиам Майами - Моррис Ренек

Он выпил еще. Придется освоиться с новым положением. Ему не хотелось овладевать женщиной, внушая ей страх. Принцип устрашения дал осечку и в прошлый раз, к тому же Додж знал, что на страх уповают только извращенцы. Ему внушали ужас высокопоставленные идиоты, непременно заводившие себе любовниц, соответствующих символу ответственного положения. Додж не принадлежал к структурам, в которых это было правилом. Для подобных идиотов, отказывающихся рисковать и помногу лет просиживающих штаны на одном и том же месте, трамплином становится надежность. Заняв ответственные посты, они тут же превращаются в женских баловней. Для этого им не приходится рубить головы драконам. Выносливая задница — вот залог приобретения любовниц благодаря корпоративному росту! Такая заорганизованная любовь Доджа не привлекала. Ему хотелось, чтобы Сиам отдалась ему с искренним чувством.

Сиам присела в сверкающей ванной на закрытый унитаз и за минуту выполнила гигиенические процедуры. Встав, она не сумела открыть дверь. Вместо этого прислонилась к двери. Выходи без колебаний, наставляла она себя, стукаясь в дверь лбом. Выходи и бери ситуацию в свои руки. Она глубоко вздохнула, посмотрелась в зеркало и отвесила самой себе пару легких пощечин, чтобы встрепенуться. Главная трудность состояла в том, что ей хотелось отключиться.

Когда Додж увидел ее все в той же комбинации, но с трусами в руке, когда ему в глаза бросились ее великолепные формы, когда он понял, что она не теряла времени даром, а готовилась для него, он ощутил прилив возбуждения, какого не испытывал уже давно.

Приближаясь босиком к кровати, Сиам видела, что Доджу не терпится ею овладеть. Додж, старающийся произвести хорошее впечатление, был ей незнаком. Она зажмурилась. Все оказалось гораздо хуже, чем она предполагала. В ответ на откровенную демонстрацию отсутствия какого-либо чувства он начинал выказывать свое неравнодушие. Как-то поспешно, даже просительно улегся на постель. Она ненавидела его за то, что он безжалостно расправился с наивной, непосредственной девчонкой, какой она была с ним когда-то. Собственную глупую непосредственность она вспоминала с горечью. Только сейчас, этим летом, она вновь открыла для себя радость бытия, даруемую непосредственностью. Теперь она сделает все, чтобы уберечься от ран. Додж целовал ее в шею, но она была настороже и не скрывала этого.

Она скользнула в постель и включила приемник, транслировавший рок.

— Сиам, — терпеливо попросил он, — пожалуйста, выключи радио.

— Мне с ним лучше, — возразила она. Ему нравилась женщина, которую Сиам разыгрывала, она же, наоборот, испытывала к нему из-за этого еще большую антипатию.

— Пожалуйста, — мягко повторил он.

Она подчинилась. Он стал расшнуровывать ботинки. Ему не хотелось торопить события. Он хотел продлить свидание. К тому же надеялся, что оно будет не последним. Однако все происходило слишком быстро. Он понимал, таков замысел Сиам. Его цель как раз заключалась в том, чтобы попридержать лошадей, насладиться каждым мгновением. Он знал, что в последние несколько лет вел себя с женщинами слишком рассудочно. Сейчас ему хотелось отдаться на волю природных инстинктов. С другой стороны, он должен был воспрепятствовать тому, чтобы встреча завершилась в считанные минуты. Ему хотелось поблаженствовать с ней рядом. Нельзя, чтобы она так поспешно ушла.

Он меньше всего стремился к тому, чтобы она превратила их встречу в подобие свидания в публичном доме, однако именно так все и выглядело. О большей податливости со стороны женщины не приходилось мечтать. Она растянулась на постели, готовая принять его, но отказывая ему в праве по-настоящему ее почувствовать. Он побывает у нее внутри, но они уже не сойдутся, как прежде. Между ними не пробегало ни малейших токов. Однако у него не оставалось выбора.

Он разделся и лег. Ее рот был закрыт, но он догадывался, что она кусает себя за нижнюю губу. Несмотря на это, она закрыла глаза и развела ноги.

Он забрался на нее. Будь его воля, он бы продлил это состояние навечно. Его рука легла на ее грудь, закрытую легкой тканью, но никакой реакции не последовало. Другая рука нырнула ей между ног — с тем же эффектом. Он не смел ее целовать, опасаясь наткнуться на лед. Злость заставила его предпринять попытку проникновения. Она нехотя дернулась, как от боли. Наконец-то он добился от нее какой-то реакции, но это не продвинуло его ни на миллиметр. Он снова пошел на прорыв и снова получил в ответ болезненный рывок.

Она открыла свои зовущие глаза. Он был рад хотя бы тому, что она не отводит взгляда. Сейчас у них было впереди одно: секс. Глядя на него в упор, она спокойно произнесла:

— Я сухая.

Он терпеливо приподнялся.

— Извини, — добавила она.

— Все нормально, — ответил он, зная, что заминка только усиливает их близость. Он надеялся, что, проявляя понимание, увидит ее прежней.

— Я не хотела, чтобы так вышло, как и ты. Не уходи.

Он был благодарен ей за эти прочувствованные слова. Хотел удержать ее руку в своей, но она убрала руку на лобок, словно туда он добрался бы со своими поцелуями в последнюю очередь.

— Я скоро буду готова.

— Нам некуда спешить. — Он уже радовался такому повороту: теперь у них появлялась возможность поговорить. — Выпить хочешь?

— Нет, — ответила она, поправляя лямку лифчика. — Я лучше покурю.

Это уже напоминало учтивую беседу. Он ожил. Теперь он ждал, что она в знак дружеского расположения не станет закуривать свою сигарету. Так и вышло: она ждала, чтобы он предложил ей собственную пачку. Демонстрируя свое нежелание спешить, он подошел к шкафу и надел халат. Потом взял с телевизора пачку сигарет и подал ей. События развивались — лучше не придумаешь. Он дал ей прикурить. Она оперлась об изголовье кровати.

— Спасибо, — сказала она и запыхтела сигаретой, не вынимая ее изо рта. Додж воспользовался моментом и принялся целовать ее в голое плечо. Она не стала говорить ему, чтобы он перестал, хотя его поцелуи еще эффективнее убивали ее чувства. Чем призывнее он целовал ее, тем больше напоминал о том, как продуманно возобладал над ней, совершенно не любя.

Теперь он осыпал поцелуями ее щеку, шею, целовал вокруг уха; потом съехал на подбородок и принялся ласкать шею с другой стороны. Его сопение свидетельствовало либо о страсти, либо о сдерживаемом желании чихнуть. Стюарт опасливо покосился на нее, но она смотрела прямо перед собой. Он все больше распалялся, видя, что она не собирается его останавливать; оставив в покое шею, он сосредоточился на округлостях, выступающих из лифчика. Одновременно его рука, огладив ее бедро, добралась до ее промежности. Ее тело выводило его из себя. Он снова поднял глаза, чтобы посмотреть, действуют ли на Сиам его потуги, и замер при виде того, чем она развлекается.