Вторжение из ада - Юрий Петухов

— Пускай бежит, — милостиво просипел Крузя.

— Жаль их, — промычал Хук Образина, — такие же несчастные как и мы с тобой!

— Будем жалеть, сами сдохнем! — философически заключил Крузя. И махнул рукой на черный дворец Форума. — Надо идти туда.

— Потопали! — согласился с ним Хук.

С крыши Дворца можно было осмотреться, выбрать отходной путь, другой такой возможности не имелось. И потому стоило рискнуть.

Местами пепел был выше груди. Но гидравлика ска-фов работала отменно.

Да и стимуляторы давали сил. Хук с Крузей продвигались вперед.

Дважды их останавливали, прятавшиеся за обугленными стволами патрули.

И оба раза они их били на месте, без долгих слов. Было жалко армейских ребятишек, да что поделаешь — на войне как на войне.

Через полтора часа они выбрались к подножию исполинского демона.

— Ты, думаешь, лифты работают? — спросил Крузя.

— Ни черта я не думаю! — Хук нашарил в плечевом отсеке скафа микролебедку. Это было кстати, но подниматься на ней опасно, могут снизу подстрелить как цыпленка. Пешком по лестницам на эдакую высотищу тоже не радость взбираться.

Внизу было тихо. Стояли два сожженных бронехода с тремя трупами прямо на броне. Валялся неподалеку сбитый, а может, и сам рухнувший армейский гравилет — искореженный до неузнаваемости. Здесь пепла было поменьше — раздуло ветрами.

— Пошли!

Крузя дернул Хука, засиживаться на одном месте опасно, наверняка с обеих сторон шуруют снайпера, им только подставься — в заварной шов скафа влепят сигма-иглу, и все, и труба!

По разрушенным, обвисающим лестничным пролетам, с опаской взирая в дыры изуродованных стен, они взбежали на тридцатый этаж, остановились.

Прыть можно было поберечь для боя, для прорыва. Тем более, что время шло.

— Чего творится, Крузя! — прошептал Хук. — Глядеть не хочется!

Отсюда были хорошо видны сквозь клубы дыма и вздымающиеся тучи пыли и пепла останки западных кварталов огромного города. В мрачном багровом небе висели всего два гравилета, и то полицейские. Наверное, здесь каратели уже отработали, выполнили свою задачу. И все же и тут и там то и дело звучали разрывы бомб, мин, снарядов — кто-то бил по развалинам, кто-то огрызался, где-то короткими очередями и одиночными выстрелами добивали уцелевших.

— Выше надо!

— Придется рискнуть, — согласился Хук. И первым вышел на широченный карниз, задрал голову вверх. Микролебедочный гарпун бьет на четыреста метров. Но лучше не спешить. Хук выбрал на высоте двухсот метров торчащую балку, нацелился. Выстрелил. Попробовал трос — держит. И его понесло наверх. Раза три сильно долбануло о выступы. Один раз откуда-то сбоку пальнули. Но промазали. Хук успел ухватиться обеими руками за некогда прозрачные, полисмарагдовые, а ныне черные, обгоревшие перильца, подтянулся, спрятался за стеной. Вытащил из заплечного колчана лу-чемет, надо Крузю прикрыть. А как прикроешь, откуда знать, с какой стороны в него стрелять будут? Арман-Жофруа поднялся быстро, перевалился, упал на пол. Да так и остался лежать, передохнуть захотел.

Хук передернул плечами. Крузя лежал чуть ли не посреди полутора десятков трупов, разбросанных тут и там. Кем были эти люди, застигнутые смертью на своих рабочих местах? Рабочих?! Ну конечно. Сюда посторонних не пускали. Но почему же и их на распыл? Ведь они же клерки, чиновники, госслужащие. Какой смысл их-то убивать?! Хук Образина ничего не понимал. Но он знал, что без команды такие вещи не делаются.

Каждый второй труп был женским. Изодранные, изломанные, вывернутые неестественно, истерзанные — этих несчастных явно насиловали перед неминуемой смертью, издевались, мучили. Хук отвернулся. И увидел, как тихонько, в ужасе, дрожа всем телом, уползал от них какой-то седой старичок. Он еле двигался, оставляя за собой ручеек крови.

Хук убрал лучемет, подошел ближе, присел над раненным.

— Что тут было? — спросил он тихо.

Голова у старика затряслась, застучала по полу, глаза полезли из орбит. Изо рта потекла кровь. Он умер. Умер от ран, от страха.

— Да-а, порезвились на славу! — процедил Крузя. — Зря мы сюда полезли.

Надо было сразу бежать на окраину и прорываться!

— К черту на рога? — спросил Хук. — Прямо на бро-неходы?!

— А хоть бы и так. Видно, и нам пришло время сдохнуть!

— Если так рассуждаешь, проваливай! — обозлился Хук. Он вовсе не собирался помирать.

— Да ладно, — Крузя уже успокоился. — Полезли дальше.

На этот раз они дали из лебедок на полную. И чуть не погибли. Из соседнего крыла трижды открывали огонь. Разрывные били дождем, то чуть ниже, то чуть выше. Да, видно, стрелки были уже хороши, лупили с пьяных глаз.

Оба долго не могли отдышаться. Снова лежали на полу. И снова посреди мертвых, страшных, изуродованных очередями и огнем тел. Здесь почти всех жгли огнеметами — черные метки остались на полу, на рамах, их не слизал даже пожар, бушевавший позже — хлипкие языки пламени не могли зацепиться за что-то горящее, лишь лизали голые стены. Но это было. А сейчас… Хук приподнял забрало шлема — в легкие ударила ядовитая гарь. Нет! Хватит на себе пробовать! Он прикрыл шлем. Теперь им оставался лишь один путь — по внутренним лестницам. Но здесь тоже на каждом шагу мог таиться враг. На каждой ступеньке могла поджидать смерть.

Все непомерно огромное здание Форума держалось на шести тысячах массивных на вид, но пористых внутри церризоновых столпах, способных выдержать дюжину термоядерных взрывов и не свернуться в спирали, не лопнуть, не свиться стружкой и не полечь. Такие столпы могли стоять до конца света. И фермы. И перекрытия. Но все прочее было искорежено основательно — скорее всего каратели били по Форуму с десантных гравилетов и боевых бронеходов. Били, выжигали, а потом впрыгивали в пробоины и наводили порядок, очищали помещения. И потому лестницы были местами сильно изуродованы, приходилось и прыгать, и ползти, и пускать в ход лебедку.

На семьсот девяносто шестом этаже верхолазов поджидал сюрприз. В зале приличных размеров, прямо под здоровенной, покачивающейся на ветру хрустальной люстрой сидела веселая компания карателей — человек двадцать пять. Усталые, грязные, разодранные, многие без шлемов — они сидели и тихо-мирно выпивали. В углу, рядом с зияющей брешью лежали три связанные и тоже грязные, растрепанные и перепуганные насмерть девицы, они ждали своей очереди.

Хук вылез первым.

И тут же получил приглашение.

— Давай сюда, братва! — благим матом заорал стриженный малый в сером пятнистом скафе, замахал рукой с зажатой в ней черной бутылью, заорал на новоанглийском с щелкающим акцентом, явно наемник. — Гулять будем! Имеем право!