Возвращение Томаса - Юрий Никитин

— Да и это может не понадобиться.

— Верно, — согласился Олег. Он повернулся к прелату, тот смотрел на него с бессильным гневом, в то же время умоляюще. — Пожалуй, могу наконец сформулировать, почему я, поступая, по-вашему, как христианин, так и не стал им. Учение Христа — лишь инструмент в руке одной из организаций по исправлению человека, по выдавливанию из него скота и зверя. Понятно, что говорю о церкви? Вы, отцы, говорите, если что недоступно. Я создавал эти инструменты не один раз... одни удачные, другие — нет... Церковь — очень удачный, даже самый удачный инструмент из всех когда-либо созданных. Ее создал Павел, у Павла были неплохие подсказчики. К счастью, среди них уже не было Иисуса, чистого сердцем поэта, который в житейских делах был очень непрактичным и наломал бы дров. В отличие от Павла.

Прелат хмурился, сказал с неудовольствием:

— Меня в Ватикане обвиняют в резкости высказываний, но послушать твои речи...

Олег отмахнулся.

— Я лишь объясняю, почему я, будучи, по твоим словам, христианином в делах и поступках, не объявляю себя им. Знаешь, на самом деле у Бога нет религии. И Бог наш — не христианин.

Прелат отшатнулся.

— Кощунство!

Олег сказал терпеливо:

— А ты сам подумай. Вот прислал он на землю сгусток своей воли, что вошел в невинную девушку по имени Мария, родился уже в телесном облике человека, научился говорить, писить и какать, улыбаться, размахивать ручками, в детстве помогал мужу Марии плотнику Иосифу... вообще-то он к рождению такого сына поднялся уже до столяра, строгать доски. Словом, не только все принимали за человека, но он в самом деле был человеком. И когда начал формулировать правила, исполняя, которые человек стал бы чище, лучше и ближе к идеалу, ориентировался на привычный ему образ жизни окружающих его людей.

Настоятель открывал и закрывал рот, багровый от ярости, то и дело бросал взгляды на прелата, однако тот слушал настороженно.

— Продолжай, — буркнул он, — пока все верно, хотя и коробит отсутствие уважения в твоей речи.

— Уважение есть, — отметил Олег, — нет чрезмерных восхвалений, чем вы все грешите и что коробит умного человека. Так вот, христианство — это слово человека, сформулированное человеком и для человеков... того времени и окружения. Если это и есть слово Бога, то это слово сильно искажено... нет, не искажено, а сильно адаптировано к простым умам окружавших Христа людей.

Прелат подумал, выпрямился, лицо стало значительным.

— Да, пути Господа неисповедимы, — согласился он с достоинством, — не человеческому уму понять их. Мы можем понять только приближенно, по слабым аналогиям.

Олег забросил мешок за плечи, подвигал ими, устраивая между лопатками поудобнее.

— Ну вот и все выяснили! — сказал он легко. — Христианство — один из путей улучшения человечества, согласен — лучший. Но христианство еще не слово Бога, а лишь грубая адаптация к умам тогдашним...

— И нынешним, — быстро сказал прелат. — Разве не видишь, что от того христианства остался только краеугольный камешек?

Олег отмахнулся.

— Это замечательно. Однако лично я могу, как полагаю, усвоить истину и повыше. Во всяком случае, попытался бы. Поэтому мне мало христианства. Я готов к более близкому видению Бога, постижению его замыслов, его идей и желаний. А христианство — да, оно великолепно... для этих людей и этого времени.

Он сделал шажок в сторону двери, прелат открыл рот, намереваясь возразить, как вдруг в келье вспыхнул ослепительный свет. Отец Крыжень ахнул и пал на колени, прелат заслонился было рукой, но свет не жег глаза, даже не слепил. Стена из неотесанных глыб исчезла, взору открылась бесконечная равнина. Зашелестели крылья, и, заслоняя мир, возникла фигура из белого пламени. За спиной красиво и страшно колыхались огромные белоснежные крылья, тоже пламенные. Проявился ангел в белом хитоне до полу, на лице только выделяются глаза, похожие на озера расплавленного золота.

Прелат рухнул на колени вслед за отцом Крыженем, захлебываясь от неземного восторга. Дрожащая рука начала делать крестные знамения. Ангел шагнул вперед, прекрасные золотые волосы красиво падают на плечи, весь облик дышит гордостью и достоинством. Он протянул обе руки вперед ладонями вверх, раздвинул на ширину плеч, и между ними вспыхнула слепящая молния.

Томас прижался к стене, глаза полезли на лоб. По бледному лицу прелата хлынули слезы восторга, счастья и экстаза, он задыхался от счастья и благоговения, Олег же смотрел на ангела с подозрением, насупившись.

Молния в руках ангела превратилась в огненный меч, узкий и длинный. Меч быстро остывал, темнел, проступили вырезанные неземной мощью знаки на лезвии, крестообразная рукоять заблистала драгоценными камнями. В полной тишине слышалось тихое потрескивание да задыхающийся голос отца Крыженя, он захлебывался благодарственными молитвами.

— Это твой, — проговорил ангел таким чистым хрустальным голосом, что у настоятеля и прелата подпрыгнули сердца в неземном блаженстве.

Олег покачал головой.

— У моего лезвие поширше.

— Твой, — повторил ангел звеняще. От него ширился чистый радостный свет. — Сим победиши.

— Не люблю, — буркнул Олег. — Я больше ласковым словом.

— Ласковым словом и обнаженным мечом, — сказал ангел, — добьешься большего.

Олег вздохнул, отец Крыжень ахнул, когда этот нехристь легко взял из простертых рук ангела божественный меч. Ангел тут же шагнул назад, огромные огненные крылья пошли вперед, облегая его тело из белого огня в блистающий кокон. Сияние стало ярче, а Олег, рассматривая меч с оттопыренной скептически губой, буркнул:

— А ножны?

Ангел исчезал в божественно прекрасном сиянии, из чистого света донесся тающий голос:

— Сам...

Олег хмыкнул, повертел меч в руке. Томас ожидал, что отшельник по примеру воинов начнет махать и прыгать, проверяя балансировку, станет делать выпады, надо же привыкнуть к новому оружию, но Олег лишь сдвинул плечами, небрежно подбросил меч... и тот исчез. Прелат бросился к тому месту, где явился ангел, распростерся на холодных плитах, его трясло, он плакал и смеялся, молился и выкрикивал славословья. Олег в задумчивости посмотрел на него, плечи отшельника сдвинулись, он повернулся и вышел из кельи.

ГЛАВА 9

Олег легко вскочил в седло, Томас сбежал по ступенькам и замахал руками.

— Ты чего?..

— Пора, — ответил Олег лаконично. Усмехнулся: — Не боись, без тебя не уеду.