Синие стрекозы Вавилона - Елена Хаецкая

— А, товарищ Хашта, — приветствовал я его. — И товарищ Хафиза с вами, я не ошибся?

— Вы не ошиблись, — сказала товарищ Хафиза. И уставилась мне прямо в глаза открытым, ненавидящим взором.

— Должен вам сказать, товарищ Хафиза, что ваши головорезы проявили изрядное партийное усердие, — сказал я. — Восхищен.

Мурзик заметно обеспокоился.

— А что они натворили?

— Избили учителя Бэлшуну и разгромили его дом, больше ничего.

— Блин... — выговорил Мурзик.

Товарищ Хафиза пожала плечами.

— Кровососом больше, кровососом меньше...

— Да нет, товарищ Хафиза, — сказал Мурзик, — это чрезвычайно нужный нашему делу кровосос. Нам необходимо его сотрудничество.

— Добровольное, — добавил я.

Мурзик вдруг фыркнул.

— А не будет Цирку ни за что по морде бить, — сказал он. — Так ему и надо, падле.

— Ты, десятник, ври да не заговаривайся. Сам знаешь. Заведет нас Бэлшуну в отместку куда-нибудь... куда не надо.

Я с содроганием представил себе, что снова окажусь в той жизни, где служил банщиком. А Мурзик лишь отмахнулся.

— Вы мне лучше товарища Хафизу получше устройте. Устала товарищ. Всю ночь корректуру вычитывала, не хотела партийную газету оставлять без последнего пригляду...

У товарища Хафизы и вправду были опухшие глаза, что отнюдь ее не красило.

— Ладно, — сказал я. И угораздило же великого Энкиду!..

Подошла тихая, как кошка, Цира. Цепко поглядела на товарища Хафизу. Направила рамку ей в спину. Хафиза дернулась.

— Что это?

— Пишталет, — мерзким голосом сказала Цира. — Не двигайся, сучка.

Рамка вращалась. Медленно, но вращалась.

— Все, — сказала Цира, убирая рамку в ящичек. И прищурилась. — Что, больно было?

Товарищ Хафиза не ответила. Заложила руки за спину, стала оглядываться по сторонам.

— Следи за ней, Хашта, — сказал я.

— Ясно уж, — пробормотал мой бывший раб. — Неровен час побьет здесь что-нибудь... Норов у нее бешеный. Говорю вам, отчаянная.

Он поглядел мне в глаза, вздохнул и пошел за товарищем Хафизой — опекать.

А на черном диване Ицхак продолжал ворковать с учителем Бэлшуну. Тот внимал, одновременно с тем погружая лицо в огромный, податливо мнущийся под зубами гамбургер.

Я поднялся наверх, в лабораторию. Пора было будить Буллита.

Однако когда я вошел туда, Буллит уже бодрствовал. Вернее — негромко стонал и в ужасных количествах поглощал воду с лимонным сиропом. Цира бросала в стакан таблетки с витамином С, растворяла их в воде и передавала Луринду, а та заботливо поила Буллита.

— О-ох, — сказал Буллит, завидев меня.

— Что, Булька, худо? — спросил я.

— О-о-ох, — согласился Буллит.

Я присел рядом на диван, отобрал у него стакан и выпил сам. Буллит жадно смотрел, как я пью, и тяжело дышал. Потом перевел взгляд на Циру. Та поспешно соорудила для него еще стакан.

— Что это было? — задыхающимся шепотом спросил Буллит.

— Похмелье это было, — сказал я. — Вы с Иськой вчера нажрались, как две свиньи.

— Этот семит... коварный... Он-то не нажрался, — выдохнул Буллит. — Он меня... нажрал... — Тут он огляделся, наконец, по сторонам и забеспокоился: — А где это я? И что это тут я?..

— Да в конторе ты, в конторе, — успокоил его я. — В «Энкиду прорицейшн».

Буллит рванулся с дивана, проявив неожиданную мощь.

— Пусти!.. Я его!.. Суку!..

Я догадался, что он хочет убить Ицхака, и повис у него на плечах. Мы вдвоем рухнули на пол и забарахтались у дивана, как две рыбы, выброшенные на берег. Буллит норовил дотянуться до меня зубами. Я то и дело уворачивался от слюнявой пасти нашего юриста.

— Да ты что!.. Булька!.. Тут такое дело!.. Заворачивается такое!..

— Пусти!.. — хрипел Буллит. — Я его!.. Я убью!..

Цира неспешно приблизилась к нам и вылила на нас стакан воды с сиропом.

Мы оба заорали и подскочили, выпустив друг друга, причем Буллит больно стукнулся о диван и тут же обвис.

— Ну ты, Цира, бля... — сказал я. Я был весь липкий.

— Иди умойся, — бросила мне Цира. И присела на корточки возле Буллита.

Я пошел в туалет. По дороге я обернулся и увидел, что Цира обтирает Буллита носовым платком, а он что-то ей рассказывает, захлебываясь, — жалуется на Изю, не иначе. Цира сердито посмотрела на меня поверх головы Буллита. Я вышел.

Когда я вернулся, Буллит с влажными волосами, прибранный, пил кофе.

— Здорово же я набрался, — сказал он мне вполне миролюбиво.

Я на всякий случай сел подальше от него на стул. Пить кофе я больше не мог. Меня даже от запаха кофейного мутило.

— А что здесь, собственно, происходит? — спросил Буллит. — Почему мы все на работе? Выходной ведь, день Шамаша...

— Небольшой сейшн, — небрежно сказал я. Мы еще прежде условились с Ицхаком не открывать Буллиту всей правды. Булька с его здравомыслием способен все испортить.

Буллит нахмурился.

— Я не употребляю.

— Да брось ты, — сказал я как можно развязнее и покачал ногой. — Помнишь, как нас директриса в сортире застукала? Ну, в восьмом классе...

В восьмом классе мы с Ицхаком и Буллитом втроем заперлись в туалете для мальчиков и раскурили трубку мира. Потом нас рвало, но впечатления остались что надо.

Я долго и старательно будил в бывшем троечнике, а ныне преуспевающем юристе ностальгические воспоминания. Буллит внимал мне затуманенным мозгом.

По лестнице вверх легко вбежал Ицхак. Бегло оглядел девушек: в порядке. Отеческим взором устремился на нас с Буллитом.

Завидев Ицхака, Буллит тихо зарычал и накренился — устремился в атаку.

— Тихо, тихо, — сказал я, потрепав Буллита по плечу. — Это же Изя.

— Вижу, что Изя!..

Ицхак ничуть не испугался. И даже не смутился.

— Ты как, Булька, в порядке?

— Я тебе... в порядке...

Ицхак безбоязненно плюхнулся на диван рядом с Буллитом. Начал врать. И каким-то хитрым образом — я даже не понял, как это произошло — соблазнил его поучаствовать в «сейшне». Мол, такой улет... Мол, улетим так, что... И, главное, привыкания нет. И химии никакой нет.

— Трава? — спросил Буллит, морщась с отвращением, но уже без враждебности.

— И не трава!

Ицхак зазывно засмеялся. Мне стало противно. Ни дать ни взять шлюха из притонов Нового Тубы. «Никакой гонореи, никакого СПИДа, одноразовый презерватив, мистер».

Буллит с подозрением посмотрел на Ицхака, потом на девиц — строгую Циру, утомленную Луринду.

— Если не трава и не химия, то что?

— Психология! — радостно объявил Ицхак и задвигал носом. — Безболезненно, безвредно и никаких пагубных привычек.

— Сядешь ты, Иська, за свое экспериментаторство, — сказал Буллит. Дружески.

— Решено? — жадно спросил Ицхак. — Участвуешь?

Буллит кивнул и тут же схватился за лоб. У него болела голова.

— Луринду! — гаркнул Ицхак. — Таблетку господину юристу!

Луринду стремительно вынула из кармана таблетку от головной боли. Ицхак впихнул таблетку Буллиту за щеку.

— Что это? — спросил Буллит.

— Это для начала, — сказал Ицхак.

— Ты же обещал... никакой химии.

— Это от головной боли. Глотай.

Буллит послушно проглотил. Поприслушивался к себе. Сказал капризно:

— Все равно болит.

— Сейчас перестанет.

Ицхак кивнул девушкам, чтобы спускались вниз, подхватил Буллита под руку и сказал мне:

— Помогай.

Вдвоем с Ицхаком мы спустили Буллита на второй этаж. Там уже собрались Луринду, Цира, товарищ Хафиза и мой бывший раб Мурзик. Мурзик накачивал «грушей» надувные матрасы, купленные изобретательным Ицхаком нарочно для этого случая.

Учитель Бэлшуну, расхаживая взад-вперед, что-то втолковывал им. Объяснял, видать, про путешествия в прошлые жизни. Товарищ Хафиза сверлила Бэлшуну глазами: искала возможность вклиниться в гладкую речь учителя каким-нибудь ядовитым замечанием.

Завидев нас, учитель Бэлшуну прервал пояснения и махнул рукой.

— Все в сборе? Великолепно. У нас все готово. Прошу.

Он показал на матрасы. Мурзик заткнул пробкой последний, проверил — не спускает ли воздух. К каждому матрасу прилагалось одеяло.

— Если вы задумали глумление... — начала товарищ Хафиза.

Мурзик вовремя прервал ее.

— А на что здесь мы с вами, товарищ Хафиза? Если кровососы и задумали глумление, то народ пресечет их коварные замыслы.

Это, как ни странно, успокоило товарища Хафизу. Она вызывающе глянула на учителя Бэлшуну и, прошипев что-то, первая улеглась на матрас. Вытянулась, уставилась в потолок. Мурзик заботливо закутал ее одеялом.

Я хотел попрощаться с Цирой, но она даже не смотрела в мою сторону. Легла на самый крайний матрас. Отвернулась к стене.

— Лягте на спину, — велел ей учитель Бэлшуну. Как незнакомой.

Цира послушалась, но закрыла глаза.

— Арргх, — ласково сказал Ицхак и поцеловал Луринду. Они улеглись рядом. Я видел, что они держались за руки.

— Руки отпустить, — велел учитель Бэлшуну. Он тоже, конечно же, это видел.