Хозяйка Англии - Элизабет Чедвик

– Есть ли что-нибудь, чего ты не знаешь?

Прибыл конюх с Форсилезом, и Вилл приготовился седлать жеребца.

– Я стараюсь держать нос по ветру, господин. – (Вилл крякнул с кислой улыбкой.) – А вы бы присягнули ему? – серьезно спросил Серло.

– Только не во вред королю, – отрезал Вилл, перебрасывая ногу через седло. – К тому же клясться в верности неразумному дитяти все равно что выпрыгивать из котла в огонь, ты не находишь?

Ему пришло в голову, не Аделиза ли поручила Серло завести этот разговор, и он задумчиво проводил взглядом маленького посыльного, удаляющегося по каким-то своим делам в лепрозорий.

Вилл направил Форсилеза к аббатству, но, услышав крики и бряцанье оружия со стороны женского монастыря, остановил коня. Его воины, вытаращив глаза и насторожившись в ожидании атаки, высыпали из палаток, побросали костры с готовящейся едой.

– По коням! Оружие к бою! – скомандовал Вилл. – Мартин, разведай обстановку, только не лезь на рожон.

– Господин. – Молодой сержант отдал честь и вскочил в седло.

Вилл спешился и передал поводья конюху:

– Подержи, я надену доспехи.

Мысленно рассыпая проклятия, он стремительно вошел в шатер и с помощью оруженосца быстро надел стеганую котту и кольчугу. Закрепляя перевязь, он приказал юноше запрячь мулов и на всякий случай сложить ценные вещи.

Снаружи Аделард уже построил отряд Д’Обиньи плотными рядами. Звук битвы нарастал, и когда Вилл снова сел на коня, вечерний ветер принес со стороны аббатства запах дыма. Вилл наклонился, чтобы принять у оруженосца щит и копье.

– Это может быть только Роберт Глостерский, – мрачно заметил Аделард.

– Думаешь, он упредил удар королевских войск по Уорхему?

– Возможно, господин.

Вилл кивнул:

– Я бы на его месте поступил именно так, а Глостер никогда не упустит удобного случая.

– Но как же король?

Вилл закусил губу и направил Форсилеза к дороге, ведущей в одну сторону к Уилтону, а в другую – к Солсбери. Сгущались сумерки, солнце опускалось в желтое зарево, и на фоне заката к небу поднимались длинные столбы дыма. Запах гари теперь ощущался сильнее, слышно было, как бушует пламя. Вилл разогнал коня и вскоре увидел Мартина, мчащегося галопом навстречу. Тот натянул поводья, подняв вихрь пыли.

– Это граф Глостерский, господин, – тяжело дыша, выпалил он, – и Майлс Фицуолтер, и Уильям Солсбери. Они подожгли деревню и аббатство!

– А король? Ты видел короля?

– Нет, но один из фламандцев Вильгельма Ипрского сказал, что его величество и епископ Винчестерский, преследуемые по пятам, бежали в замок легата в Даунтоне, и всем остальным лучше спасаться как можно скорее!

Из сумерек на полном скаку вырвалось несколько всадников.

– Бегите! – прокричал один из них Виллу. – Глостер захватил аббатство. Спасайтесь! Дороги к северу и к югу отрезаны! – Он на минуту придержал своего коня около Форсилеза и умчался прочь.

Прежде чем Вилл успел отдать приказы, появился еще один небольшой отряд, преследующий всадников, которые только что пронеслись мимо.

Вилл едва успел вскинуть щит, чтобы отразить яростный удар молота, занесенного над ним рыцарем на чалом жеребце. Он выхватил меч и дернул поводья. Форсилез встал на дыбы и передними копытами взмыл над врагом. Чалый отпрянул, и Вилл получил возможность нанести удар по незащищенной ноге противника. Брызнула кровь, всадник вскрикнул и заставил коня отступить. Вилл развернул Форсилеза, чтобы скрестить мечи с другим рыцарем. На сей раз он перерубил сбрую и рассек шею коня. Противник не остался в долгу – его клинок задел щеку Вилла.

– Труби отступление! – прохрипел Вилл Аделарду, сознавая, что вражеское пополнение может прибыть из Уилтона с минуты на минуту.

Вилла по ребрам ударил кистень, и у него перехватило дыхание. Форсилез развернулся, взбрыкнул и опять развернулся. Вилл благодарил Бога за смелость, выучку и неукротимый нрав своего коня. Он уже оправился от удара и приготовился рубить снова, когда услышал, как протрубил рог – раз, другой. Один из его рыцарей, Майло Бассетт, пришел на помощь, они мечами проложили себе дорогу, присоединились к своим соратникам, и отряд пришпорил лошадей. Анжуйцы понеслись следом, намереваясь захватить графа. Форсилез уступал другим лошадям в скорости, но был вынослив и стремителен, и это сослужило добрую службу, когда один из преследователей нагнал их. Недруг уже протянул руку, чтобы схватить Вилла, но тут его конь споткнулся. Раздался отвратительный треск – вражеский конь сломал переднюю ногу, – и неприятель вылетел из седла и сильно ударился о землю.

Двое других были уже слишком близко, чтобы сворачивать, запнулись об упавшего и тоже свалились с коней, а остальные, потеряв численное превосходство, постепенно отстали.

Вилл и Майло скакали в потемках, стараясь в последнем свете дня разобрать дорогу, чтобы как можно больше оторваться от преследователей. Позади них, в направлении Уилтона, разгоралось зарево пожара. Деревня и аббатство полыхали огнем – анжуйцы сметали все на своем пути. Вилл дотронулся до щеки и, когда снова опустил руку, пальцы были в крови. Большинство его воинов отделались поверхностными ранами. У двоих были более серьезные ранения, требующие наложения швов и перевязки. Одна лошадь шла с пустым седлом – всадник, сержант, погиб в стычке с противниками. При себе у них были кое-какие вещи, но шатры и продовольствие остались в лагере.

Вдруг Вилл резко обернулся. Судя по звуку копыт, слева приближался кто-то на лошади. С колотящимся сердцем граф обнажил меч. Мгновение спустя в просвете между деревьями показался мул, на котором восседал Серло. Вилл с облегчением откинулся в седле:

– Вот дурень, я мог снести тебе голову!

Серло выглядел подавленным. Он указал на корзины, привязанные к спине мула:

– У меня здесь чистые повязки, лечебный бальзам и иглы. Наверняка кому-то надо зашить рану. Я думал, вы будете мне рады.

Вилл тяжело вздохнул:

– Я рад. Сегодня вечером больше нечему радоваться.

Серло оглянулся туда, где вдалеке догорал Уилтон.

– Миледи это не понравится, – проговорил он.

Лицо Вилла исказила гримаса, и рана на его скуле стала болезненно пульсировать.

– Нет, – сказал он, и сердце его упало, – не понравится.

Аделиза на цыпочках вошла в спальню, чтобы посмотреть на спящих детей. Мягкий свет лампады, стоявшей в нише возле кровати с незадернутым пологом, освещал фигуру Уилкина. Мальчик лежал на спине, раскинув руки и ноги, дыхание его было спокойным, лицо раскраснелось. Двухлетняя Аделис свернулась калачиком, как ежик, держа большой палец во рту, а Годфри, которому исполнилось только пять месяцев, тихонько посапывал в своей колыбельке. Сара, его нянька, качала люльку и с помощью ручной прялки скручивала шерсть и наматывала на веретено – тусклого света угасающего дня для этого было достаточно. Аделиза глядела на чистые беззащитные личики малышей, и на глаза наворачивались слезы. Она печалилась о тех детях, которые из-за распрей взрослых не могли спокойно спать в своих кроватках.