Продавец приключений - Георгий Михайлович Садовников

если перед вами всего лишь беззащитное животное.

– Ла Удиньер, уберите шпагу. Я дарю ему жизнь, – сказал Ришелье.

– Спасибо, – ответил кот, якобы пряча улыбку в усы и якобы раскланиваясь.

Но известно, какие усы у кота, хоть и длинные, да растут один от другого на таком расстоянии, что среди такой растительности не спрячешь даже блоху, не говоря уже о насмешке над кардиналом.

Капитан даже взвыл от возмущения. Но Ришелье сделал вид, будто всё идёт по этикету. Он был не только сильным, но и к тому же ловким и хитрым противником, умеющим ради успеха и отступать, и выжидать. Он быстро смекнул, что залучить себе на службу такого кота никогда не лишне.

„Чем чёрт не шутит, – подумал кардинал, – д’Артаньян и Базиль Тихоныч служить отказались. Кто знает, может, согласится этот кот? Если научить его делать зло, он заменит десяток миледи. А мне всё равно, кто его делает: человек или кот. Я без предрассудков“.

И Ришелье в тон дяде Васе ответил:

– Пожалуйста, – и даже поклонился.

А дядя Вася сказал со вздохом:

– Я ведь вижу, что вы от меня хотите, кардинал. Только у вас ничего не выйдет. Я хороший мрачный кот и вдобавок ко всему ещё честный и не хочу, чтобы вы зря питали иллюзии.

– Мы бы с вами быстро нашли общий язык, – сказал Ришелье, досадуя оттого, что этот кот моментально вывел его на чистую воду.

Дядя Вася сел, поскрёб темя задней лапой, сказал:

– Вряд ли. Я ещё ко всему добрый кот, и мне не нравится ваша философия. И вообще мы с вами по-разному смотрим на жизнь, – закончил он небрежно.

– Но мы ещё не трогали эту тему. Хотите, устроим философский диспут? Только условие: если мы обнаружим, что наши взгляды совпали, вы поступаете ко мне на службу, – предложил хитрый кардинал.

– Идёт, – согласился дядя Вася. – Бросим жребий, кому начинать.

Ла Удиньер, оживившись, достал из кармана новенький луидор. Ришелье загадал орла. Дядя Вася согласился на решку.

Капитан жестом бывалого участника пари подкинул монету.

Луидор сверкнул золотыми боками и упал посреди комнаты.

Кот спрыгнул со стула и первым подбежал к монете.

– Решка! – объявил он торжественно.

– Начинайте! – сказал кардинал весело.

Потому что ему было всё равно, что скажет дядя Вася. Он готовился заранее согласиться со всем, только бы заполучить кота себе в услужение.

Кот вернулся на стул, со стула перелетел на платяной шкаф и, усевшись в форме известной копилки, начал диспут.

– Как известно, физическая основа жизни – это пища, – заявил кот со своей трибуны.

– Согласен абсолютно, – поспешил присоединиться кардинал.

– Тогда позволю задать вопрос своему оппоненту.

– Я весь внимание.

– Благодарю вас, – сказал кот, раскланиваясь.

– Пожалуйста, – сказал кардинал, расшаркиваясь перед оппонентом.

– Итак, пусть скажет достопочтенный оппонент: сколько раз в сутки, по его просвещённому мнению, следует принимать пищу? – спросил кот.

– Какой желудок имеет в виду многоуважаемый оппонент? Здоровый или больной? – уточнил осторожный Ришелье.

– Это не имеет значения, – покладисто сказал кот.

– Три! – воскликнул Ришелье и на всякий случай добавил: – Но в случаях, предписанных врачом, не возбраняется и четыре.

Кот вновь покачал башкой, вздохнул.

– Вот видите, Арман, здесь и начинаются наши расхождения, – сказал он, будто сожалея. – А мы – коты – считаем, что можно есть круглые сутки. Особенно если вкусное мясо. Немножко поспал и вновь принимайся за работу.

– Господи, да в чём же дело?! – воскликнул Ришелье. – Да я вас буду кормить сорок восемь часов в сутки подряд. Мяса вам будет хоть завались. Даже по корове в день. Только помогите мне одолеть слесаря-водопроводчика и его друзей!

– Верю, вы можете и по корове, что ж, вы человек богатый, – кивнул кот. – А диспут вы проиграли, кардинал. Потому что кормить меня круглые сутки вы собираетесь только потому, что такой должна быть плата за услуги с моей стороны. А ваши взгляды на жизнь тут вовсе ни при чём. Нет, Ришелье, наши дорожки расходятся. Согласно уговору! И ещё. Вот вы – кардинал, первый министр, а не знаете до сих пор, что мы – кошки – никому не служим.

– Не может быть, – не поверил кардинал. – Это вы сказали для красного словца.

– Между прочим, я сам не люблю краснобаев, – холодно заметил кот. – А вы элементарно спутали кошку с собакой. Служат собаки. А мы дружим, если человек того достоин, разумеется.

– А как же Кот в сапогах? Это же известно всем, как он рьяно служил своему хозяину! – И кардинал довольно потёр руки, думая, что тут-то он и поймал кота.

– И здесь вы ничего не поняли, кардинал, – сказал дядя Вася, покачав башкой. – Кот в сапогах покровительствовал несчастному молодому человеку. Покровительствовал!

– Идёмте отсюда, Ла Удиньер, – сказал кардинал в сердцах. – Мы проиграли. Нам ни за что не победить этого слесаря-водопроводчика. Ты же видишь, какой у него кот?!

И они вышли из комнаты, громко хлопнув дверью».

Зоя закончила чтение, и мы все, точно но команде, с глубочайшим почтением уставились на дядю Васю. А кот скромно смотрел в дальний угол каморки, будто речь в этой главе шла не о нём.

– Как видите, мой личный поединок с Ришелье закончился полной победой, – сказал Базиль Тихонович, встряхиваясь, точно ото сна.

Он так и простоял с металлическим прутом в дверях. Слушал, как и мы, затаив дыхание, пока Зоя не дочитала историю до конца.

– После этого мы с дядей Васей отправились на родину, – сказал Базиль Тихонович. – Мы свою миссию выполнили.

– И вам не жаль было расстаться с мушкетёрами? – воскликнул Феликс.

Базиль Тихонович грустно улыбнулся, засунул руку во внутренний карман куртки и достал ещё один лист бумаги.

– Теперь я! Я буду читать! – крикнул Яша, протягивая за листком обе руки.

– «Это произошло на пустыре за Люксембургским дворцом, – начал Яша. – Я обменялся крепкими рукопожатиями с друзьями.

– Мы вас не забудем, Базиль, – сказал скупой на чувства Атос. – Теперь я буду знать, что люди самого благородного происхождения – это слесари-водопроводчики!

– Атос прав. И вместе с нами вас ещё долго будут вспоминать красивейшие женщины Франции, – сказал Арамис на этот раз без малейшей зависти.

Добряк Портос тоже хотел что-то сказать, но не смог и просто выразительно заключил меня в свои медвежьи объятия.

Затем я встретился глазами с д’Артаньяном. Гасконец крепился, и только острый глаз опытного наблюдателя заметил бы на его лице лёгкую тень.

– Вася, если тебе понадобится помощь, – при этих словах он выразительно положил ладонь на эфес своей боевой шпаги, – мы, тысяча чертей, прискачем к тебе в Московию даже за миллионы лье!

Обнявшись с д’Артаньяном, я помахал Гримо, Мушкетону, Базену и Планше. Они, будучи не в силах смотреть на меня, стояли, уткнувшись друг другу в грудь.

Дабы не затягивать душераздирающую сцену, я решил немедля отправиться в путь во времени и, взяв на руки дядю Васю, тотчас оттолкнулся от земли и повис над ней, удерживаясь в таком положении при помощи усиленной работы ног. И вот земля вместе с моими друзьями поползла назад. Они стояли плечом к плечу, положив руки на эфесы шпаг, и, отдаляясь, смотрели на меня в последний раз. И вот я уже видел их по колени, потом по пояс, а вскоре скрылись за горизонтом и перья их шляп».

Яша осторожно свернул листок, вернул хозяину, и мы благоговейно помолчали. Моё воображение рисовало четыре силуэта в ботфортах и шляпах с перьями, застывшие на медленно поворачивающемся земном шаре.

Глава шестая,

в которой Базиль Тихонович выступает в роли детектива и проводит уникальную операцию

– Ну, я пошёл, – сказал слесарь. – А вы можете посидеть с дядей Васей. Он любит весёлую компанию.

Но мы ещё робели перед строгим котом и потому, сославшись на домашние уроки, вышли из котельной вместе со слесарем-водопроводчиком и разбрелись по своим этажам.

Оставшись один, я спохватился, что Базиль Тихонович уже расстался с мушкетёрами и покинул Францию, а история с подвесками королевы так и осталась «белым пятном», и помчался следом за слесарем.

Я догнал его на четвёртом этаже у дверей тридцать восьмой квартиры. Базиль Тихонович собирался звонить в дверь.

– Стойте, Базиль Тихоныч. Подождите звонить! – крикнул я, подбегая. – Вы же так и не рассказали историю с подвесками.

– Это я знаю, – сказал Базиль Тихонович. – Только вспомнить никак