Надбавка за вредность - Вера Эпингер

он с картинами, а она с деньгами, в несколько раз превосходивших реальную стоимость полотен. Она ведь действительно надеялась на то, что Михаил будет биться за них, не зная о двойной игре Егора. Следовательно, суд разделять коллекцию не станет, отдавая каждому положенную долю. Ибо ценность теряется, а, значит, разделу не подлежит.

Ольга перестраховалась. Окажись картины на самом деле не стоящими заявленной суммы, то она — при деньгах, и может позлорадствовать. Будь они дорогими (чего быть не могло) — то она, в принципе, ничего не теряет, поскольку отказалась сама.

Только никто из них не подумал, что мы с Кириллом не будем настаивать на ценности полотен. Пойдем другим путем — обесценим их. И тогда план Керцева — коту под хвост. Они принадлежат только Ольге и права на них он заявлять не может. Ольга же… она и выигрывает, и проигрывает одновременно. У нее не будет той суммы, на которую она рассчитывала — да и не получила она бы ее никогда. Егор был темной лошадкой и обыграл их обоих.

Но зато она остается с картинами и не должна выплачивать никакую сумму Керцеву. Она может их продать… когда — нибудь. Когда их стоимость вновь вознесется до небес.

Выходила сложная и запутанная схема, в которой оба паука превратились в мух. Они недооценивали друг друга и верили Егору — это оказалось их общей ошибкой. Как и то, что они не приняли во внимание возможность получения нового заключения. Мне и правда было интересно, а наткнись мы на другого эксперта, что не был знаком с художником… как бы он оценил картины? Я прекрасно помнила слова Владимира Егоровича. Общая художественная ценность у полотен есть. Загвоздка лишь в материалах. Скорее всего, эксперт бы и не нашел разницы — и картины оказались ценными и по другому заключению.

Когда судья удалилась для принятия решения, я устало улыбнулась Кириллу. Он едва заметно кивнул, и выходили из зала мы вместе. Стоило ли говорить, что к нам тут же подошла Ольга, отметившая оригинальность нашего хода. Я видела ее удивление. Но какие претензии к нам? Кирилл же хотел дать ей знать о нашей тактике, но та отказалась слушать. Да и сейчас ни за что она не признается в сговоре с Линой. Хотя, если честно, я все равно не понимала, в чем бы была ее выгода.

После же к нам прорвалась Ангелина. Она старательно улыбалась Кириллу, но тот общался с ней так холодно, что ей вскоре пришлось ретироваться. Державин же… он наблюдал издалека. Но мне его взгляд не нравился. Впрочем, как и то, что Керцев не сводил с меня глаз. Я чувствовала себя тоненькой осинкой на ветру — к земле клонится, но не сломается. Словно маленькая рыбешка в аквариуме, полном акул. Поддержку оказывал лишь Воронцов, не отступавший от меня ни на шаг.

— Ты держалась достойно. Не тушевалась, молодец. Только несколько запуталась в речи и вышла каша.

Я тяжко вздохнула.

— Для первого раза отлично. Вытянем заключением Владимира Егоровича.

И правда. Вытянули. Когда судья оглашала решение, я затаила дыхание… и… да! Картины были признаны судом имуществом, не имеющим особой ценности по смыслу положений брачного договора, и присуждаются истцу, поскольку являются единоличной собственностью. Разделом остального имущества я тоже осталась вполне довольна. Неужели все закончено?!

— Примите мои поздравления, Кирилл Романович, — к нам подошел Михаил Керцев. — Отличное выступление. Вы молодец, Кира, — усмехнулся он. — В следующий раз обязательно воспользуюсь вашими услугами.

Воронцов, обнимавший меня за талию, вежливо кивнул.

— Обращайтесь. Мы будем рады видеть вас в «Немезисе».

Едва Михаил покинул нас, словно из ниоткуда выросла Ольга.

— Удивили, — призналась она. — Но я просила вас проиграть дело, Кира… — она замолчала.

— Ольга, давайте будем честны друг с другом, — холодно отозвался Кирилл. — Я согласился представлять ваши интересы и выиграть дело. Изменение позиции клиента в ходе судебного процесса — мое табу.

— Я прекрасно об этом осведомлена. Знаете, Кира… — девушка понизила голос. — Только сейчас я поняла, что Михаил обвел меня вокруг пальца. И его попытки оставить себе полотна… блеф.

Поздравила и Лина. Своеобразно. Она поймала меня на выходе из здания, когда Кирилл разговорился с неизвестным мне пожилым мужчиной.

— Поздравляю, Кира! Удачно устроилась. Спишь с начальником и двигаешься по карьерной лестнице, — прошипела она.

— Спасибо, — не стала отпираться я, с усмешкой принимая ее оскорбления. — Сожалею, что у тебя так не вышло.

Лина прищурилась и, тряхнув головой, недовольно пошла прочь. А что я такого сказала?

— Поздравляла? — спросил Кирилл, вернувшись ко мне.

— Конечно! — закивала я. — Позавидовала моей удачливости.

А на парковке нас ждал Державин.

— Браво, Кира, — он медленно, с пафосом захлопал в ладоши. — Ты меня поразила. Даже не ожидал от тебя подобного выступления. Вполне неплохо для первого заседания. Кирилл отлично тебя вышколил.

— Спасибо, Максим, — спокойно отозвалась я. — Все вышло несколько не так, как планировалось.

— Не прибедняйся, — скривился Державин и с вызовом уставился на Кирилла. — Воронцов, так что, теперь моя очередь? Кира две недели отработала… мое предложение все еще в силе. А, учитывая вновь открывшиеся обстоятельства…. — он многозначительно замолчал и усмехнулся.

— Даже не думай, — в тон ему ответил Воронцов и передал мне ключи от автомобиля. — Кир, садись в машину. Я через пару минут подойду.

Хм. Неуверенно взяла брелок и, хмуро взглянув на Державина, направилась к паркетнику. Мне самой не хотелось выслушивать подколки Максима. Его поведение было, мягко говоря, странным. С одной стороны, он пытался втереться мне в доверие, назывался другом, но при этом в любой удобной ситуации язвил, выставляя себя не в самом выгодном свете. Чего он хотел добиться своей противоречивостью?

Усевшись на сидение, опустила спинку и закрыла глаза. Даже не верилось, что все закончилось! Но что дальше? Правда уходить из «Немезиса»? Придется. Воронцов прямо продемонстрировал свое отношение ко мне, так что все присутствующие могли сделать тот же вывод, что и Ангелина. Меня не волновало, что обо мне подумают люди. Не в первый раз переживала чужие домыслы. Чего стоит мой уход от Данила… Но вот репутация, даже несмотря на довольно неплохое выступление, сказала «Прощай!» и стремительно опустилась ниже плинтуса. Я была уверена, что Лина, как добрейший души человек, постарается оповестить, как можно больше народа об увиденном и услышанном.

Существовал и вариант, что она будет молчать. Как же… она проиграла неизвестно кому. Секретарше. Засмеют!

Когда Кирилл сел в машину, я продолжала усиленно думать. Извечные вопросы — кто виноват и что делать? И как мне тактично спросить у уже бывшего