Петр I. Материалы для биографии. Том 1, 1672–1697 - Михаил Михайлович Богословский

Простояв Троицын день у каланчей, эскадра вице-адмирала Лимы 1 июня, в третьем часу пополудни, двинулась вниз и вышла в устье реки, а 2-го, вступив в открытое море, подошла к первой эскадре и стала на якорях неподалеку от нее[532]. Всего теперь в море при устьях Дона стояло 16 галер. Неизвестно, когда пришла к морю третья эскадра, вышедшая из Воронежа 17 мая под командой князя Трубецкого. Четвертая и последняя эскадра шаут-бейнахта де Лозьера, отправившаяся из Воронежа 24 мая, была у каланчей 12 июня. Судя по тому, что Лима и де Лозьер были в пути от Воронежа до Новосергиевска каждый около трех недель, надо полагать, что приблизительно столько же времени должна была потратить на такой же переезд и эскадра князя Трубецкого и что, следовательно, она должна была быть у каланчей 6–8 июня. 11 июня русский военный флот на море у донских устьев состоял уже, как видно из писем Петра от этого дня, из 22 галер[533]. Значение этого выхода русского военного флота в море заключалось в том, что Азов оказывался отрезанным от моря, и подвоз к нему подкреплений и припасов становился невозможен, и, таким образом, устранялась причина, помешавшая взятию крепости в прошлом году. Итак, победа казаков над турецким флотом вечером 20 мая открыла русской эскадре свободный выход в море, а появление русскою флота в море отрезало от морского сообщения Азов. И действительно, когда несколько позже подошел было к Азову турецкий флот, везший подкрепления и припасы, он не смог уже доставить их в осажденный город, а вступить в бой с русскими военными судами не решился. Чтобы еще надежнее пресечь азовцам всякую возможность сообщаться с морем, Гордону было приказано сoорудить при самом устье реки форт, который должен был запереть проход к городу лодкам с неприятельских судов. Гордон ждал подробных указаний от царя или от главнокомандующего относительно сооружения этого форта; не дождавшись, однако, таких указаний и не желая терять времени, он 2 июня сам выбрал место для постройки и энергично принялся за работу. В этот день вернулся из Новосергиевска царь[534], вероятно приплывший с эскадрой Лимы. «После полудня, — пишет Гордон, — его величество прибыл к галерам, которые стояли в море перед устьем реки. Он пришел ко мне, осмотрел форт, сооружение которого уже достаточно подвинулось, и казался очень доволен его планом. Он обещал прийти ко мне в лагерь на следующий день». Вечером 2 июня представлялся Петру прибывший в этот день под Азов с тремя тамбовскими солдатскими полками сын генерала Гордона полковник Яков Гордон, побывавший перед этим представлением у отца.

3 июня Петр, исполняя данное Гордону обещание, пришел к нему после обеда, провел у него время от 2 до 3 часов пополудни, вновь осматривал форт, постройка которого его, видимо, живо интересовала, и затем вернулся к галерам. Против этого Гордонова форта на другой стороне судоходного рукава реки выстроен был там же, в устьях реки, другой форт, и рукав, по которому могли производиться сношения Азова с турецким флотом, был, таким образом, окончательно заперт[535].

XXXVII. Вторая осада Азова

Тем временем принимались также меры к обложению Азова и с суши. Первыми подступили под Азов 28 мая солдатские полки Белгородского разряда под командой генерал-майора Ригемана и пришедший с ними вместе из Черкасска отряд донских казаков под начальством походного атамана Лукьяна Савинова. Едва только они стали устраиваться лагерем, как на них из Азова была сделана вылазка, тотчас, впрочем, удачно отбитая казаками. 2 июня стали под Азовом три тамбовских полка, приведенные молодым Гордоном. 4 июня и старый Гордон получил приказ от устья реки, где он занят был сооружением форта, идти к городу. «Ко мне пришел его величество, — читаем мы в его дневнике за этот день, — и сказал мне, чтобы я шел в лагерь, оставив два стрелецких полка в форте. Вскоре после полудня я отплыл с Бутырским полком и вечером достиг лагеря… куда потом прибыл и его величество. Было обсуждение, как расположиться перед городом и как его осаждать»[536].

На следующий день Гордон выезжал с боярином Шеиным осматривать место устройства контр- и циркумваляционной линий. 6 июня под Азовом расположился подошедший накануне из Валуек корпус московского дворянства под предводительством стольника и воеводы князя П. Г. Львова. 7 июня перенес к городу свою квартиру сам главнокомандующий боярин А. С. Шеин. «Июня 7-го в день недельный (в воскресенье), — читаем мы в описании его похода, — большого полку боярин и воевода Алексей Семенович, устроясь под Азовом обозом, воинским ополчением, в окопах от Сергиева города от каланчей со всеми воинскими припасы пришел в обоз (лагерь) большого полку своего». Общее расположение войск, осаждавших Азов с суши в 1696 г., получило такой вид: крайний левый фланг, примыкая к низинам берега Дона ниже Азова, заняли донские казаки Лукьяна Савинова; правее, рядом с ними, стали солдатские полки Ригемана; далее расположилась главная квартира Шеина и здесь же, вероятно, корпус московских чинов; еще далее вправо занял место со своим корпусом Головин, и, наконец, на крайнем правом фланге, примыкая к берегу реки Скопинки, расположился Гордон. Сооруженный в прошлом году форт князя Я. Ф. Долгорукого на противоположной стороне Дона против Азова был занят и возобновлен четырьмя солдатскими полками под командой полковника Левистона (14–16 июня). Гораздо позже других частей войск (18 июня) пришли к Азову пять украинских полков: гадяцкий, лубенский, прилуцкий и два охотных — конный и пеший, под общей командой наказного гетмана черниговского полковника Якова Лизогуба. Украинские казаки заняли место позади расположения Ригемана. Последний отряд из участвовавших во второй осаде Азова — яицкие и саратовские казаки в числе 500 человек — явился гораздо позже — 30 июня. Он оказался очень полезным в действиях против неприятельской конницы — «много нашим ратным людем помоги подали»[537].

8 июня в главной квартире по случаю начала осады было отслужено молебствие. Началось устройство апрошей к Азову, причем для этой цели приспособлялись старые, прошлогодние, траншеи.

«Вечером, — записывает Гордон под 9 июня, — мы все отправились к старым траншеям и улучшали их». Работы над траншеями велись в этом году гораздо более энергично и с бoльшим успехом, чем в прошлом; по крайней мере, они в гораздо большей мере удовлетворяли Гордона, который неоднократно в дневнике отмечает свое удовольствие по поводу их успешного хода[538]. Между траншеями проводились соединительные линии; сооружались редуты и батареи, на которых устанавливались пушки. Исполнялся, таким образом,