Братья и сестры по оружию. Связные из будущего (сборник) - Юрий Валин

— Я обещал за мальчиком и святыми сестрами присмотреть, — пробормотал Герман. — Плохо у меня получилось. Не знаю, есть ли смысл сейчас мальчика в Лозовую переправлять.

Катя оглянулась на пацана. Прот сидел в бричке, обхватив двумя руками полюбившийся саквояж, жмурился на солнышко. Похоже, мальчику было совершенно безразлично, куда именно направляться.

Катя потянулась было почесать лоб, отдернула руку:

— Предлагаю до темноты передохнуть тут, укрывшись на опушке. Засветло шастать на виду у селян неблагоразумно. Полагаю, наши вольные стрелки были не последними в здешних миролюбивых местах.

Пашка с прапорщиком увели лошадей с дороги. Катя срубленной веткой замела следы колес на съезде с дороги, расправила траву, примятую колесами.

Прот поджидал, сидя под дубом:

— Побеседовать желаете, Екатерина Григорьевна?

— Ты весьма догадливый юноша, — Катя села рядом, кончиками пальцев потрогала лоб.

— Чешется? — спросил Прот. — Надо бы компресс поставить. Дня два еще свербеть будет.

— Я потерплю. Вообще, большое тебе спасибо. Повязку ты наложил просто замечательную. Талант. На доктора тебе нужно выучиться. Ну а пока ты мне о себе расскажи. Краткую биографию, так сказать. Знаешь, что такое биография?

— Знаю. Прот Владимирович Павлович. 1907-го года рождения. Мать из мещан. Отец неизвестен. Сирота. Воспитывался при Свято-Борисо-Глебском монастыре. Грамоте обучен. Немного учился врачеванию. Плотью слаб — левая сторона тела плоха. После разорения обители отправлен в Змиёво-Марьинский женский монастырь. Да не добрался пока дотуда.

Катя кивнула, барабаня пальцами по прикладу карабина. Все вроде верно: слабость здоровья налицо, ехал с монашками, которые, судя по идиотским поступкам, были самими неподдельными святыми сестрами. По малолетству агентом какой-либо службы этот малый Павлович быть никак не может. Хотя, если Павлика Морозова вспомнить, или Леню Голикова… Все равно маловероятно. Серьезный тихий мальчик. Может, из-за болезни пришибленный, может, из-за монастырского воспитания. Умненький… даже слишком. Историю со лбом и странными ощущениями пока отложим в сторону. Возможно, это из-за кровопотери приключилось. Не может же он лечить наложением рук? Или может? Неестественный пацанчик. Да, собака где-то здесь порылась. Он — неестественный. Анкету изложил, будто в сотый раз на собеседование вызвали. Наводящих вопросов ему не нужно, лишнего тоже не сболтнет. Может, в монастырях вообще общепринято резюме составлять?

— А знаете, товарищ Мстиславский, меня терзают смутные сомнения, — пробормотала Катя.

Удивился. Даже левый глаз приоткрылся. Нормальный глаз, смутно-серый, зрячий. И то хорошо. Кате очень везло на кривых знакомых, а этот так, лишь относительно кривой.

Мальчик полез под оборванную рубашку. Катя с опозданием сообразила, что на хуторе забыли пацану нормальную сорочку прихватить. Нехорошо, что ж он такой оборванный будет шляться? Прот отстегнул большую «английскую» булавку, снял матерчатый мешочек. Несколько царских ассигнаций, бережно сложенные бумажки гербового вида. Катя покосилась на впалый и бледный, сроду не видавший солнца живот, взяла протянутую бумагу. Метрическая выписка.

«Свято-Даниловской церкви села Сквородняки Валковского уезда… губернии… 1907-го года января… месяца числа… мать православная, Павлович Матильда Станиславовна… отец неизвестен… печать… верно, священник Б-р».

Катя сложила документ:

— Понятно. А то у тебя что такое? Табель о монастырской успеваемости?

Мальчик без звука протянул вторую бумажку. Катя развернула ветхий лист. Опять метрика. «Свято-Даниловской… Сковородняки… Павлович Матрена Станиславовна… отец неизвестен… печать…» Кому выдана? Опять же — Павлович Прот Владимирович. Забавно. Вся разница: посконное имя родительницы и дата — января 1888 года. Да, в 88-м году в Свято-Даниловской церкви писарчук был получше, — особенно шикарно ему «яти» удавались.

— Это ты что, мухлевать с пенсией вознамерился? Предусмотрительно, — Катя вернула ветхую версию метрики.

Про пенсию Прот не понял, пробормотал:

— Случайно так получилось. Вот, храню, вроде как память.

— Такие бумаги все-таки благоразумнее в разных местах хранить. Время сейчас такое, — народ к документам без всякого юмора относится. За тридцатилетнего тебя, естественно, не примут, но лишних пинков надавать запросто могут.

— Я перепрячу, — покладисто согласился Прот.

— Угу. А теперь скажи, про что именно наврал. Давай-давай, мы здесь наедине. Я никому не скажу. И продавать тебя не буду. Вознаграждение меня не интересует, но разобраться, что к чему, не помешает. Отец у тебя в каком чине?

Прот заморгал:

— Это как? Я же его сроду не видел. Откуда же мне знать-то?

— Хочешь сказать, папаню своего видеть не видел и знать не знаешь? И мама ничего не рассказывала?

— Так она же умерла при родах. Что ж она скажет?

— Пардон. Я недопоняла. Значит, ты про родителей ничего не знаешь?

— Матушка настоятельница, когда крест мамин передавала, обмолвилась, что покойница великой грешницей была, да бог ей все простит. Мол, у господ все иначе обустроено. Может, мама из благородных была. Больше ничего не знаю, истинный крест, — мальчик обстоятельно перекрестился.

— М-да, драматическая история. Сочувствую. На крест-то можно взглянуть?

— Так у меня сейчас монастырский, — Прот выпростал из-под рубашки простенький крестик. — Матушкин отобрали. Он золотой был, и цепочка золотая. Когда в монастырь отряд пришел, сглупил я, на глаза военным попался. Реквизировали крестик заодно с остальными ценностями.

— Это кто ж вас так сурово?

— Красные. Отряд имени Парижской коммуны. В город мой крест повезли, вместе с остальным церковным убранством.

— Прискорбно. Ну ничего, главное, сам уцелел. Скажи мне, пожалуйста, зачем за тобой лихие хлопцы гоняются? Да еще и совместно с гайдамаками, если я правильно поняла. Ты мальчик положительный, вполне приличный, но не настолько, чтобы из-за тебя злодеи поезда останавливали. Давай, шепни. А то я от любопытства помру.

— Так я же не ведаю. Может, они думают, что я знаю что-то им нужное.

— Так, Прот Владимирович, ты мне мозги не пудри. Ты знаешь или не знаешь? И что ты такое важное узреть мог?

— Я много чего знаю. Наверное, и важного тоже много знаю.

Катя фыркнула. Да, с головой у парнишки тоже не очень ладно. Видимо, левое полушарие прихрамывает. Жалко его. С другой стороны, у кого в голове все на месте и в полной исправности? Вопрос скорее философский.

— Прот, ты сам как считаешь, эта беготня с пальбой — нормальное дело?

— Нет. Я вообще ненормальный, блаженный.

Катя вздохнула. Так, приехали. Парень честно признался. Только его явное нездоровье совершенно ничего не объясняет.

— Екатерина Григорьевна, вы лоб не трите, — мягко сказал мальчик. — Заразу можете занести.

— Угу, про заразу ты знаешь. Может, еще что-то полезное скажешь?

— Екатерина Григорьевна, вы меня с собой возьмите.

— Это куда?

— Ну, туда, куда пойдете. Мне-то все равно.

— Если все равно, то уж лучше подальше от меня. Я тетка злая, да и вечно всякий шухер вокруг меня приключается. Совершенно незачем за мной ходить, приключений себе на задницу искать.

— Нет, так будет лучше. И ваш товарищ, там, в поезде, — настоятельно советовал меня взять.

— Вот как? «Настоятельно советовал»? С чего ты взял, что речь именно про тебя шла?

— А про кого же?

Катя с опаской посмотрела на мальчика. Что-то уж совсем дикая версия складывается.

— Прот, ты нас зачем из СНГ вызывал?

— Откуда? — с явным изумлением переспросил Прот.

Катя с облегчением вздохнула:

— Это я так, риторически. Знаешь, я думаю, что мой друг в поезде советовал обратить внимание на другую личность. Такую визгливенькую, любящую покомандовать. Понимаешь, о ком я? Ты его знаешь? Его вроде бы Кулой кличут.

— А, этот—…мальчик пожал плечами. — Нет, я его в вагоне первый раз видел, да и то мельком.

Катя протерла ложе карабина. Да, неувязочка получается. Явно не хватает талантливого Витюши. Допросы по его части, раскрутил бы в два счета. Вы, товарищ старший сержант, только на то и годны, чтобы пули в людей вгонять. Да и что конкретно у мальчишки нужно спрашивать? С головой у него не совсем хорошо, и возраст безответственный.

— Ладно, — Катя поднялась и отряхнула галифе. — Пойдем, перекусим и отдохнем. Прошлая ночь суетливой выдалась. Нужно сил набраться. Утро вечера мудренее.

— Екатерина Григорьевна, давайте я вас к золоту выведу. Вы ведь за золотом пришли?

Катя растерянно плюхнулась обратно на землю:

— Постой, ты о каком золоте болтаешь?