Леонардо да Винчи. Загадки гения - Чарльз Николл

В письме к Ипполито д’Эсте Леонардо просит, чтобы его дело было разрешено к ноябрю 1507 года, но так не получилось. В начале 1508 года Леонардо пишет Шарлю д’Амбуазу: «Я почти завершил разбирательство с моими братьями и полагаю, что смогу встретить с вами Пасху».[763] В 1508 году Пасха приходилась на 23 апреля. Возможно, к этому времени Леонардо уже вернулся в Милан, хотя его дело так и не было разрешено. Об этом мы узнаем из другого письма, сохранившегося в архивах Мельци и написанного после возвращения Леонардо в Милан.

Будучи во Флоренции, Леонардо и Салаи (и, возможно, Лоренцо) жили в доме богатого покровителя искусств Пьеро ди Браччо Мартелли. Мартелли был известным математиком и лингвистом, другом Бернардо Ручеллаи, так что все неприятности, связанные с судебным разбирательством, забывались в его гостеприимном дворце, палаццо Мартелли.[764] Дворец находился на виа Ларга. В 50-х годах XVI века на этом месте был построен монастырь Сан-Джованнино и церковь. В дом Мартелли приходил настоящий друг Леонардо, скульптор Джованни Франческо Рустичи. Рустичи было около тридцати лет, он был почти вдвое моложе Леонардо. Вазари дает интересное описание этого человека. Он был талантливым скульптором, а кроме того, «любителем алхимии и порой занимался некромантией». Судя по всему, Рустичи во многом напоминал Зороастро. Среди его помощников был молодой Андреа дель Сарто, замечательный художник, в творчестве которого чувствовалось сильное влияние Леонардо. Позднее у дель Сарто учился Вазари, что делает информацию о Рустичи, приведенную в его «Жизнеописаниях», особенно достоверной. О студии Рустичи Вазари пишет, что она «походила на Ноев ковчег: здесь были орел, ворон, который мог говорить, как человек, змеи и дикобраз, натасканный, как собака, имевший дурную привычку колоть ноги гостей под столом».[765] Я так и представляю себе, как Леонардо доверительно беседовал с вороном, «который мог говорить, как человек». Сколько им нужно было сказать друг другу!

Вазари пишет о том, что результатом дружбы Леонардо с Рустичи стала скульптурная группа «Святой Иоанн проповедует левиту и фарисею», которая находится над восточными вратами Баптистерия, напротив Дуомо. «Все время, что он [Рустичи] работал над этой группой, он не позволял никому приходить к себе, кроме Леонардо, вплоть до момента окончания работы». Фигура, расположенная слева, во многом напоминает старика из «Поклонения волхвов». Святой Иоанн изображен с характерно воздетой к небу левой рукой.

Именно в палаццо Мартелли в долгих перерывах между судебными заседаниями Леонардо задумался о систематизации своих рукописей, о чем свидетельствует первый лист Кодекса Арундела:

«Начато во Флоренции, в доме Пьеро ди Браччо Мартелли, марта 22 дня 1508 года; и это будет беспорядочный сборник, извлеченный из многих листов, которые я переписал здесь, надеясь потом распределить их в порядке по своим местам, соответственно материям, о которых они будут трактовать».

«Святой Иоанн», Джованни Рустичи. Скульптура находится во флорентийском Баптистерии

Кодекс Арундела не является «сборником»: в своем настоящем состоянии – по-видимому, листы были собраны Помпео Леони в 90-х годах XVI века – он представляет собой довольно причудливую смесь. Первоначальному утверждению соответствуют только первые тридцать листов: они написаны на одинаковой бумаге одними и теми же чернилами и одним и тем же почерком. Эти листы посвящены преимущественно физике и механике. Судя по всему, они были написаны весной 1508 года. Но, даже решив систематизировать свои записи, Леонардо сразу же решает, что задача эта будет нудной и неприятной:

«Я уверен, что прежде, чем дойду до его конца, повторю здесь одно и то же по многу раз; и потому, читатель, не пеняй на меня за то, что предметов много и память не может их сохранить и сказать: об этом не хочу писать, ибо писано раньше; и если б не хотел я впасть в подобную ошибку, необходимо было бы в каждом случае, который мне хотелось бы записать, во избежание повторений, всегда перечитывать все прошлое, и в особенности в случае долгих промежутков времени от одного раза до другого при писании».[766]

Разбросанность и беспорядочность собственных записей угнетает Леонардо. Он забрал свои бумаги из Оспедале ди Санта-Мария-Нуова, где оставлял их на хранение, уезжая из Флоренции в 1506 году. Теперь бумаги грудой высятся на его столе в палаццо Мартелли. Чтобы представить себе эту картину, вспомните груды ученых манускриптов, великолепно изображенные Филиппино Липпи в «Видении святого Бернарда» (Бадия, Флоренция). Эти бумаги – прекрасный источник сведений, но они находятся в полном беспорядке. Еще одна запись Леонардо напоминает нам о непрочности знаний, доверенных бумаге: «Изучи все эти предметы завтра и скопируй их, а затем сличи с оригиналами и оставь во Флоренции, чтобы, если ты потеряешь те, что возьмешь с собой, изобретение не было утрачено».[767]

Леонардо чувствует огромную усталость из-за свалившейся на него заботы. Разнообразие предметов (или casi, то есть «дел», как он сам их называл) неудивительно – ведь над этими записями Леонардо трудился более двадцати лет. Но ему не пришлось решать эту задачу в одиночку. У него был верный помощник, готовый справиться с этим геркулесовым трудом, – по крайней мере, такой помощник появился бы сразу по возвращении в Милан. И Леонардо пишет юному Мельци в письме, написанном как раз в то время: «Сам заставлю вас писать так много, что вы пожалеете…»

В это же время Леонардо плотно исписывает листки из Лестерского кодекса. (Эта записная книжка получила название в честь Томаса Кока, графа Лестера, которому кодекс принадлежал в XVIII веке. Сегодня же бумаги Леонардо принадлежат американскому миллиардеру Биллу Гейтсу).[768] Это самая цельная по замыслу книжка Леонардо. Работал над ней он с 1507 по 1510 год, упорно и настойчиво. Листы исписаны мелким, правильным почерком, рисунки выровнены по краю. Лестерский кодекс посвящен тому, что сегодня мы назвали бы геофизикой. Леонардо исследует фундаментальную физическую структуру мира, анатомирует тело макрокосма, вычленяет его отдельные элементы. Это заставляет его переходить в область чистой физики – оперировать такими понятиями, как сила тяжести, импульс, перкуссия. И тут же мы находим рассуждения об окаменелостях. Леонардо опровергает ортодоксальное мнение о том, что они являются следами библейского Потопа. Но особое внимание Леонардо уделяет воде: ее формам и энергии, ее приливам и течениям, их воздействию – атмосферному, эрозионному, геологическому – на поверхность земли. Интерес к воде в поэтической форме выразился в знаменитом ландшафте, изображенном на «Моне Лизе». Кроме этого, Леонардо много пишет о Солнце и Луне. Его интересует, почему Луна светится – не означает ли это, что она состоит из светоотражающего материала типа горного хрусталя или порфира? А может быть, ее поверхность покрыта водой? И почему, если фазы луны объясняются земной тенью, мы все же иногда видим темную ее часть? (В этом случае Леонардо совершенно верно заключил, что это объясняется вторичным светом, отраженным от поверхности Земли, тем самым на несколько десятилетий предвосхитив открытия учителя Кеплера Михаэля Местлина).[769]

Лестерский кодекс не является прорывом в современной науке. Космология Леонардо является абсолютно средневековой, равно как и его поиски микрокосмических связей и внутренней геометрической симметрии. Самое известное высказывание Леонардо связано с поэтической аналогией между нашей планетой и человеческим телом:

«Мы можем сказать, что у Земли есть растительная душа и что плоть ее – суша, кости – ряды сгромоздившихся скал, из которых слагаются горы; хрящи ее – туфы; кровь ее – водные жилы; заключенное в сердце озеро кровяное – океан; дыхание, приток и отток крови при биении пульса – есть то же, что у Земли прилив и отлив морской, а теплота мировой души – огонь, разлитый в Земле».[770]

Можно сказать, что кодекс является скорее философским, чем научным текстом, но философия его постоянно подвергается проверке. Для Леонардо очень характерно смешение высокого и практического. Между ними идет постоянный диалог. Леонардо спорит с космологическими теориями древних, подвергает их теории проверке «опытом». Он изучает поверхностные напряжения капель росы на листьях растений, чтобы узнать больше о «вселенской водяной сфере», в которую, согласно Аристотелю, заключена вся Вселенная. Он строит контейнер со стеклянными стенками, чтобы наблюдать водные течения и земные отложения. Обсуждение атмосферных явлений базируется на личных наблюдениях Леонардо на альпийских пиках Монте-Розы: «как я сам видел».