Гранитный чертог - Елена Сергеевна Счастная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Драгомир озадаченно постучал пальцами по столу и снова окликнул Хальвдана, который за время его молчания уже успел отвлечься, хоть и не переставал следить за ним краем глаза.
– Эй, Хальвдан. Ты Младу не видел?
Верег поморщился, подливая себе в чарку еще меда.
– Я ей не нянька. С чего бы мне знать, где она шатается? Может, спит уже. Думается мне, она не жалует пиры, – он обвел рукой чертог.
И то верно, Млада не была похожа на ту, кто любит, когда вокруг нее много народа. В дружине она всегда держалась особняком, подпускала к себе только Медведя, которому, как говорили, время от времени все же доставалось, если тот слишком ей докучал. Неудивительно, если она просто ушла спать. Но мало ли…
– Виген, – позвал Драгомир начальника стражи. Тот с готовностью вскинул голову. – Скажи страже, чтобы следили за воротами лучше. Никто не должен сегодня выходить из детинца без твоего ведома.
Он поговорит с Младой и тем мальчишкой-вельдом с утра. А сейчас не мешало бы хоть немного отвлечься ото всех забот прошедшего дня, если только Хальвдану снова не захочется полезть на рожон. Но верег, кажется, и сам оставил надежду довести начатый разговор до конца. Он уже вовсю налегал на принесенного только что осетра, запеченного на углях, приправляя его изрядной долей медовухи.
* * *
Полночь миновала давно. Столы пустели, обессилевшие от съеденного и выпитого кмети вяло расползались по избам. Но будут и те, кто досидит до утра за тихими разговорами и последней чаркой, на дне которой будет плескаться капля меда. Знать, парни, проспавшись, и не вспомнят, о чем судачили всю ночь, но сейчас все сказанное наверняка казалось им очень важным. Ну и пусть. Скоро им будет не до пиров и праздников. Всем придется тяжко.
Драгомир, сонно моргая, размял затекшие от долгого сидения плечи и медленно встал. Выпил он не сказать чтобы много – скорее о себе давала знать усталость, – но каждое движение давалось ему с невероятным трудом. И еще более сложным испытанием казался грядущий подъем по лестнице до своих покоев. Уже в спину догнали его тихие невнятные голоса воевод, которые за вечер успели и повздорить, и помириться, а сейчас так же, как и он, наверное, не могли найти в себе сил просто подняться с места.
В переходах замка и башне было тихо. Стражники, видать, уже разбрелись по темным углам и прикорнули, пользуясь тем, что с них сегодня никто ничего спрашивать не станет. Драгомиру было все равно. Он вошел в свои покои и бросил на лавку рядом с дверью снятый на ходу кожух. Тот соскользнул и упал на пол – ну и пес с ним, доплестись бы до постели. Драгомир потер глаза и едва не вздрогнул, когда, отняв руку от лица, обнаружил, что в светлице его ждет Геста. Подумал даже поначалу, что примерещилось. Но жена и правда была здесь. Она сидела в кресле, почти теряясь в нем, но тут же порывисто встала навстречу.
Драгомир прошел мимо, предупреждающе подняв руку.
– Не начинай.
– Я и слова не скажу, – прошептала Геста. – Позволь только остаться.
Он остановился и повернулся к жене.
– Зачем тебе это? Ведь ничего не изменится.
Та опустила взгляд и осторожно провела ладонью по его поясу, остановилась на застежке и начала расстегивать. Драгомир молча наблюдал за ней, пытаясь понять, что чувствует в этот миг больше: раздражения или жалости. Он знал, что говорят о Гесте – иной раз казалось, что служанки нарочно пытаются донести до него слухи вперед всех. Конунгову дочку в замке не держали за хозяйку даже в лучшие времена, когда только случился свадебный обряд. А уж теперь едва вслед не плевали. И он был тоже виноват в этом.
Геста наконец справилась с поясом и едва удержала от падения слишком тяжелый для нее меч. Драгомир забрал ножны из ее рук и положил на лавку. Взял ладони, узкие и мягкие, в свои. Какие же маленькие, не предназначенные для оружия или работы, да и вся она как будто из нездешнего мира. Похожая, скорее, на ундину. Так и не смогла стать частью Кирията и жизни Драгомира, привыкнуть к ней. Может, поэтому он так и не полюбил Гесту, не провозгласил княгиней: знал, что не даст ей ничего, как и она ему. Они всегда будут чужими – и, верно, нет ничего, что могло бы их связать. Даже детей боги не послали.
Геста смотрела на него янтарными глазами молча, как и обещала, и будто бы боялась пошевелиться. Драгомир подхватил ее на руки и отнес в постель. Еще одна ночь ничего не изменит.
Под утро он пробудился от крика. Геста, которая до того обнимала его, вздрогнула и заметалась, не проснувшись. Она бормотала что-то неразборчиво, задыхаясь, и отбивалась, не позволяя даже взять себя за плечи. Драгомир еле смог поймать ее.
– Проснись! Проснись, Геста!
Молодая женщина всхлипнула последний раз и открыла глаза. Неподвижно она уставилась на Драгомира и, кажется, не сразу поняла, где находится. Ее губы продолжали беззвучно шевелиться, а по щекам текли слезы. Вдруг Геста рванулась, будто чего-то испугалась.
– Прогони, – едва слышно произнесла она.
Драгомир нахмурился и отпустил ее, не понимая, что она хочет сказать. Наверняка начнет нести чушь, еще не оправившись от сновидения. Стоит ли вникать? Полежит немного и придет в себя. Но Геста настойчиво взяла его за руку и повторила отчетливо:
– Прогони ее.
– Кого прогнать? Тебе просто приснился плохой сон. Все закончилось.
Он терпеливо и как можно более ласково погладил Гесту по волосам и улыбнулся, хоть после бессонной ночи голова уже начинала немилосердно болеть. Еще чуть-чуть, и снова заснуть не удастся, а ведь за последние перед походом дни нужно сделать еще очень много важного. Как же не ко времени все эти женские кошмары.
– Младу, – расширив от ужаса глаза, проговорила Геста, крепче сжимая пальцы.
Драгомир вздохнул: опять старая присказка. А ведь обещала молчать и уж точно знала, что разговоры о том, чтобы выгнать Младу, ему не понравятся. Лучше было ничего на это не отвечать: снова начнется спор, который вытянет силы из обоих, а толку – чуть.
