Гранитный чертог - Елена Сергеевна Счастная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пока князь говорил, Млада, еле-еле заставляя себя делать шаг за шагом, отошла в сторону, чтобы не мешать отрокам наводить порядок. Ей самой стоило бы окончательно прийти в себя, хотя от былых ощущений, сводящих с ума, не осталось почти никакого следа. Только невыносимая слабость, как если бы она весь день таскала бревна. Она все силилась понять, что же это было? Послание от вельдского жреца, чтобы не забывали, с кем связываются? Или снова загадочные способности Рогла, о которых тот, как он говорит, ничего не знает? Но так или иначе, а видимого вреда этот жутковатый морок никому не принес – и на том спасибо.
– Ты в порядке?
Она повернула голову. Медведь. Он взял ее за плечи и внимательно посмотрел в глаза. А Млада чувствовала себя в этот миг деревянной куклой, не способной ни ответить, ни пошевелиться толком.
– Как ты? Ну? Говорят, у вас тут жуть что приключилось! – кметь слегка встряхнул ее.
– Я в порядке, – наконец пролепетала Млада сухим, как тряпка, языком и слабо дернулась из его рук.
Медведь не стал настаивать – отпустил, продолжая, однако, встревоженно ее оглядывать.
– Что-то мне не верится…
– Ничего мне не будет! – Млада раздраженно отмахнулась и одернула тулуп. – Расскажи лучше, как твои ристания. Всех извалял в снегу?
Уж лучше говорить о чем-то другом – может, скорее отступит слабость и до сих пор скользящий внутри холодным червем страх. Кметь вздохнул, смирившись с тем, что его заботу снова отвергают, поразмыслил и прищурился с оттенком самодовольства. Знать, его ристания и правда шли удачно.
– Еще не всех, но собираюсь. Только ты все пропустила, – он вздохнул нарочито обиженно. – Придешь сюда вечером?
Млада беспокойно огляделась, чувствуя, что напряжение никак не отпускает ее, скребет ржавым крюком в ожидании очередной неприятности. Она зачерпнула ладонью снег и сильно сжала холодный и мокрый комок. Улыбнулась через силу.
– Разве ты без меня не справишься? Не может такого быть.
Медведь, похоже, удивился ее мягкому тону. Будто рыбак, который с самого раннего утра просидел на берегу без единой поклевки, а тут вдруг вытянул на берег жирную щуку. Он обескураженно усмехнулся и проговорил, понизив голос:
– Без тебя – не справлюсь. Сил никаких нет…
– Тогда приду, – Млада отбросила в сторону подтаявший снежок и, кивнув кметю напоследок, пошла прочь.
Неважно куда. Лишь бы сбежать от гложущего изнутри предчувствия чего-то нехорошего. Чего-то упущенного по ее вине. Словно она своей рукой толкнула подрубленное дерево не в ту сторону, и теперь оно норовило раздавить многопудовой тяжестью ни в чем не повинных людей.
Но это, верно, глупости. Остатки пережитого испуга – нужно в этом себе признаться. И забыть.
В стремлении скрыться от вновь накатившего отвращения к самой себе, Млада даже вернулась в свою клеть и там просидела до вечера. Смутно до нее доносились звуки праздника, что становились все громче и громче по мере того, как пустели бочки с медом, выкаченные поутру из княжеских погребов для горожан.
И когда Млада уже окончательно решила, что нарушит данное Медведю обещание и никуда не пойдет – лучше уж лечь спать, – как в дверь постучали. Мелькнула малодушная мысль прикинуться, что она не слышит, но стук повторился, и внутрь заглянул Рогл.
– А-а, – сонно протянула Млада. – Ты все же вылез из норы, и тебе даже не оторвали голову.
– Старшины пока с меня ничего не спрашивали, – вельдчонок пожал плечами, неуверенно проходя в клеть. – Все уже готово к последним ристаниям. Ты пойдешь смотреть?
«Нет. И ты провались в Пекло вместе с остальными», – хотела Млада ответить. Но все же медленно встала и молча поплелась за мальчишкой.
К вечеру погода совсем испортилась: снег посыпал гуще, поднялся ветер. На ристалищах было пусто. Редко по пути попадался какой припозднившийся отрок, который спешил посмотреть на ристания лучших поединщиков. Хоть краешком глаза – ведь близко к кругу пробиться будет сложно, – но посмотреть. Рогл, кажется, тоже проникся предвкушением знатного зрелища и все прибавлял шагу, постепенно переходя на легкую рысцу.
Торопился он не зря. Состязания должны были вот-вот начаться. В высоком кресле у ристалища уже восседал Драгомир, одетый не так, как днем, а гораздо торжественнее: в богатый, расшитый узорами кожух с отороченным собольим мехом воротником. Он снова излучал всепоглощающие величественность и спокойствие. Лишь в глазах его затаилась неясная тень произошедших сегодня событий. А может, это только отблески факелов…
Кмети, не столь удачливые в поединках, а потому вынужденные наблюдать вместе со всеми, добродушно пропустили Младу и Рогла в первые ряды. Среди них, как водится, уже затесались девицы, которым только и дай, что перекинуться с доблестными дружинниками хоть парой слов. Впрочем, это не мешало им попутно восхищаться красотой правителя, до которого, как ни пытайся, не дотянуться, точно до луны. Драгомир будто и не чувствовал десятков направленных на него взглядов; он похлопывал снятыми рукавицами по ладони, о чем-то переговариваясь с сидящим по правую руку Бажаном, и едва заметно улыбался. Воевода же, как всегда, был собран и одет по-военному, словно готовился тотчас отправиться в поход.
Вскоре появился Хальвдан и, кивнув Драгомиру, сел слева от него. Верег сейчас почти не отличался по дороговизне одежды от князя, хоть раньше предпочитал не выделяться на фоне дружинников. Но праздник обязывал. Глазами Хальвдан пробежался по толпе, а затем остановился на пустующем ристалище, задумавшись.
Геста в сопровождении пожилой служанки пришла еще чуть позже, кутаясь в меха. Она заняла свое место и обвела взглядом собравшихся вокруг людей с присущей ей презрительностью. Весь ее вид говорил о том, что она рада будет скорее отсюда убраться, а если бы не просьба князя, то и вовсе тут не появилась бы.
Последними подоспели тысяцкий Асташ и Виген, с лица которого не сходила обычная озабоченность.
Ристания начали кулачные бои. Мужики с изрядно разбитыми за день лицами выглядели внушительно и лихо. Никто не переживал, если случилось сегодня потерять зуб или нажить помятые ребра. Ведь награда обещала быть щедрой: двадцать кун золотом – на такие деньжищи можно купить доброго коня, да еще останется с лихвой. А больше
