Огненный крест. Книги 1 и 2 (ЛП) - Диана Гэблдон

— Он был не просто солдатом, — сказала я, наконец, тихим голосом, хотя была уверена, что Джейми слишком далеко, чтобы услышать меня. — Он был офицером.

Я села на бревно и взяла лепешку; она уже остыла, но я не могла ее есть.

— Я была медсестрой, ты знаешь. В полевом госпитале во Франции.

Он кивнул, заинтересованно подняв темную голову. Огонь набросил глубокие тени на его лицо, подчеркнув контраст между тяжелыми бровями и широкими костями и мягким изгибом его губ.

— Я выхаживала солдат. Они все были напуганы, — я немного печально улыбнулась. — Те, кто были под огнем, помнили страх; те, кто не были, воображали. Но только офицеры не могли спать ночами.

Я провела пальцем по лепешке, ее ноздреватая поверхность был слегка жирной от сала.

— Я сидела с Джейми однажды после Престона, когда он держал на руках умирающего товарища, и плакал. Он помнит это. Он не помнит Каллодена, потому что он не может перенести память о нем.

Я смотрела на кусок лепешки в моей руке и машинально отколупывала подгоревшие кусочки ногтем.

— Да, ты напугал его. Он не хочет оплакивать тебя, и я тоже, — добавила я мягко. — Возможно, не сейчас, но когда настанет время, ты будешь осторожен, да?

Наступило долгое молчание. Потом он тихо сказал.

— Да, я буду.

Он встал и ушел, звуки его шагов быстро затихли на влажной земле.

Походные костры разгорались все ярче по мере углубления темноты. Мужчины все еще держались своих маленьких компаний, располагаясь возле костров маленькими группами родственников и знакомых. Со временем они объединятся, я знала это. Через несколько дней будет один большой костер, и все соберутся в одном круге света.

Джейми был напуган не тем, что сказал Роджер, а тем, что он знал сам. Для хорошего офицера существует две возможности: позволить ответственности разрушить себя или стать твердым, как камень, от необходимости. Он знал это.

Что касается меня… Я тоже знала. Я была замужем за двумя солдатами — офицерами, ибо Фрэнк тоже был им. Я была медсестрой и врачевательницей на полях двух войн.

Я знала имена и даты сражений. Я знала запах крови. И рвоты и опорожнения кишечника. В полевом госпитале видят раздробленные конечности, вывалившиеся кишки, торчащие обломки костей, но там видят и мужчин, которые ни разу не стреляли, но все же умерли от лихорадки, болезни, грязи и отчаянья.

Я знала, что тысячи умерли от ран на полях сражений двух мировых войн, но сотни тысяч умерли от инфекций и болезней. И на этот раз будет также — через четыре года.

И это действительно меня пугало.

Следующей ночью мы встали лагерем в лесу на Бальзамной горе, приблизительно в миле от поселения Лаклоу. Некоторые мужчины настаивали на спешке, стремясь скорее достигнуть Браунсвилла. Браунсвилл был крайним пунктом нашего вояжа, после которого мы должны были повернуть назад к Солсбери, и означал трактиры или, по крайней мере, сон под крышей, но Джейми решил не торопиться.

— Я не хочу перепугать там народ, — объяснил он Роджеру, — явившись с вооруженным отрядом среди ночи. Лучше объявить о нашем деле днем, дать день и ночь мужчинам, чтобы приготовиться к отъезду.

Он остановился и тяжело закашлял, мучительно сотрясаясь всем телом.

Мне не нравился ни вид Джейми, ни эти звуки. На его лице горели пятна, и когда он подошел к костру, чтобы взять миску с едой, я могла слышать слабые шипящие хрипы в его дыхании. Большинство мужчин были в подобном состоянии. Красные носы и кашель были обычным делом, и огонь часто трещал и шипел, когда кто-нибудь откашливался и плевал в него.

Мне хотелось бы уложить Джейми в кровать с горячим камнем, приложенным к его ступням, с горчичником на груди и отваром мяты с листьями эфедры для питья. Поскольку потребовались бы пара пушек, ножные кандалы и несколько вооруженных мужчин, чтобы уложить и удержать его там, я удовольствовалась тем, что выловила ковшом побольше тушеного мяса и плюхнула варево в его миску.

— Эвальд, — хрипло позвал Джейми одного из Мюллеров, потом остановился и закашлялся с таким звуком, словно разрывали фланелевую ткань. — Эвальд, возьми Пола и принесите побольше дров для костра. Ночь будет холодной.

Она уже была холодной. Мужчины стояли так близко к огню, что полы их пальто подпалились, а носки башмаков воняли горелой кожей. На моих коленях и бедрах почти образовались пузыри, потому что, раздавая тушеное мясо, мне пришлось близко стоять возле огня. Моя задняя сторона, наоборот, заледенела, несмотря на старые брюки, которые я надела под юбки — как для тепла, так и для предотвращения натирания от седла. Дикая местность Каролины не годилась для дамского седла.

Наполнив последнюю миску, я развернулась спиной к костру, чтобы съесть свою порцию, с благодарностью подставляя огню мою замороженную задницу.

— Не плохо, да, мэм? — Джимми Робертсон, который приготовил тушеное мясо, поглядел на меня, напрашиваясь на комплимент.

— Прекрасно, — уверила я его. — Восхитительно!

Действительно еда была горячей, а я был голодна. Этот факт и плюс то, что я не должна была готовить сама, придало искренности моим словам, и он, удовлетворенный, удалился.

Я ела медленно, наслаждаясь теплом деревянной миски в моих замерзших руках, так же как и уютной теплотой пищи в моем желудке. Какофония отхаркиваний и плевков сзади, нисколько не ослабило временного чувства удовольствия, порожденного горячей едой и перспективой отдыха после долгого дня, проведенного в седле. Даже вид леса вокруг меня, холодного и черного под светом звезд, не смог испортить мне настроения.

Из моего носа начало бежать довольно сильно, но я надеялась, что это явилось следствием поедания горячей пищи. Я на пробу сглотнула, нет, никаких признаков ангины не было, так же как и шумов в груди. Джейми дышал шумно, он закончил есть и стоял рядом со мной, грея спину от костра.

— Все в порядке, сассенах? — хрипло спросил он.

— Только вазомоторный ринит, — сказала я, сморкаясь в платочек.

— Где? — он бросил подозрительный взгляд на деревья.

— Что… О, я имела в виду, что у меня бежит из носа, но гриппа нет.

— О, да? Это хорошо. У меня тоже, — добавил он и чихнул три раза подряд. Он вручил мне свою пустую миску и использовал обе руки, чтобы высморкаться с ужасным звуком. Я немного вздрогнула, увидев его мокрые пламенеющие ноздри. В седельной сумке у меня было немного медвежьего жира с камфорным маслом, но я была уверена: он не позволит мне натирать его на глазах у всех.

— Ты уверен, что нам не нужно спешить? — спросила я, наблюдая за ним. — Джорди говорит, что деревня недалеко, и есть что-то вроде дороги.