Спелое яблоко раздора - Марина Серова

Часы показывали начало третьего. Я заказала себе кофе и стала ждать Вагиза. Но Вагиза я не дождалась. Минут через десять пришел какой-то парень, одетый в спецформу обслуги и, пробежав взглядом по малочисленной публике, наткнулся на меня. Он сразу же направился ко мне и, вручив мне белый конвертик, сказал, что это «то, что вы просили», после чего так же быстро ретировался. Я даже и спасибо ему сказать не успела.

Открыв конверт, я обнаружила там листок бумаги, на котором наскоро неразборчивым почерком было написано, что вместе с Высотиным за два дня до его трагической гибели из Москвы прибыли: Сергей Белостоков, некий Павел Михайлов, некая Людмила Мильская, а также Иван Иванович Григорьев, который, кстати сказать, прибыл раньше честной компании всего на несколько часов. А вчерашним рейсом нагрянули и остальные: Лада, Пантелеев, Гафизов и еще двое людей под общей фамилией — Самойловы.

И наконец я обнаружила то, что больше всего меня интересовало. Кто же посещал Высотина? А никто. То есть никто у него из живущих не в гостинице не был. Слабенькая надежда на то, что вот таким простеньким способом мне удастся узнать, был ли накануне смерти у Высотина Иван Иванович, не оправдалась. Увы, придется все-таки спрашивать у него самого.

Собственно, из этой докладной записки я поняла, что следует выяснить, кто же такие Михайлов и Мильская, связаны ли они как-то с Высотиным и не могли ли быть заинтересованными в его смерти хоть каким-то образом. И вообще, кому это могло быть выгодно?

В том, что самоубийство на самом деле является настоящим убийством, что очень и очень вероятно, я не сомневалась. Конечно, было интересно узнать, что скажет по этому поводу мой друг, патологоанатом Толик. Однако факт оставался фактом: фотографии, где на шее у покойного явно заметны следы чьих-то пальцев. А если прибавить к этому вывод, сделанный тем же господином Пантелеевым, да и Сергеем, что у Высотина по большому счету и причин-то для самоубийства не было? Да наложить одно на другое? Тогда многое становится ясным. Искать нужно не причины, подтолкнувшие Высотина к самоубийству, а вполне конкретного человека, который помог поэту отправиться на тот свет, причем пытается представить это как самоубийство. Если бы не школьный друг покойного, план бы наверняка удался.

Я расплатилась за кофе и поехала домой, чтобы привести себя в порядок перед встречей.

Глава 4

Конечно, собиралась я очень тщательно, ожидая от этой встречи многого, но, как выяснилось, не того, что получилось на самом деле.

Сергей позвонил в шесть. Признаться, услышав его голос, я даже обрадовалась.

— Привет, Таня, это Сергей, — сказал он. — Еще не передумала насчет встречи? — В его голосе слышались вполне игривые нотки.

— Не дождетесь, — откликнулась я.

— Тогда, знаешь, я подумал, что, может, прямо в гостиничном ресторане и поужинаем? Что скажешь?

— Я не против, — сказала я таким тоном, по которому, пожалуй, нетрудно было догадаться, что на самом-то деле я против, и даже очень.

— Отлично, — не услышав моего укора, сказал Сергей. — Если хочешь, я за тобой заеду.

— Заезжай, — сказала в ответ я, хотя надобности в этом не было.

— Отлично, — снова проговорил Сергей. — Примерно без четверти семь я подъеду к твоему дому и позвоню.

— Договорились!

Я выбрала скромненький миленький синенький костюмчик — жакетик и юбочку до колена. Простенько и со вкусом. Да и на улице стояло все-таки не лето. Словом, я оделась и в ожидании звонка села покурить. У меня к Сергею было много вопросов, и я непременно собиралась их все задать.

Наконец он позвонил, сказал, что ждет меня внизу. Я спустилась и села в такси, в котором Сергей за мной приехал.

— Как настроение? — спросил он.

— Не хуже и не лучше, — ответила я.

— А новости есть?

— Об этом позже, — неопределенно проговорила я. — Есть вопросы.

— Об этом позже, — в тон мне заметил Сергей.

Мы, заключив таким образом нечто вроде соглашения, стали говорить о вещах, совершенно отвлеченных: погоде, кино, книгах…

Уже в гостиничном холле Сергей, вместо того чтобы свернуть направо, в ресторан, посмотрел на меня как-то странно и предложил:

— Может быть, поужинаем в моем номере?

Я еще ничего не успела сказать, как он тут же поспешил добавить:

— Ведь нам надо поговорить. Согласись, в моем номере обстановка для серьезного разговора куда более располагающая.

И я согласилась. Мы поднялись к нему. Его апартаменты оказались куда более скромными, чем у Высотина. Сергей позвонил и заказал ужин. Мы устроились в креслах.

— Вина? — спросил Сергей.

— Давай, — ответила я.

Когда вино было разлито по бокалам, я все-таки приступила к своим непосредственным обязанностям.

— Послушай, Сережа, — начала я, — а с кем вы приехали?

— В смысле? Сюда? — Я кивнула. — С нами было еще двое. Семинар ведь должен был начаться на следующей неделе, и приехало всего несколько человек. Мы с Алексом, секретарь нашего фонда и администратор.

— А как их фамилии? — поинтересовалась я.

— Людмила Мильская и Павел Михайлов.

— А вот интересно, Сережа, где вы все трое были в тот момент, когда Высотин…

— Но ведь он же сам… — как-то растерянно перебил меня Сергей.

— И все равно, — упрямо повторила я. — Неужели никто не поинтересовался вашим алиби?

— Поинтересовались, — вздохнув, проговорил он. — Но мы спали каждый в своем номере. Точнее, мы с Людой были в гостинице, а Павел поехал на турбазу договариваться насчет семинара.

— А что, Сережа, — снова заговорила я, — Алекс был состоятельным человеком?

— Интересуешься тем, что после него осталось? — усмехнулся он. — Но, Таня, ведь я просил тебя узнать только о том, встречался ли Алекс с Григорьевым.

— А почему ты решил, Сережа, что с просьбой о расследовании только ты один ко мне и обратился? — парировала я его выпад.

— А что, есть еще кто-то? — удивился Сергей.

— Ты мне лучше другое скажи, — проговорила я, — кто становится президентом фонда после всего…

— Я, — сказал Сергей. — Понимаю, куда ты клонишь, но, Таня…

В этот момент в дверь номера постучали. Выяснилось, что принесли заказанный ужин. Пока расставляли приборы и блюда, мы с Сергеем молчали, даже не смотрели друг на друга, но обстановочка как-то заметно накалилась, мне даже и есть расхотелось.

Наконец гостиничный официант удалился, пожелав приятного аппетита. Сергей закрыл за ним дверь, повернулся ко мне и промолвил:

— Тебя интересует, был ли у меня мотив?

Я снова кивнула.

— Внешне, Таня, — тяжело вздохнув, проговорил Сережа, — мотив был и есть — это фонд, президентом которого сейчас я могу стать. Но дело в том, что я не стану президентом. Я согласен был стать заместителем Алекса, но тащить на себе эту ношу… Нет, я не чувствую себя готовым и способным на такое.

Он пересек свои скромные апартаменты и остановился у окна. Обстановка почему-то сразу стала легче. Я посмотрела на него внимательней.

— Как только вернемся в Москву, я поставлю вопрос на голосование, — продолжил он, — а сам уйду в отставку. Так что…

— Так что у тебя не было мотива, — закончила я вместо него. — Но тогда чего ты испугался? — Я подошла к Сергею.

— Знаешь, чего я всегда боялся больше всего? — Он повернулся ко мне и посмотрел в глаза. — Сплетен. Есть люди, которые могут жить со шлейфом слухов, и их это не смущает. А есть другие. Может, я комплексую и не уверен в себе, но сплетни… Я всегда их боялся, и теперь…

— Понимаю. — Я осторожно коснулась его плеча. — Наверное, если бы тебя нельзя было заподозрить в желании занять место президента, ты бы не решил уйти в отставку и ноша не показалась бы тебе такой тяжелой?

— Возможно. Я об этом не думал, — покачал он головой. — В любом случае ситуация иная. Меня всегда поражало, как спокойно Алекс относится к разгромным статьям Григорьева. Меня критиковали только однажды, и после этого я впал в затяжную депрессию, потому что это была даже не критика, а самая настоящая ругань.

— Скажи, Сережа, — я провела рукой по его плечу, — а какие отношения у тебя с Артуром?

— Плохие у нас отношения, — горько усмехнулся Сергей. — Я так и знал, что Пантелей насплетничает. Между мной и Ариком настоящая конфронтация, и, с чего это началось, ни он, ни я уже не помним. Просто так было всегда. Когда мы были помоложе, это было мальчишеское соперничество, но теперь это уже просто манера общения.

— А почему же вы общаетесь?

— Нас связывал Алекс. Он как-то умел притушить нашу агрессию, потому что удостаивал нас обоих своей дружбой. — Белостоков замолчал, внимательней всмотрелся в мои глаза, а потом неожиданно продолжил: — У тебя кто-нибудь есть?

— Что? — Я даже не сразу поняла, о чем он.