Портрет художника в старости - Джозеф Хеллер

В тот день под вечер они занялись любовью.

Потом Полли занялась ужином.

Она ходила по дому напевая, радуясь за него: вот, снова взялся за интересную работу — и за себя: хорошо, что бросил ту противную книгу и избавил ее от сравнений и догадок, вызванных трепотней о сексуальной жизни его жены. Трепотня, правда, не прекратилась сразу и совсем. Следующие две недели друзья не раз пытали его насчет книги-«клубнички», и он с удовольствием распространялся о сексуальной жизни своей жены вместо того, чтобы поделиться новостью о великолепном зачине великолепной повести о Боговой жене и неповторимых испытаниях, по определению заложенных в замужестве с Единственным и Неповторимым. Порху тоже был доволен: наконец-то у него такая жена, которая не будет мнительно и мелочно выискивать сходство между собой и теми женщинами, которых ему вздумается сделать отрицательными героинями или подать в сатирическом ключе, например, Евой, Сарой, Далилой, Ревеккой, Руфью, Иезавелью, Саломеей, маркизой де Помпадур, Екатериной Великой или женщиной, взятой в прелюбодеянии. Однажды вечером в такую блаженную пору они с удовольствием посмотрели по телику старый фильм, который не видели раньше, — он с рюмкой арманьяка, она с бокалом куантро. Они даже сподобились несколько ночей подряд спать в одной кровати, тесно прижавшись друг к другу.

Однако в то злополучное утро, переписав накануне небольшую вступительную главу, он внезапно почувствовал пустоту. У него было такое ощущение, будто над ним сыграли какую-то злую космическую шутку, причем самым извращенным образом. Он надеялся проснуться полным солнца и свежих идей, но вместо изящных поворотов диалога, вместо энергичных эпитетов, придающих дополнительную окраску вчерашним сценам, в голове стояли бледные, банальные, бесполезные фразы. Он с трудом выбрался из постели. То, что вчера казалось идеальным началом Большой Книги, на поверку оказалось заурядным сборником стандартных, навязших в зубах библейских историй о женщинах, берущих верх над мужчинами. Писание оно, конечно, священное, но иные эпизоды не сильно отличаются от популярных комедийных телесериалов. Блин, подумал или пробормотал он. Богова жена должна почти все время выигрывать, иначе никакого интереса. Но что тут, собственно, интересного? И потом, какой он, Бог? В состязании между полами он выставит себя бестолочью и неумехой. Такого Бога не бывает. Но если Бога нет, то нет и Боговой жены. Порху чувствовал, что заходит в тупик. Как все-таки быть с их схваткой? Гера по крайней мере могла сбежать от Зевса и спрятаться в укрытии, как она однажды и сделала с досады и назло супругу. А куда податься бедной Боговой жене?

Он старался рассуждать спокойно. Как ни крути, книга получалась пресной и скучной, как если бы я взялся написать о нем и Полли роман, где годы текут по накатанной колее, где существуют, но не живут — без горячих споров, без горьких ссор, без смертельных опасностей. Ни конфликта, ни кризиса, ни кульминации, ни развязки. Ни денег от продажи прав в Голливуд. Ни издателя? Быть того не может! Издатель всегда найдется. Правда, это будет против всех принципов, которые он усвоил в студенческие годы и укрепил с опытом и которым он сам учил четыре года, будучи выдающимся преподавателем письменного художественного слова, — они потребовались ему, чтобы закончить свой второй роман.

Так вот, если бы я писал о Порху и Полли бесстрастно и взвешенно, без отклонений и отступлений, получился бы объективный, хорошо темперированный портрет художника в старости — но кто сейчас читает такие? Из «Самопознания Дзено» так и не сделали экранный шлягер. Потом Итало Свево написал «Дальнейшее самопознание Дзено», но и оно не потрясло мир. В конце концов, что может случиться с семидесятипятилетним? Болезнь, несчастный случай, непредвиденно-убийственная тяжба еще в одном бракоразводном процессе, который съедает все деньги и время? Или, как у Диккенса, Ибсена, Стриндберга и десятков других знаменитостей, поздняя, рожденная беспросветным, мертвящим одиночеством любовь к несоизмеримо молодой девушке, может быть, соседской дочке или приятельской внучке, ищущей и не находящей сочувствия и понимания дома. Порху боялся огласки больше, чем сомнительного поступка. Что еще может случиться с ним, о чем стоило бы писать? С Полли другое дело: привлекательная женщина, умна, способна и все такое прочее, но ведь мы не о ней должны писать, правда? Наделите Порху раком или поставьте точку на его супружеской жизни, и с этим романом о том, как (не) пишется роман, будет покончено, и с автором тоже.

При данной посылке — сотворение мира и земных людей — необходимо начинать с Адама и Евы. Это он сделает. У него достанет выдумки на пару-тройку незахватанных деталей, чтобы освежить обстановку в эдемском саду, где только ленивый писака не пасся со своими пикантными подробностями. Он еще ничего не придумал, но уже знал, что его хваленое остроумие выльется в плоское балагурство.

После безопасного для желудка завтрака в мастерской, состоящего из овсянки, фруктов и крепкого кофе, Порху все равно чувствовал себя усталым и униженным долгим, в течение двух семидневных недель, сидением над сочинением. Ему хотелось отделаться от отвращения, которое он испытывал к себе за чрезмерный, неоправданный энтузиазм, заслонивший от него серость, посредственность предмета его творческих бдений.

Блин, подумала Полли с упавшим сердцем. Не прошло и получаса, как муж вышел из мастерской и уныло побрел к пляжу. Он понимал теперь: все, что он делал в последние дни, — пустые хлопоты, потерянное время, потраченные силы, что он, Порху, не выдумал пороха, клял себя на чем свет стоит за некритический подход к материалу и решил не задумываясь выкинуть из головы дурь, которой так легкомысленно соблазнился.

Библейские женщины:

1. Ева.

2. Жена Ноя.

3. Дочери Лота.

4. Жена Авраама — Сара.

5. Жена Исаака — Ревекка.

6. Жены Иакова — Лия, Рахиль.

7. Фамарь (№ 1 — та, которая перехитрила Иуду и обманом от него забрюхатела).

8. Далила.

9. Неоминь и Руфь.

10. Иезавель.

11. Саломея.

12. Женщина, взятая в прелюбодеянии.

Из мифологии:

1. Жена Менелая — Елена.

2. Жена Агамемнона — Клитемнестра.

3. Жена Ясона — Медея.

4. Электра.

5. Пандора (и ее ящик).

Из греческой и римской истории:

1. Жена Сократа.

2. Жена Цезаря (?)

3. Клеопатра (?) (Вот это жена! Не она ли умертвила брата, который, как Зевс у Геры, был также ее мужем?)

4. Жена паря Филиппа — Олимпиада (мать Александра Македонского; объявила мужу, что хочет иметь сношение со змеем, который на самом деле был Зевс и истинный родитель Александра. Следовательно, у Александра божественное происхождение. Олимпиада — баба что надо!)

Другие исторические фигуры:

1. Жена герцога Мальборо (?) — Сара Черчилль.

2. Жена маркиза де Сада (?)

3. Жена Фрейда (?)

4. Сестра жены Фрейда (?)

5. Екатерина Великая.

6. Мадам Помпадур.

7. Маргарет Тэтчер.

8. Моника Левински (?)

1. (Адам. Начало.) «Адам не мог усомниться в том, что Ева говорит правду, уверяя его, что он ничего не сказал ей о яблоке».

Он был почти уверен, что Евы еще не было, когда Бог предупредил его о священном дереве и запретном плоде. Значит, он сам ей сказал? Он не мог спросить змея, тому нельзя доверять, да и говорить он больше не мог. А змей знал о яблоке? Он уже существовал, когда Бог сделал свое предупреждение? Он знал, что яблоко нельзя есть?

Мысль: один Адам знал о запретном плоде, остальные не знали, следовательно, они, и змей в том числе, невиновны.

2. (Разговор Сары с Ревеккой, когда ее привезли из земли отечественной, чтобы выдать замуж за Исаака.) С. говорит Р., что мужчинам не хватает ума, когда дело касается важных вещей, и что Р. должна принимать важные решения за Исаака, так же как С. поступала по отношению к Аврааму. Это она, Сара, посоветовала А. родить сына от служанки Агари, ибо сама была еще бесплодна. Когда же родился Исаак, С. велела А. отослать Агарь и ее сына Измаила в пустыню, чтобы Исаак продолжил семя его.

— Исаак — ничего, сама увидишь, — говорила его мать, — только умишка не хватает. Ты меня слушаешь?

— Угу… Что у него с этой штукой, со штыком? — спросила Ревекка.

— Что, не работает?! — вскочив с места, всплеснула руками Сара, пуще всего озабоченная, как бы не пресеклась Авраамова линия.

— Да нет, еще как работает… Но он какой-то странный на вид. Как будто недоделанный.

— А, это обрезание, — облегченно вздохнула Сара. — Однажды Авраам возвращается домой и приказывает всех мужиков обрезать, всех до единого. Вот и все. Я о том и говорю. Умеют воевать, умеют трудиться, но вот здесь… — Она постучала указательным пальцем по лбу. — Поэтому и приходится нам все самим. Ты знаешь, что случилось с Исааком, когда Авраам повел его на гору, чтобы принести в жертву?