«Если», 1998 № 07 - Журнал «Если»

Когда они уже шли к машине, Фрэнк заметил Эрика Шпеля, все еще одетого в тускло-коричневую рабочую униформу. Не замеченный ни своими товарищами по команде, ни офицерами разведки Люфтваффе, Эрик сел на заднее сиденье такси и уехал. А через пятнадцать минут взорвалась бомба.

Фрэнк, Леа и Хофман только переглядывались, пока мимо них одна за другой проносились по шоссе пожарные машины, направлявшиеся к месту катастрофы. Потом Том сказал:

— Ну что ж, по крайней мере, мы не вызвали парадокса времени. Ведь мы еще здесь!..

Фрэнк мрачно посмотрел туда, где бушевал огненный ад.

— Черта с два мы его не вызвали!.. — буркнул он.

— Это еще не известно, — подала голос Леа, которая сидела на заднем сиденье. — Какое-то отклонение, несомненно, произошло. И серьезное, должно быть, но все же только отклонение.

— Ничего себе отклонение! — Фрэнк кивнул в сторону пылающего дирижабля. — Да, я знаю, что во время событий в Далласе кто-то заметил за изгородью двоих наших людей, но тогда ход истории не изменился. А это…

— «Оберон» все еще на орбите, — вставил Хофман, поворачиваясь, чтобы бросить взгляд на футляр с радиопередатчиком, который лежал открытым на заднем сиденье. Леа только что выходила на связь с хронолетом. — Если бы мы вызвали парадокс времени, Василия бы сейчас здесь не было. Более того, мы и сами исчезли бы, верно?

— Что такое парадокс? — сердито спросил Фрэнк. — Ты можешь дать определение? Можешь сказать, что происходит, когда имеет место парадокс пространства-времени?

— Я не совсем…

— Ну давай же, скажи точно, как такой парадокс влияет на существующие темпоральные линии?

— Перестаньте. — Леа захлопнула крышку футляра. — Мы поговорим об этом позже, когда доберемся до места встречи.

И они поехали прочь от Лейкхэрста. Держась пустынных проселочных дорог, они спешили на юго-запад, а вокруг сгущалась холодная весенняя ночь. Когда они углубились в Сосновые пустоши, огни домов и ферм стали показываться все реже, а потом и вовсе исчезли. Низкий туман стелился над болотистыми низменностями, и «белобокие» покрышки седана то и дело натыкались на горбы и ухабы разбитого дорожного полотна.

Составив на пол футляр с передатчиком, Леа вытянулась во весь рост на заднем сиденье седана, заметив при этом, как невероятно просторны были автомобили этой исторической эпохи. Том Хофман возразил на это, что зато они были крайне неэкономичны, так как для того, чтобы сдвинуть с места такую большую массу, требовалось слишком много бензина. Пока они так переговаривались, Фрэнк, которого не покидало мрачное настроение, включил на приборной доске встроенный радиоприемник и, изнывая от нетерпения, принялся вращать рукоятку настройки, ненадолго останавливаясь каждый раз, когда ему удавалось поймать передачу из Нью-Йорка, Трентона или Филадельфии. Танцевальные джазовые программы, юмористические постановки, криминальные мелодрамы сменяли друг друга, а Фрэнк все гонял волосок метчика из конца в конец шкалы, стараясь найти хоть какой-то ключ к тому, что случилось — или, вернее, не случилось — с «Гинденбургом».

Когда они сворачивали с шоссе на неприметную грунтовую дорогу, эстрадная программа из Нью-Йорка неожиданно была прервана коротким выпуском экстренных новостей. Диктор сообщил, что германский дирижабль «Гинденбург», погибший в результате необъяснимого пожара час с четвертью назад, был уничтожен взрывом заложенной на борту бомбы. В анонимном сообщении, полученном радиостанцией всего несколько минут назад, говорилось, что ответственность за акт саботажа принимает на себя немецкая подпольная антифашистская организация. Подпольщики утверждали, что бомба на борту «Гинденбурга» была заложена для того, чтобы, с одной стороны, привлечь внимание мировой общественности к жестокостям, творимым нацистским режимом, а с другой — показать немецкому народу, что Гитлер все еще может быть отстранен от власти.

Прослушав это сообщение, Фрэнк выключил радио. В машине установилось долгое молчание, потом Фрэнк вздохнул.

— Именно это я и называю парадоксом, — сказал он.

— Но мы все еще здесь, — негромко напомнил Том Хофман.

— Это означает, что мы каким-то образом пережили возмущение, которое сами же и вызвали.

— Кто тебе сказал, что это наша вина?! — воскликнула Леа, снова садясь на сиденье. — Никто не знает, почему бомба Шпеля взорвалась именно тогда, когда она взорвалась. Может быть, часовой механизм был неисправен…

— А может быть, он вернулся и перевел стрелку, — сказал Том.

Фрэнк кивнул.

— Скорее всего, так и было. Как раз вчера Эрик случайно столкнулся с Эммой Пенне и решил, что не может допустить, чтобы такая очаровательная фройляйн погибла в огне.

— По-твоему, выходит, это я виновата?! — изумленно воскликнула Леа. — Я тебе не верю! Я не…

— Я шучу.

— Совсем не смешно! Мне и в голову не приходило, что ты…

— По-моему, вам обоим лучше помолчать, — сказал Том, крепко сжимая руль и пытаясь разглядеть в тумане проселок. — Все равно сейчас мы ничего не можем поделать.

Но Леа никак не могла успокоиться.

— Так ты думаешь, что это смешно? — спросила она.

— Нет, не думаю. Но, учитывая, что мы пока ничего не знаем, даже такая гипотеза имеет право на существование…

— Заткнитесь, вы, оба! — во все горло заорал Том. — Ради всего святого, просто заткнитесь и помолчите хоть немного!..

После этого в салоне снова повисла напряженная, враждебная тишина.

В конце концов проселок вывел их на обширную вырубку, где лет десять назад стояла ферма, уничтоженная одним из тех лесных пожаров, которые время от времени проносятся по Сосновым пустошам. От дома осталась только наполовину обрушившаяся каминная труба, все остальное обратилось в трухлявые головешки. Лишь кое-где из высокой травы, которой заросло пепелище, торчали старые, наполовину сгнившие кедровые пни.

Остановив машину, Том выключил фары. Стоило им открыть дверцы, как в салон ворвался слаженный хор лягушек и сверчков. Ночь была довольно прохладной, и Леа, вздрогнув, поплотнее запахнула пальто, инстинктивно сделав шаг по направлению к Фрэнку. Она родилась и выросла на Луне, и звуки дикой природы пугали ее. Фрэнк обнял Леа за плечи и, запрокинув голову, посмотрел на небо. Поднявшийся западный ветер относил облака в сторону, и в безлунном небе сияли яркие звезды.

— Ты не ошиблась, когда давала Василию наши координаты? — негромко спросил он, но, увидев выражение ее лица, осекся. — Прости, я только поинтересовался.

Хофман достал с заднего сиденья чемоданчик с передатчиком и, отойдя на несколько шагов в сторону, положил его на траву. Потом вернулся к «Форду» и, включив под потолком свет, бегло осмотрел салон. Нет, здесь не было ничего такого, что не следовало оставлять в прошлом. Дорожные сумки Фрэнка и Леа лежали в багажнике, а документы и записывающая аппаратура были у них в карманах.