«Рим, или Второе сотворение мира» и другие пьесы - Клаус Хаммель

В и к т о р и я. Значит, мы все постарели. И я тоже.

Б а л ь р ю с. Вполне возможно.

В и к т о р и я. Но это трудно себе представить.

Б а л ь р ю с. Ты никогда об этом не думала?

В и к т о р и я. Так-так, мне сорок пять. Полжизни как не бывало.

Б а л ь р ю с. Больше, чем полжизни.

В и к т о р и я. В работе я учитывала и рассчитывала все, а вот годы свои не считала.

Входят  В а й б е ц а л ь  и  Ш о к н е х т.

Ш о к н е х т. Моего сторожа сон сморил. Вот ключи.

Б а л ь р ю с. Я этого не потерплю!

В а й б е ц а л ь. Успокойтесь, фрау Бальрюс. Разрешите вам помочь, товарищ Шокнехт. (Помогает ему снять пальто.)

Б а л ь р ю с. У меня жило даже высокое начальство. Но такого не вытворял никто!

Уходят с Вайбецалем.

В и к т о р и я. Мне немного странно, что я снова с вами. Говорят, вас рассердило сообщение медпункта. Это правда?

Ш о к н е х т. Конечно, ведь оно только усилило то, что ваш бургомистр хотел опровергнуть. Да и к чему тут глашатай? Воскрешаете старину?

В и к т о р и я. Глашатаю можно было задать вопрос и получить ответ. От репродуктора этого не дождешься.

Шокнехт присаживается в конце стола заседаний.

Прошу вас — сюда.

Ш о к н е х т. Там я не смогу удержаться от столь изысканного соблазна.

В и к т о р и я. Можно все убрать.

Ш о к н е х т. Пусть стоит. Вам ведь захочется пропустить рюмочку.

В и к т о р и я. Не уверена. (Садится напротив.) Итак?

Ш о к н е х т. Вы удивлены мною, а я восхищен вами — вот, собственно говоря, и все.

В и к т о р и я. Спасибо.

Ш о к н е х т. Именно это мне хотелось сказать вам, прежде чем я отправлюсь паковать чемодан.

В и к т о р и я. Очень мило. А зачем вам паковать чемодан?

Ш о к н е х т. Я понял, что через неделю сойду с ума. Врачи предписали мне спокойный образ жизни, но жить спокойно я не могу. На роль зрителя я не гожусь.

В и к т о р и я. Вам и не надо быть зрителем.

Ш о к н е х т. Я обречен на это, товарищ Ремер. Или я остаюсь в стороне от всего, или мне обеспечен некролог в местной газете. Такова альтернатива.

В и к т о р и я. Да на всей земле не сыщется местечка, где вы смогли бы спокойно сидеть, заложив нога за ногу. Так уж лучше оставайтесь в Риме. Вероятно, фон Гейден не самая подходящая компания для вас. Долго вы его не вытерпите. Пожалуй, лучше будет выписать сюда вашу жену.

Ш о к н е х т. У жены отпуск нескоро. А мой отъезд успокоит смятение умов. Если они вообще приходили в смятение. Это же взрослые, зрелые люди. Раз сюда приезжало даже высокое начальство, то исчезновение моей малости не вызовет сенсации.

В и к т о р и я. Не высокое начальство горшки обжигает, товарищ Шокнехт.

Ш о к н е х т. У вас все идет своим ходом. Подумаешь, два соседа заупрямились. Придет время, и они сами к вам прибегут.

В и к т о р и я. Эти два упрямца срывают орошение всей долины. Эти два рутинера с чисто ослиным упорством препятствуют концентрации наших мощностей у железной дороги. В Гротин надо перевести весь скот и все силосные корма, ведь часть из них мы вывозим. В Гротине надо создать агрохимический центр, снабжающий весь район. Их много, всяких «надо». А каждый час проволочки затрудняет и удорожает наше дальнейшее развитие.

Ш о к н е х т. И тормозит создание задуманного города. Я видел ваш план, Виктория, в нем мощь и сила. Желаю удачи!

В и к т о р и я. Правда? В плане есть недочеты.

Ш о к н е х т (показывая пальцем на грудь). У меня здесь тоже пара глаз. Жаль, что теперь им нужны очки, но видят они еще зорко. Они видят и то, что отсутствует в плане. Ни за что не отступайтесь от своей идеи. Поставят ее сегодня на повестку дня или нет.

В и к т о р и я. Не ожидала таких слов. От вас.

Ш о к н е х т. Для Рима эта идея уже актуальна, вы сможете ее реализовать. Отличный план: создание новой формы жизни для новой формы труда.

В и к т о р и я. Мы были последовательными, товарищ Шокнехт. И ставили задачи только с учетом реальных возможностей. Мы не лавировали от соревнования к соревнованию, а непрерывно работали с полной отдачей. У нас не в почете принцип: на работе я строю социализм, но дома я хочу жить красиво. Наши люди начали строить социализм именно потому, что дома они хотят жить красиво. И тут-то нужен город. Мы единодушно решили не давать ни пфеннига на бесполезные вложения. Время традиционной деревни отошло, надо искать новые формы. Здесь должен вступать оркестр.

Ш о к н е х т. Завидую вашей силе и энергии. В моем положении мне внушает зависть каждый, кто может жить с таким размахом.

В и к т о р и я. Сегодня вы здесь, а завтра вас и след простыл, не в том ли причина пышных похвал?

Ш о к н е х т. Я повторю их везде, где кто-то усомнится, что так называемый нормальный человек способен заботиться не только о себе. Или думать лишь от сих до сих.

В и к т о р и я. Глаза в груди, усталые, в очках — вот был удачный образ. А сейчас вы говорите обыденно…

Ш о к н е х т. Я же не пичкаю вас лозунгами. Ведь с социализмом мы оба на «ты». И забот у нас много: осмысливать перспективу, заботиться о человеке, быть непреклонным…

В и к т о р и я (встает, подходит к курительному столику, рассматривает виски). Все это в зубах навязло, товарищ Шокнехт. Осмысливать перспективу. Да с той самой весны мне часто вообще некогда было задуматься.

Ш о к н е х т. Не скромничайте, Виктория. Чья же это затея? Всем известно: вы душа всего предприятия.

В и к т о р и я (снова садится). Была. Теперь я ухожу.

Ш о к н е х т. Я не ослышался?

В и к т о р и я. Я ухожу из Рима.

Ш о к н е х т. Не доведя свой план до конца? Кто сбил вас с толку? Эрле? Или какой-нибудь умник из района, а может, даже из столицы?

В и к т о р и я. Меня с толку не собьешь. Мое решение — добровольное. Я, вероятно, вообще расстанусь с деревней.

Ш о к н е х т. Отложим разговор, утро вечера мудренее.

В и к т о р и я. Завтра вы уедете. А мне хочется исповедаться только вам.

Ш о к н е х т. Ну что ж, прошу вас.

В и к т о р и я. Прежде надо подкрепиться. (Встает и наливает себе рюмку виски.)

Ш о к н е х т. И на мою долю, пожалуйста. На всякий случай.

В и к т о р и я (приносит две рюмки, садится). Ваше здоровье.

Шокнехт чокается, но не пьет.

Все, что вы видели в Риме, и все, что вы слышали о нем, стало реальностью благодаря одному сугубо личному заблуждению. В основе его лежит моя несбыточная иллюзия, что муж вернется в семью, если я подарю ему город. Мой муж, как вам известно, был горожанином. Мы познакомились с ним сразу после войны, когда волны мешочников захлестывали деревни. Он тоже менял вещи на продукты. После седьмого приезда он остался у меня и хотел стать крестьянином. Вероятно, с голодухи. Потом началась коллективизация. И уже на следующий день я сидела с детьми соломенной вдовой. Муженек тягу дал — прямо в город. Он, видите ли, считал, что песенка крестьян спета; рабочий же класс всегда останется гегемоном. Он и нас с собой звал, но бросить дом и участок я не решилась… Вскоре я поняла, что мой муж для меня дороже всего на свете. И тогда я стала тут строить город, ради него. Я пошла учиться, вступила в партию, с головой окунулась в работу. Не для забвенья, не прячась от тяжких дум. Нет, в мыслях у меня царила ясность. И начала я, разумеется, не с города, а со скромных подступов к нему. Тяжко приходилось — это верно, но другого пути не видела. Преодолеть все трудности помог мне мощный личный стимул. Я делала все ради мужа. А время шло и шло. Успехи были подчас гигантскими, и радость, что мои земляки стали зажиточными, и удовлетворение, что мы здорово обогнали всех, привели к тому, что мало-помалу я стала забывать о первопричине, подхлестывавшей меня все время. Да и глупо иметь виды на мужчину, который ни о чем не подозревал и, скорей всего, уже давным-давно снова женился — там, у себя в городе. (Пьет.) А тут пришло ваше письмо. Приглашу его, подумала я, проверю себя: преодолела ли я любовь свою или только приглушила? Удалось ли мне — как и моим соратникам — стать новым человеком или я все та же: разочарованная, несостоявшаяся жена, вбившая себе в голову, что таким способом личное горе можно превратить в радость. Я подвергла себя экзамену и провалилась с треском. Мне стало совершенно ясно, что энергия, которой вы позавидовали, иссякла до конца. Новый Рим не заменил мне того, что я потеряла. Да и незачем создавать видимость, будто всеобщее благополучие для меня самое главное. Оно было средством для достижения цели, но цели своей я не достигла.