Искушение на грани риска - Кира Синклэр

– Я не наивна, Ник, я утратила это качество три года назад.

И за это тоже был ответствен Финн – еще до его предательства и кражи он бросал ей вызов каждый день, заставив поставить под сомнение те правила, по которым она жила, и тот мир, что создал для нее дед. Именно он дал ей понять, какой ограниченной была ее жизнь, дав взглянуть на нее своими глазами. Это было, пожалуй, неким даром от него – понимание того, что не обязательно принимать все так, как того желал дед. Благодаря ему же у нее появилась сила потребовать для себя большего – и уйти, когда дед отказался это ей дать. Но… нельзя было отрицать и все плохое, что сделал Финн.

– Я прекрасно понимаю, что у него есть какие‑то свои цели, и не позволю им влиять на мои решения.

Ник какое‑то время пристально смотрел на нее, и под его взглядом Женевьеве было неудобно – казалось, он видит ее насквозь и понимает, что она не доверяет самой себе. Однако он лишь произнес:

– Хорошо.

Подойдя, Ник обнял ее – в его объятиях было спокойно, тепло, – Женевьева подумала, что он словно старший брат, которого у нее никогда не было, но о котором она мечтала.

– Езжай домой, поспи, – сказал он. – Я займусь окном, а остальные дела оставлю на завтра.

Кивнув, Женевьева выпалила:

– Нам с Ноа повезло с тобой. Спасибо за все, что ты сделал для нас за последние несколько лет.

Руки его обняли ее чуть крепче – и отпустили.

– Езжай домой.

Женевьеву не нужно было упрашивать, она так устала и хотела только одного – забраться в кровать и уснуть.

Однако, сев в кожаное кресло автомобиля Финна, она внезапно ощутила волнение – точно дома ее ожидало нечто более сложное, чем то, что она оставила позади.

Никогда Женевьева не чувствовала такой усталости, даже в первые месяцы после рождения Ноа, когда ей никто не помогал и приходилось справляться самой, – и это было очень тяжелое время. Но сейчас она была измучена до предела – казалось, в теле ее не осталось живого места. А еще сил не было не только физически, но и эмоционально – да и думать, казалось, больно.

И меньше всего она ожидала увидеть Финна, растянувшегося на диване с радионяней, зажатой в руках так, точно это был спящий ребенок. Голова его была слегка повернута в сторону, но даже в профиль Женевьева заметила, что лицо его расслаблено, – и в этот момент осознала, что в последнее время видела его постоянно озабоченным. Прежде Финн никогда не тревожился ни о чем, но, очевидно, что‑то заставляло его испытывать стресс постоянно в эти дни с момента их новой встречи. Неужели виной тому она? А может, Ноа? Или его так изменило тюремное заключение? Или все вышеперечисленное является причиной тревоги?

Имеет ли это значение? Не хочется об этом думать, но, вероятно, да.

Сбросив туфли около двери кухни, Женевьева на цыпочках прошла в гостиную. Наклонившись над Финном, она легонько разжала его пальцы, чтобы вытащить экран и забрать его в спальню. Она не собиралась будить гостя – было уже очень поздно, и выставить его за дверь было бы попросту бессердечно, тем более он не только спас студию, но и позаботился об их сыне. Но все пошло не по плану.

Только что Финн безмятежно спал, и вот уже пальцы его обхватили ее запястье – прежде чем Женевьева успела моргнуть, она уже лежала на нем сверху. Она приглушенно вскрикнула. Губы ее прижались к его шее, и она ощутила на языке привкус его кожи. Тело Финна было сильным и твердым, и ей захотелось прижаться к нему. В этот момент вторая его рука легла ей на талию. Какое‑то время он в недоумении смотрел на нее своими темными глазами. Женевьева боялась пошевелиться, даже вздохнуть, лишь ощущая, как по телу распространяется тепло, но спустя несколько минут он моргнул, и наваждение пропало. Так же быстро, как упала, девушка вскочила.

– Прости, Дженни, – произнес Финн, отпустив ее. – Ты меня напугала. Я тебя не ударил?

– Я в порядке, – с трудом вымолвила Женевьева, не веря тому, что говорит. – Не хотела тебя разбудить.

Ответом ей был смешок Финна – гортанный его звук заставил ее почувствовать прилив жара.

– То есть мы оба не ожидали увидеть друг друга. Ну ладно, как все прошло с полицейскими? У них есть какие‑то мысли относительно вторжения?

Женевьева с трудом нашла в себе силы ответить.

– Я не хочу сейчас об этом говорить. Мне нужно поспать, Ноа, как всегда, проснется спозаранку. Малыши не берут в расчет никакие обстоятельства.

Финн нахмурился.

– Я приду рано утром и займусь им, а тебе и впрямь нужно поспать.

Да, сон ей необходим, но вряд ли удастся выспаться, если с утра пораньше придет Финн.

– Он не проблема, которую нужно устранить.

– Я знаю. Ты же поняла, что я хотел сказать.

– Ты и так достаточно помог.

– Нет, – покачал головой Финн, направляясь к двери.

– Стой, – окликнула его Женевьева, прежде чем сумела себя удержать. – Уже поздно. И что‑то мне подсказывает, что ты явишься ко мне с рассветом вне зависимости от того, хочу я этого или нет.

Финн пожал плечами.

– Оставайся. Я постелю тебе в гостевой комнате. Это меньшее, что я могу сделать для тебя после того, как ты помог мне сегодня.

Финн очень устал, но не мог заснуть, зная, что Женевьева совсем рядом, – особенно после того, как она упала на него и он всем телом ощутил ее соблазнительные изгибы. Ему потребовалось значительное усилие воли, чтобы отпустить ее и не воспользоваться моментом. Так прокрутившись в постели большую часть ночи, он заснул лишь под утро и поднялся сонный и не отдохнувший. Но это не испортило его настроения – вынужденный недосып, когда это было действительно необходимо, никогда не влиял на планы.

Встав, он надел джинсы и решил не заморачиваться с рубашкой – будь он истинным джентльменом, ее стоило бы надеть. Но такое амплуа никогда его не привлекало. И потом, ему хотелось увидеть реакцию Женевьевы – по‑прежнему ли ее заводит вид его полуобнаженного тела? Что‑что, а подобные возможности он не упускал.

Выйдя в холл, он прислушался, ожидая услышать плач или, напротив, смех ребенка. Однако всюду царила тишина. В спальне Ноа никого не было – кроватка, куда он вчера положил сына, была пуста. Ни души не