Пикантные истории - Федор Галич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В отчаянии и состоянии аффекта он бросился обратно в банк.
Не обращая внимания на его истеричные крики с требованием отдать все его деньги, она, хлопая своими безупречно честными и чистыми, как голубое небо, глазками, смотрела на беснующегося по ту сторону стекла Романа Григорьевича немного жалеющим взглядом, спокойно нажимая под столом на тревожную кнопку.
Молниеносно прибывший на место происшествия наряд полиции, инкриминировал Роману Григорьевичу попытку ограбления банка и, оформив все необходимые документы с показаниями свидетелей, подкреплённые записями с камер видеонаблюдения, сопроводили его в ближайшее отделение полиции.
Находясь в одиночной камере предварительного заключения, лишившей его свободы передвижения, но не лишившей свободы мышления, Роман Григорьевич всё же смог посмотреть на всю эту ситуацию со стороны и понять истинные причины случившегося.
Окончательно успокоившись и смирившись с судьбой, он понял, что разгадка этой белокурой «загадки» далась ему слишком дорогой ценой. Но зато, расплатившись за это удовольствие, за этот «наркотик в юбке» не только свободой, крупной суммой, но и мечтой, Роман Григорьевич, помимо удовольствия, всё-таки смог получить ещё и очень важный для себя, простой ответ: — ЛЮБОВЬ БЛОНДИНКИ К БЕНДЖАМИНУ ФРАНКЛИНУ ОКАЗАЛАСЬ СИЛЬНЕЕ. Бледное, сморщенное, зеленоватое лицо бумажного Бенджамина Франклина оказалось для блондинки более привлекательным, чем розовощёкое, мускулистое лицо Романа Григорьевича. И что состоятельная импотенция пожилых мужчин возбуждает девушек сильнее, чем крепкие, подкаченные тела смуглых ловеласов. Что большинство девушек предпочитают безграничный шопинг (с торчащей из их руки платиновой картой), чем безграничный секс с любимым в шалаше (с торчащей из любимого пипиской). В общем, джентльмены предпочитают блондинок, а блондинки — пожилых джентльменов. А точнее, скопленное за их ДЛИИИИННУЮ жизнь состояние. И делают они это для того, чтобы самой не тратить столько долгих лет на аккумулирование капитала, а разбогатев в одно мгновение, как в сказке по мановению волшебной палочки, до старости ТРАТИТЬ деньги, а не свои молодые годы и здоровье на их зарабатывание. Чтобы купить, а точнее бесплатно «вытянуть», этот «лотерейный» выигрышный «билет» и обналичив его, выкинуть «израсходованный» сморщенный бланк, как простую ненужную порванную напополам «бумажку».
Роман Григорьевич понял, что «вскрыл» эту «банковскую ячейку» не для того, чтобы найти в ней сокровища, а для того, чтобы сложить в неё свои. Найденный им «КЛАД» в одночасье превратился в «СКЛАД» пустых фальшивок. А точнее, оказался ловушкой. Капканом, на который его, словно дикого и опасного зверя, изловили и посадили в клетку на цепь, как в зоопарке.
Но почему блондинка охотилась именно на него? Что он ей плохого сделал? ТРАХНУЛ? Так ведь и трахнул-то он её достаточно неплохо! Оказывается, дело было совсем не в нём, а в его стодолларовых «бенджаминах», которые алчная кассирша обменивала Роману Григорьевичу, как бы отдавая их ему на временное «хранение». Помечая их своим запахом, она, как сучка, «привязывала» к себе их, как «кобелей», каждый раз (при расставании), шёпотом клянясь купюрному Бенджамину в вечной преданности, верности и любви.
Дело в том, что у блондинки тоже была мечта, не такая давняя как у Романа Григорьевича, но не менее желанная. Блондинка мечтала о соболиной шубе. О шубе из какого-то облезлого грызуна! Роман Григорьевич, когда узнал об этом, недоумевал:
— «Как можно сравнивать эти две мечты?! МОТОЦИКЛ и ШУБУ? Рычащее произведение искусства и дохлую, вонючую шкуру? Как его ЖЕЛЕЗНАЯ мечта могла проиграть этой мягкой и пушистой «мусипусичной» мечте блондинки?»
Многократно задавая себе одни и те же вопросы и пытаясь по-разному на них отвечать, Роман Григорьевич упорно, как старатель на прииске, «промывал» себе мозг, пытаясь «намыть» среди плавающего в его голове дерьма, золотые истины, пусть и не способные сделать его вновь материально богатым, но хотя бы, способных «проспонсировать» его внутреннее «расследование».
Его мозговые «штурмы» помогли понять, что если бы он не тратил оставшуюся (после покупки стодолларовой купюры) зарплату на «женский наркотик», который отвлекал его от утомительного ожидания, (пока его мечта сбудется), то у него давно уже был бы мотоцикл. Причём не один. И получается, что мечта блондинки «сожрала» его мечту, как лиса — колобка.
А ещё, Роман Григорьевич понял, что мечты не могут сбыться у ВСЕХ. Если сбывается у одного, то НЕ сбывается у другого. И если ты хочешь чтобы твоя мечта сбылась, ты должен обязательно её отнять у другого. Как говорится: ХОЧЕШЬ БЫТЬ СЧАСТЛИВЫМ — БУДЬ ИМ! А не жди у моря погоды. Не подкладывай везде, где можешь упасть, солому. НЕ ДРОЧИ НА МЕЧТУ, А ПРОСТО БЕРИ ЕЁ И БУДЬ СЧАСТЛИВ!
Став жертвой «мечтового» заговора, тем «КРАЙНИМ» КОЗЛОМ ОТПУЩЕНИЯ, кто должен был заплатить, отсидеть и отстрадать за чужое счастье, Роман Григорьевич, считая себя «романтическим заключённым», пострадавшим за любовь, смиренно принял свою участь, морально поддерживая себя и поднимая свои «опустившиеся руки» новой мечтой о возмездии. «Наматывая» дни на срок предварительного заключения, как оборванную «нить» своей прежней счастливой жизни на выпавший из его рук и распустившийся «клубок» былого благополучия, Роман Григорьевич пытался склеить по крупицам разбившуюся вдребезги веру в людей. Правда, его не так сильно огорчала сама несправедливость, сломавшая его жизнь, как отсутствие того обезболивающего женского «наркотика», на который он «подсел» и за который он, в общем-то, и СЕЛ. Испытывая жуткие «ломки» из-за долгого отсутствия женского присутствия, он как увядающий (без женской влаги) нарцисс, начал культивировать в себе самолюбие и подобно монаху-отшельнику, отвлекать себя от низких и пошлых мыслей, высокими, духовными мыслями о смысле мироздания. И уже примерно через месяц таких убаюкивающих его либидо колыбельных, почувствовал, как из ловкого и любвеобильного «юбочника», он превращается в «факира» усыпляющего свою «змеюку», а проще говоря, в занудного философа-импотента. Но его опасения оказались напрасными.! Стоило ему сменить всего лишь на пару часов обстановку одиночной камеры на зал суда, уснувший в нём «юбочник» тут же ПРОСНУЛСЯ.
От неожиданно вернувшихся, таких знакомых и таких приятных ощущений, Роман Григорьевич впал в такую эйфорию, что во время объявления приговора его уши не слышали о том, какую участь уготовила ему судьба на ближайшие годы. Зато глаза похотливо «пожирали» молодую, очаровательную судью, отчитывающую Романа Григорьевича за недобросовестный, по её мнению, блуд, на что он, пытаясь оправдать себя, мысленно задирая подол её мантии и, несмотря на её категоричный отказ удовлетворить его «конституционную» просьбу на свободную любовь, засовывал свою «петицию» в то самое место, куда обычно и советуют засовывать подобные жалобы.
Блаженно осознавая, что с этого
