Берестяная почта столетий - Валентин Янин

Интересным оказывается сравнить археологически городскую усадьбу новгородского боярина с его же сельской усадьбой. Такие сельские усадьбы несколько раз были раскопаны. На городской усадьбе культурный слой составляет многометровую толщу, будучи насыщен остатками разновременных построек. В сельской усадьбе его практически нет. Сюда боярин приезжал ненадолго и не каждый год для личного контроля за полевыми работами (как это делала, к примеру, мать посадника Онцифора Лукинича), но никогда не жил здесь постоянно. Владея громадными вотчинами вне Новгорода, он всегда оставался горожанином. И не просто горожанином, а новгородцем, столичным жителем.

Свой город он называл просто городом. «Велишь мне ехать в город или сам поезжай сюда», – пишет в XIV в. боярину Феликсу его родственница Феврония (грамота № 415). В том же столетии некий Гаврила Посеня приглашает в гости своих родственников: «Поклон от Гаврилы Посени к зятю моему Григорию, к куму и к сестре моей Улите. Поехали бы вы в город к радости моей, а своего обещания не отложили. Дай бог вам радости. Мы лее все свое обещание помним» (грамота № 497). «А дороганичей (жителей деревни Дороганичи) шли в город»,- советует в конце XII в. Петр своему адресату Авраму Матвеевичу (грамота № 550). И этой особенности есть свое объяснение.

Если взглянуть на карту древнерусских городов (такие карты составлены по данным письменных и археологических источников), то легко заметить, что они расположены очень неравномерно. На Киевщине, на Волыни, в Белоруссии, в центральной Руси их много. В Новгородской земле городов почти нет. Только Руса и Ладога возникли рано. Остальные – такие, как Порхов, Копорье, Ивангород, Ямы, Орешек, строились в сравнительно позднее время как крепости, защищавшие Новгород на дальних подступах к нему.

Одной из главных причин обилия городов в русских княжествах было стремление тамошних бояр к независимости от своего князя-сеньора. Центром жизни такого боярина оказывалась загородная усадьба-замок, где он становился князем, самовластно распоряжаясь зависимыми от него людьми. Вокруг таких замков вырастали посады, превращая усадьбу в город.

В Новгороде, напротив, боярин стремился в столицу, и его самостоятельность там укреплялась участием в боярском управлении, возможностью добиться высокого государственного поста, вплоть до избрания в посадники. Такая концентрация бояр в городе и была одной из самых важных причин победы республиканского боярского строя. Располагая более чем значительными земельными богатствами за пределами Новгорода, но живя в самом Новгороде, они противостояли князю как собранная в один кулак значительная сила, оказавшаяся способной победить князя и взять власть в собственные руки.

То, что рассказано о концентрации новгородских землевладельцев в Новгороде, имеет самое прямое отношение к обилию новгородских берестяных грамот. После того как они были открыты в Новгороде археологи стали обнаруживать их и при раскопках других древнерусских городов. 14 берестяных грамот найдено в разные годы в Старой Руссе, 10 - в Смоленске, 4 - в Пскове, одна – в Витебске! Конечно, масштаб раскопок этих городов не идет ни в какое сравнение с новгородским. И, нужно думать об увеличение археологических работ со временем придет к значительному пополнению этих берестяных коллекций. Но, по-видимому, число новгородских берестяных грамот всегда будет во много раз превосходить их количество в других городах, где береста сохраняется хорошо. Ведь само берестяное письмо вызвано к жизни необходимостью дальнего общения. Передать что-либо другому человеку, живущему неподалеку, легче было, навестив его. В Новгороде необходимость такого дальнего общения была более настоятельной, чем где-нибудь еще на Руси, поскольку нигде больше не наблюдается столь массового территориального разделения землевладельцев и их земельных владений. И подавляющее большинство берестяных писем, найденных на боярских усадьбах, написано далеко от Новгорода, там, где жили крестьяне, в деревнях и селах Новгородской земли.

Слово мальчику Онфиму

Сделав такое наблюдение, нам следует теперь остановиться на том результате открытия берестяных грамот, который раньше всех привлек к ним внимание историков. Речь идет об установлении замечательного для истории русской культуры явления; написанное слово в новгородском средневековом обществе вовсе не было диковинкой. Оно было привычным средством общения между людьми, распространенным способом беседовать на расстояния хорошо осознанной возможностью закреплять в записях то, чего не может долго удержать память. Переписка служила новгородцам, занятым не в какой-то узкой сфере специальной деятельности. Она не была профессиональным признаком. Она стала повседневным явлением.

Разумеется, семьям, жившим некогда на территории раскопанных археологами усадеб, была свойственна разная степень грамотности. Рядом с грамотными людьми жили неграмотные, и рядом с образованными семьями жили необразованные. Это естественно. Но для нас важнее то, что рядом с неграмотными людьми и семьями жило много грамотных людей и семей, для которых чтение и письмо стали таким же естественным делом, как еда, сон, работа. Уже само количество найденных грамот поразительно и способно навсегда перечеркнуть мнение об исключительной редкости грамотных людей в Древней Руси. Еще более внушителен состав авторов и адресатов писем. Кем и кому они написаны?

Феодалы пишут своим управляющим, ключникам. Ключники пишут своим господам. Крестьяне пишут своим сеньорам, а сеньоры - своим крестьянам. Одни бояре пишут другим. Прихожане пишут своим попам, а попы- прихожанам. Ростовщики переписывают своих должников. Ремесленники переписываются с заказчиками. Мужья обращаются к женам, а жены – к мужьям. Дети пишут родителям, а родители – детям.

Вот грамота № 242, документ XV в.: «Цолобитье от Кощея и от половников. У кого кони, а те худе, а у иных нет. Как, осподине, жалуешь хрестыян? А роясь, осподине, велишь мне молотить, как укажешь». Авторы письма- ключник и крестьяне, обрабатывающие господскую землю за половину урожая. Они жалуются на бедность и отсутствие коней: «У кого кони есть, те плохи, а у других вовсе нет».

Или грамота № 288, написанная в XIV в.: «…хаму 3 локти…золотнике зеленого шолку, другии церлеяного, третий зеленого жолтого, золотник белил на белку, мыла на белку бургалского, а на другую белику…» Хотя в письме нет ни начала, ни конца, можно с уверенностью говорить, что это запись и расчет заказа какого-то вышивальщика или вышивальщицы. Полотно – по-древнерусски «хам» – нужно было выбелить бургальским (т. е. городским) мылом и белилами и расшить разноцветными шелками-зеленым, красным и желто-зеленым.

В грамоте № 21, написанной в начале заказчик обращается к мастерице: «…озцинку выткала, и ты ко мне пришли, а не угодице с ким прислать, и ты у себе избели». Автор грамоты получил уведомление, что холсты - «озцинка» – для него вытканы, и просит прислать их ему. А если прислать не с кем, то пусть ткачиха эти холсты выбелит сама и ждет дальнейших распоряжений.

Грамота № 125, брошенная в землю в конце XIV в., не указывает на занятия автора письма и его адресата, но, думается, что они люди небогатые: «Поклон от Марине к сыну к моему Григорью. Купи ми зендянцу добру. А куны яз дала Давыду Прибыше. И ты, чадо, издей при себе да привези семо». Зендянцей называлась хлопчатобумажная ткань бухарского происхождения, по местности Зендене, где ее стали изготовлять раньше, чем в других селениях. Куны – древнерусское название денег. Если бы Григорий был богатым человеком, вряд ли его матери пришлось бы посылать деньги на нужную ей покупку с оказией. У Григория своих денег могло не оказаться, и мать посылает ему нужную сумму из своих сбережений.

Примеров можно было бы приводить много. Их приносил и будет приносить каждый год раскопок, подтверждая при этом одно замечательное обстоятельство. Оказалось, что грамотность в Новгороде неизменно процветала не только в домонгольское время, но и в ту эпоху, когда вся Русь переживала тяжкие последствия монгольского нашествия.

Из 394 грамот, найденных на Неревском раскопе в условиях, позволяющих точно определить время их написания, в слоях XI в. найдено 7 грамот, в слоях XII в. их оказалось 50, в XIII в. в землю было брошено 99 грамот, в XIV в.- 164, а в XV в. - 74. Резкое уменьшение их количества в XV в. объясняется тем, что в слоях второй половины этого столетия береста не сохраняется и, следовательно, 74 грамоты XV в. найдены в слоях только первой половины этого столетия. Они падали в землю не сто, а лишь пятьдесят лет.

Такой неуклонный культурный прогресс, нужно полагать, был особенностью Новгорода. И дело не только в том, что монгольское нашествие остановилось за сто верст от его городских ворот. Хотя, Новгород и не испытал трагедии военного разрушения и разграбления своих жилищ и храмов, на него, как и на всю Русь, легло тяжкое иго Золотой Орды. Дело здесь в том, что именно к концу XIII – первой половине XV в. относится эпоха расцвета «великой русской республики средневековья». Вечевой строй, который использовался боярами как орудие их власти над остальным населением, все же больше способствовал развитию активности народных масс в политической и культурной жизни, чем княжеское самовластье в других средневековых русских центрах. И не случайно расцвет культуры в Новгороде совпадает с эпохой расцвета республиканского строя. Все это так, но как доказать, что берестяные письма, добытые из-под земли, написаны собственноручно их авторами и что их читали сами адресаты? Ведь вполне может быть, что читали и писали письма немногочисленные грамотные люди, писцы-профессионалы, зарабатывавшие своей грамотностью кусок хлеба. Попытаемся ответить на этот достаточно серьезный вопрос.