Моя маленькая слабость - Марина Серова

— Я тоже не знала, кто ты, — спокойно согласилась я, — но теперь-то мы знаем, кто есть кто, а посему не будем отвлекаться.

— Слишком официально, — скривил губы Михаил, — ну да ладно, слушаю тебя.

— Значит, с Тюленем он ладил? — Я вытащила пачку «Кэмела», а Михаил поднес мне свою зажигалку и потом закурил сам.

— Все как у всех: отстегивал ежемесячно сумму, — меланхолично улыбнулся Брехман.

— И никаких претензий?

— Насколько мне известно…

— Ты с Тюленем уже разговаривал после убийства?

— Он, естественно, звонил, интересовался, — вяло проговорил Брехман, — теперь мне самому придется иметь с ним дело. Хотя все решать, конечно, будет Марина Николаевна.

— Она намерена возглавить фирму? — я склонила голову набок и смотрела на его губы.

— Нет, — кашлянул он, — она хочет заниматься тем, чем занималась, руководить работой дизайнеров.

— А кто будет у руля? — заинтересовалась я.

— Я, — равнодушно произнес Михаил.

— Марина Николаевна — твоя любовница, извини за прямоту? — теперь я смотрела Михаилу в глаза.

— С чего ты взяла? — усмехнулся он.

Я пыталась отыскать на его лице что-то похожее на смущение или неловкость, но Михаил был бесстрастен и ироничен.

— Интуиция, — язвительно улыбнулась я, — так да или нет?

— Нет, — отрезал Михаил.

— Постой-ка, — меня вдруг осенило, — а это не она была с тобой вчера в ресторане?

— Она, — спокойно подтвердил Брехман.

— Деловая встреча? — я с едким недоверием уставилась на него.

— Именно, — односложно отвечал Михаил.

— А почему в ресторане, а не в офисе? — нудно интересовалась я.

— Я что, должен перед тобой отчитываться? — холодно спросил Брехман.

— В подобных обстоятельствах — да, — злорадно произнесла я, не убоявшись его недовольства или даже возмущения.

— Ты подменяешь собой, сыщик, правоохранительные органы, — одернул он меня и поджал губы. — Или ты думаешь, что я своим любовным пылом заслужил пост управляющего?

Он рассматривал меня, как препарированную лягушку под микроскопом: столько в его взгляде было снисходительного пренебрежения и насмешливой внимательности. Не на ту нарвался, голубчик! Я сделала непроницаемое лицо и резко сказала:

— Да, именно так я и думаю.

Конечно, у меня не было уверенности, но я решила пойти напролом. Мне хотелось раззадорить его или даже вызвать у него негодование — все лучше, чем маска застывшего равнодушия, которую он натянул на свое красивое, немного осунувшееся лицо.

— Хочешь меня спровоцировать на какую-нибудь грубость? — с холодной усмешкой спросил он.

— Давай, у тебя это здорово получается… — с вызовом сказала я.

— Оле?! — издевательски ухмыльнулся он. — Ведь так кричат испанцы тореадору?

— Я не хочу ссориться. Мне просто нужна правда, — сбавила я обороты. — Значит, у тебя с Мариной Николаевной исключительно деловые отношения?

Михаил небрежно кивнул.

«Действительно, — подумала я, — он так ловко и быстро от нее вчера отделался… Если бы я была на ее месте…. Что, закатила бы скандал? Да нет, просто бросила бы такого любовника, который в моем присутствии ухлестывает за первой встречной приглянувшейся ему бабенкой. А если учесть, что Миша дорожит своим местом, он бы наверняка убоялся взбесить Спиридонову. Если, конечно, не предположить, что он имеет на нее такое огромное влияние или настолько подчинил ее себе, что ей приходится мириться с его донжуанством. Но это маловероятно».

— Или ты просто боишься выставить ее и себя в невыгодном свете? — не унималась я.

— Ничего я не боюсь, — ледяным тоном проговорил он, — у тебя обо мне сложилось какое-то превратное мнение. Или это ревность?

Теперь, похоже, он решил меня раззадорить и даже задеть. Я уже искренне сожалела, что наши отношения с Михаилом приобрели вчера столь личный характер. Хотя кто в этом виноват?

— Честно говоря, сегодня утром я поставила жирную точку на наших отношениях, — понесло меня в овраг и через просеку.

— Значит, ты мне врала, — встрепенулся Брехман.

— Насчет чего? — я недоуменно посмотрела на него.

— Ты говорила, что тебе никогда не было еще так хорошо…

— Хватит сочинять, не могла я сказать такой ерунды! Мне бывало и получше, уверяю тебя. Это алкоголь… Он порой заставляет в таком признаваться!

Я отвела взгляд от его напряженного лица, сосредоточившись на своем голосе. Мне хотелось, чтобы он звучал задиристо и одновременно ровно. Может, я желала невозможного? Я почувствовала противную дрожь в руках и липкий пот между лопаток.

— Артистка! — качнул головой Брехман, и мне почему-то стало его жаль.

Он плотно сомкнул губы и уставился в одну точку на противоположной стене, стараясь не показывать, насколько я его огорчила. Думаю все-таки, что переживал он больше за себя, а не за нас, так сказать. Как же, такой крутой любовник, а тут ему говорят, что бывают и покруче! Это его дьявольское самомнение, уязвленное самолюбие в нем клокочет.

— А как жили Спиридоновы? — с деланым равнодушием сменила я тему.

— Нормально.

— Это не ответ, — с усилием улыбнулась я.

— Я свечки не держал… — грубо сказал Михаил.

— Фи, — натянуто рассмеялась я, — не думала, что тебя так легко вывести из равновесия.

— Я абсолютно спокоен, — поднял он на меня глаза.

Теперь в них горела самая настоящая ненависть, но ненависть холодная, презрительная.

— Мне нужно идти, — процедил он.

— Еще пара минут. — Я накрыла ладонью его руку, нервно теребящую салфетку, поражаясь собственному артистизму и находчивости. — Помоги мне, ведь это не сложно сделать. Мне нужно найти убийцу. Может, он замышляет очередное злодеяние…

Михаил недобро усмехнулся и поднял глаза к потолку, показывая, что я злоупотребляю его терпением.

— Почему бы тебе не поступить в театральный? — наконец выдавил он из себя. — Тебе бы не было там равных.

— Мне моя работа нравится, — с покорным видом ответила я. — Ну, так ты поможешь?

— Что ты хочешь знать? — деловым тоном спросил он, стремясь скрыть свое раздражение.

— Все, что ты знаешь о семейной жизни Спиридоновых. Они правда ладили?

— Да.

— Сергей Петрович любил свою жену?

— Это что, китайская пытка такая? — усмехнулся Михаил. — Об одном и том же спрашиваешь по-разному…

— Так да или нет?

— Да.

— А она его?

— Да, черт возьми! — повысил голос Михаил.

— Отлично. А как ее сережка оказалась у тебя в квартире?

Мне показалось, только показалось, что сережка, обнаруженная мною на книжной полке у Михаила, своим камешком, а главное — оправой, оформлением напоминает колечко с изумрудом, которое я видела на руке Марины Николаевны. Очень похоже на ювелирный комплект. И я решила блефануть.

— Что-о-о? — судорожно рассмеялся Михаил. — Что еще за чушь! Да ты знаешь, сколько похожих колец и серег?

— Но у тебя почему-то такой тон, словно ты оправдываешься, — ехидно улыбнулась я.

— Не в чем мне оправдываться, тем более перед тобой! — с ожесточением и яростью отдернул Михаил руку (я до последней секунды продолжала нагло гладить ее). — И не строй из себя психоаналитика!

— Я ведь все равно узнаю, — неожиданно спокойным голосом произнесла я. — Лучше сам скажи.

— Все, я пошел, — он резко поднялся со стула и, достав из кармана сотенную купюру, швырнул ее на стол.

— Ладно, признаю, у меня нет уверенности, что кольцо, которое я видела у Спиридоновой на пальце, и та сережка, что валяется у тебя на полке, составляют один комплект. Извини.

Я тоже встала. Наши замершие в нерешительности фигуры привлекли внимание мило болтающих возле стойки официанток. Они давно наблюдали за нами с нескрываемым интересом. Им было понятно, что мы ссорились. И теперь, когда наш разлад достиг апогея, они замолчали и стали прямо-таки пожирать нас глазами.

— У меня еще не все, — глядя Михаилу в лицо, сказала я.

— Я не могу потратить на препирательства с тобой все свое рабочее время, — с гордой непримиримостью бросил он, — меня ждут.

— Обещаю больше не досаждать тебе. Я бы только хотела узнать, не было ли у вас проблем с покупкой и оформлением квартир в последнее время.

— Ты полагаешь, что мы кому-то перешли дорогу и нам решили отомстить?

— Да.

— Нет, никаких проблем, — сухо сказал Михаил.

— Давай сядем, у меня слабость в ногах, — соврала я.

— Нет, прости, мне нужно идти.

Я пожала плечами и следом за ним вышла из кафе. Не успел Михаил дойти до офиса, как к нему подошел неизвестно откуда появившийся молодой мужчина выше среднего роста. У него были темно-русые волосы, небольшая залысина и серые, глубоко посаженные глаза. Он был одет в коричневые джинсы и синюю спортивную майку с воротничком. Он назвал Михаила по имени, тот оглянулся и без особого энтузиазма салютовал ему, подняв руку. Мне захотелось подойти поближе, но я не знала, как это будет выглядеть в нынешних условиях нашей с Михаилом ссоры. И все-таки я рискнула.