Золотой сокол - Елизавета Дворецкая

— Так у нас есть княжич в разуме — куда уж лучше! — отвечал ему Беривой, взмахом показывая на Зимобора. — Ждать нечего!

Кругом кипел спор, только сами Избрана и Зимобор молчали. Их черед говорить еще не пришел. Избрана держалась прямо и гордо, только ее тонкие брови сдвинулись, а глаза сверкали острым блеском, как две голубые звезды. А Зимобор думал о той ночи, когда три Вещие Вилы шили рубаху для Велеборовой души. «Хочешь — сделаю тебя смоленским князем», — сказала ему Дева, та самая, во власти которой переменчивое и ненадежное будущее. Сама судьба была на его стороне, и что значили перед ее волей все происки княгини Дубравки, все вопли ее сторонников? Ему дана такая сила, которую не одолеет никто. Страх перед нечеловеческим существом прошел, теперь Зимобор твердо верил, что младшая из Вещих Вил поможет ему.

Но не только надежда на помощь его согревала. Дева не показала ему своего лица, но ее нежный, ласковый голос, чарующий аромат ландыша, само ощущение блаженства от ее присутствия кружили голову даже в воспоминаниях.

— Если княжна Избрана так хороша и богами любима — место ей в святилище, пусть богам служит! — кричал тем временем десятник Достоян. — А на княжьем престоле мужчина нужен! Засмеют нас, кривичей, все земли, если мы при двух взрослых сыновьях княжеских на престол девицу посадим!

— А кто смеяться вздумает, тот вот что понюхает! — Секач выразительно показывал собственный могучий кулак.

— Надо вопрошать богов, кто угоден им на престоле смоленском! — восклицала княгиня Дубравка.

Вопрошать богов... Княжеский посох со смертью Велебора забрали в святилище, и теперь он ждет нового владельца перед идолом Сварога. И волхвы не отдадут его тому, кто не угоден... богам? Или самим волхвам? Ведь читать божественную волю будут они сами.

Крики становились все громче и беспорядочнее, никто уже не слушал других, ожесточение нарастало. Пора было вмешаться, пока дело не дошло до драки.

Зимобор встал и поднял руку.

— Тихо! — рявкнул на расходившуюся толпу воевода. — Дай княжичу сказать!

— Не буду оспаривать достоинства сестры моей Избраны, но и себя в обиду не дам! — сказал Зимобор. Народ умолк, люди тянули шеи и хмурились, стараясь ничего не упустить. — О чем вы спорите, кривичи? Не дочерям своим, но внукам отдал Крив в наследство свою землю. И не девицы, но мужчины из рода князя Тверда наследуют его престол. Я, Зимобор, старший сын князя Велебора, заявляю свое право на престол моих предков. Если кто-то видел мою трусость — пусть сейчас выйдет и скажет. Если кто-то терпел от меня обиду или несправедливость — пусть выйдет и скажет. Именем Перуна я вызову на поединок любого, кто хочет оспорить мое право.

— Вот молодец! — одобрительно воскликнул Беривой. — Это дело! Нечего богов гневить бабьей болтовней.

— Я выставлю человека биться за мое право! — звонко объявила Избрана и тоже вскочила, словно само ее сердце рвалось в битву.

— Что это за человек? — быстро спросил Зимобор.

Избрана поймала его пристальный взгляд и поняла, что он для нее приготовил подвох. Но отступить она не могла и не хотела.

— Вот мой человек! — Без раздумий она показала на Хедина, стоящего чуть позади нее, и варяг расправил плечи в знак своей готовности.

— Кривичи! — Зимобор обернулся к гриднице. — Если за вас будет биться варяг, кто же будет вами править? Хотите, чтобы чужак был вашим воеводой?

По толпе пробежал гул: вручить варягу оружие на священном поединке означало дать ему и в дальнейшем слишком много прав. Лицо Избраны дрогнуло: она поняла, что такая замена и неугодна смолянам, и опасна в будущем для нее самой.

Но ее не зря хвалили за твердость духа: она была готова на все, лишь бы настоять на своем, и первое же препятствие не могло ее остановить. Мать порывалась что-то тайком подсказать ей, но она не слушала.

— Тогда... — так же звонко, со стальной решимостью объявила Избрана, — тогда я сама буду биться с моим братом! Как велит обычай: пусть его зароют в землю по пояс и дадут мне оружие — я своей рукой отстою мое право!

Толпа опять заволновалась: смелость и сообразительность княжны вызывали восхищение.

— Эх, жаль, что двое вас! — задорно крикнул кто-то из смолян. — Ни одного князя — беда, а двое — две беды! Один бы кто из вас был — вот тут бы мы зажили!

— Кривичи! — воскликнул Зимобор, перекрикивая возбужденный шум. — У вас много врагов! И ни один из них не позволит зарыть себя в землю еще до битвы!

Толпа шумела не переставая: теперь посадить на престол девицу казалось немыслимо, и сами разговоры об этом выглядели досужей болтовней. Княгиня Дубравка в ярости сжала кулаки: все ее приготовления оказались напрасны. Даже если бы Зимобора не поддерживал ни один человек, он все равно имеет право отстоять свое наследство поединком. Даже вече едва ли пойдет против воли богов, явленной на божьем суде. А ее дочь не могла даже принять вызов, и древняя слава, на которую они хотели опереться, повернулась против них!

— Да, у нас много врагов! — воскликнула княгиня. Все же не зря эта женщина вела свой род от богов и много лет правила главным святилищем днепровских кривичей. — Но ты, Зимобор Велеборич, можешь ли ты сказать, что у тебя нет врагов?

— О чем ты, матушка? — изумился Зимобор. Что у него имеются враги, видел даже слепой, но едва ли княгиня говорит о себе!

— Скажи-ка, нет ли у тебя врагов на Той Стороне! — внушительно и вместе с тем вкрадчиво намекнула княгиня. — Все знают, даже если кто-то забыл, что княжич Зимобор был обручен, что невеста его умерла, но не дала ему свободу! Он связан с мертвой, связан обручальным кольцом и обетом, и она считает его своим! Все об этом знают! — Дубравка с торжеством обвела взглядом притихшую толпу. — Все знают, что мертвая невеста не позволяет Зимобору найти себе жену. Всякую девушку, что полюбит его, душит и сушит мертвая! Как можете вы, смолинцы, отдать свою судьбу в руки человеку, который связан брачным обетом с мертвой!

— Ну, мать, это ты что-то... не того загнула... — Беривой тоже был ошарашен, но пытался найти возражение. — Если так рассуждать... Это что же тогда — если у кого жена померла или там, скажем, муж... Ты, княгиня, — вдова! И дочь твоя — вдова! — осенило его. — Так что же теперь — и вас по ночам мертвые мужья душить придут? Так, что ли? Чем вы лучше-то, ты мне скажи?

— Мой муж достойно погиб и достойно погребен, он ни разу за семь лет не тревожил моего покоя, а по прошествии семи лет я снова свободна, как девица! — с торжеством объявила Избрана. Ее глаза сияли, она гордилась умом своей матери, который, разумеется, и сама унаследовала. — А что мы знаем о смерти твоей невесты? — Она бросила на Зимобора поистине уничижительный взгляд. — Скажи, ты знаешь, как она умерла?