Малышок - И. Ликстанов

Если разобраться, Костя прожил с братом очень мало. Митрий все уходил да уходил в тайгу, оставляя Костю в Румянцевке, у старушки Павлины Леонтьевны Колобурдиной. Он был уверен, что братишка не пропадет. Ведь Костя и золото мыть и на строительстве работать - все умеет. Вот только учиться было некогда… А Митрий бродил с товарищами по берегам золотоносных речушек, ловил соболей капканами; прошлой зимой подался к вогулам, весной принес шесть собольих шкурок да заветную тамгу Володьки Бахтиарова, забрал Костю со строительства бараков, сдал шкурки в «Заготпушнину» и пировал два месяца. Потом вдруг война, и вот Митрий, обнимая Костю, щекоча его своими усиками, говорит…

На этом Костя заснул…

Из лесу вышла большая осторожная тень на высоких ногах. Ее выслала в разведку тайга, узнав, что в резном доме появился Малышок. Тень остановилась на опушке, чуть слышно втянула воздух, почуяла запах дыма и качнула рогами - большими, как старые еловые лапы. Долго смотрела она на освещенные окна - три внизу, одно под самой крышей. До круглых настороженных ушей доносились людские голоса - люди пели, как иногда поют охотники у костра. Тень забеспокоилась, медленно повернулась и ушла в лес, широко переставляя ноги по глубокому лунному снегу.

Солнце светило в окошечко, когда Костя открыл глаза. Как он заспался после вчерашнего длинного дня! На печурке чайник хлопотливо стучал крышкой.

- Вставай, Малышок! - весело окликнул Миша. - Зимний день коротенький. Нужно провернуть тысячу дел на большой скорости.

За завтраком Костя поделился с другом мыслями о брате.

- А ты напиши в Румянцевку старушке, у которой вы жили, и спроси, нет ли писем от брата, - сразу посоветовал Миша. - Если есть письма, пускай пришлет их на твой нынешний адрес. Давай спланируем день так: сейчас возьмемся за дело, потом пройдемся на лыжах, а вечером напишем письмо.

Убрав со стола, Миша принес снизу отрезок доски, достал молоток и гвозди.

- Покажи, как ты держишь молоток. Правильно я держу?

- Не!… Неправильно, - определил Костя. - Ты ручку-то не жми, не силься. Держи легонько, играючи, - хоть сколько стучи, не уморишься.

- Теперь покажи, как ты опускаешь молоток. - Хорошенько приглядевшись, Миша все понял. - Вернее сказать, что ты его не опускаешь, а бросаешь всей тяжестью на шляпку гвоздя. Так я говорю?

- Выходит, так… А надо всех ребят научить? Тогда я долго здесь буду?

- Ты обучишь человек десять, и они тогда станут инструкторами передового метода. А хочешь на филиале остаться?

- А то нет! - откровенно признался Костя. - Чего я буду в подсобных ходить!

- Все учтено! - скрепил Миша. - У меня такой же план. Продолжаем! Теперь покажи, как молоток должен касаться шляпки гвоздя, чтобы он без разговоров входил в дерево.

Долго еще со смехом и шутками трудился Миша, пока будущий руководитель стахановской школы не усвоил, как нужно передавать ребятам искусство заколачивания гвоздя с одного удара.

Заодно Костя учился правильно произносить слова. Потом Миша вздумал забивать гвозди по-стахановски и так разохотился, что обо всем забыл.

- На лыжах-то пойдем? - напомнил Костя.

Они вышли на крылечко, пощурились, привыкли к солнцу, и началась возня. Костю удивило то, что ловкий, подвижной Миша выглядит увальнем на лыжах. Спортивные лыжи были не такие удобные, как охотничьи лыжи, но Костя сразу привык к ним, сделал несколько петель вокруг Миши, который кое-как ковылял через полянку, бросил палки под елью: «А ну их!» - и побежал, расставив руки, немного согнутые в локтях, по-вогульски.

- Давай под гору скатимся, - предложил он Мише. Тяжело дыша, тот посмотрел вниз и покачал головой:

- На сосну налечу. Тут их много торчит.

- А ты от сосны в сторону…

- Вот тогда я уж непременно другую сосну сломаю, самую толстую.

- Какой ты! - огорчился Костя и вдруг закричал: - Глянь, глянь, зверь! - и показал на широкий след под сосной.

- При чем тут зверь! - удивился Миша. - Корова, наверное, была…

- Какая корова! Кажу, зверь! - И пояснил: - Сохатый тут был… ну, лось по-городскому. Понимаешь?

- Что же, может быть, - согласился Миша. - Я слышал, что несколько лет назад в здешний парк культуры забежали два лося. За ними нельзя охотиться возле города, вот они и бродят где попало. Знаешь, что я придумал, корешок? Воспользуйся случаем и покатайся в полную волю. Беги за своим зверем, а я заберусь домой и почитаю…

Улыбнувшись другу, Костя бросился под гору - не за сохатым, а просто так. Маленькая фигурка мчалась между соснами, оставляя за собой облако легкой, блестящей снежной пыли. Вот на пути встретилось какое-то препятствие - пень или камень, прикрытый снегом. Костя сжался, подтянул лыжи, подпрыгнул и снова замелькал среди толстых стволов.

«Чертенок!» - подумал Миша с невольной завистью.

Костя летел все дальше. Воздух наполнил грудь, свистел в ушах, горячил лицо. Он забыл обо всем, что было за этими соснами. Тайга, родная тайга, неожиданно найденная возле города, приняла его - не гостя, а хозяина.

Он скатился в долинку между горушками и побежал, оглядываясь по сторонам. Ладный, рослый лес, только больно уж чистый. Какие завалы валежника начинались почти сразу за Румянцевкой, как много было палых лесин, как часто путь преграждали речушки! Но и здесь хорошо! Каждая сосна отдает ему часть своего чистого дыхания, каждая что-нибудь шепнет. Между ветвями светится нежное зеленоватое небо, на темной хвое лежит бледное солнечное золото, а вокруг много следов - и заячьих, и лисьих, и горностайчик пробежал…

Это дом, это его дом, и приветливые сосны передают его друг дружке. Вот эта - сколь велика, кряжиста! Под такими соснами девушки манси разбивают становья, когда приходится заночевать в тайге. Повесят на дерево оленью шкуру - значит, они дома, поднимут костерок и сидят, поджав ноги, перебирают косички, судачат о лесных новостях, высмеивают парней и хвастаются ниткой зеркальных бус или удачным выстрелом.

За той гущей, где никогда не бывало ветерка, впору разбить большое становье для оленьего обоза, когда манси везут грузы на далекий прииск. Разожги долгопламенные костры-нодьи и отдыхай в верном тепле. Развернет молодая черноглазая женщина мягкие оленьи шкуры, достанет голенького младенчика, полненького, как кедровое ядрышко, и подбрасывает, и ловит его на ласковые руки, и целует на лету, а ребенок тянется ручонками ко всему, что блестит, - к пламени костра и солнечному лучу.

Скоро, скоро он увидит Митрия. Они условились, что Костя выбежит навстречу брату к Черному камню, который одиноко торчит в тайге. Митрий, наверное, уже вышел на условленное место и чутко прислушивается. Длинные уши меховой шапки завязаны сзади свободным узлом, лицо загоревшее, а зубы такие белые, что издали видать его улыбку. Митрий крикнет: «Где пропадаешь?»-а Муська с веселым лаем покатится под ноги Косте. С одного взгляда он увидит, сколько беличьих шкурок на поясе у Митрия и что еще попалось ему на пути, но скажет домашнее: «А бабка Павлина нынче баньку для тебя топит… А дядька Колыш завтрась на пельмени зазывает», и они пойдут на квартиру по Костиной лыжне. Он поравнялся с черной скалой и не сразу понял, что человек, стоявший возле скалы, опершись на лыжную палку, - не Митрий. Человек был статный, с приветливым лицом, в теплой шапке, с винтовкой за плечами.

- Здравствуйте, - солидно сказал Костя.

- Здоров будь! Каким стилем бегаешь? Где учился?

- Сам учился да Митрий учил, братан мой… На фронте он.

- Значит, встречусь с ним…

- А я ему брат родной, Константин Григорьевич Малышев, - поспешно добавил Костя.

- Ишь как ловко выходит! - усмехнулся военный человек. - Я думал, что только он тебе брат, а оказывается, и ты ему брат. Запомним… - Он достал из-под полы полушубка фляжку, предложил: - Испей чайку! - и налил в алюминиевый стаканчик крепкого подслащенного чая. - Прощай, я пошел! - сказал человек и двинулся широким, красивым шагом, будто лыжи сами плыли по снегу, а их хозяин тем временем мерил дорогу палками.

Костя подумал, что это, должно быть, самый отличный стиль. Вдруг он увидел: солнце, рассеченное березкой, вот-вот заденет горушку… Домой надо… А зачем домой? Если бы ружьишко да краюшка хлебца - разве не здесь его дом? Вишь как вывернулась, пала сосна, козырьком подняв сохлые корни. Расчистить глинку под корнями, натаскать еловых лап, завалить на три четверти щель, изнутри закрыть лаз - и как будет сухо, тепло в лесном жилье! Без огня переспишь, живой встанешь…

Солнце стало большим, красным, опустилось на горушку, обломало краешек. Сосновая хвоя занялась густой розовой подкраской.

Шепот пробежал по лесу: «Уходишь? Зачем?» Сердце ответило: «Может, скоро вернусь». Костя бежал домой, складывая в уме важное решение. Когда он вновь увидел резной домик, решение поспело.

Миша заклеил конверт.