Первая книга. Перед рассветом - Олег Башкатов

и очень страшен. Куда ни пойди, всё вокруг насыщено опасностями. Лучше уж пусть будет так, как есть, а то последнее отберут. Наконец, ты понимаешь, что вообще-то тебе хочется именно нового, что жизнь скучна и неинтересна вместе с новогодними подарками, поездками на дачу и этим проклятым конторским столом. Ты понимаешь, что всё готов отдать ради этого нового, но ты просто не можешь этого сделать, слишком страшно. И ты остаёшься на своей старой и неинтересной работе, за которую тебе мало платят, ты остаёшься со своей сварливой женой, которая уже давно забыла как подмываться, или мужем, который из-за обожания пива насквозь пропах тухлой сушёной рыбой, ты продолжаешь общаться с ноющими друзьями и подругами и не можешь выкинуть из дома дырявое старое кресло, потому что тебя тешут воспоминания о пролитом на него в далёком детстве сгущённом молоке и крики по этому поводу бабушки и тёти. И чем дольше это продолжается, тем страшнее жить и невозможнее изменить хоть что-то.

И эта самая воронка всё засасывает и засасывает, а всё потому, что ты никогда не делал выбор. Ты так жил потому, что так жили твои родители, и вообще, поздно что-то менять, потому что вроде бы и так всё неплохо.

А бывает и наоборот. Всё, что приходит в твою жизнь ― это кадры кинофильма. Посмотрел один фильм ― начал другой. Сидишь себе, а плёнка крутится. Приходят люди ― уходят люди. И ты кричишь им: «Ничего, жизнь только началась! У меня грандиозные планы! Я на вершине горы! Не удержался на моей великой высоте ― значит ты мне не нужен!». В твоей голове постоянно звучат слова: «Ты меня не достоин!» и «Я достоин (достойна) большего!», «Не получилось ― значит так и надо», «Я всегда смогу изменить свою жизнь».

И вот жизнь идёт, люди вокруг тебя постоянно меняются. Ты общаешься только с интересными людьми. Постельные истории сменяются одна за другой, потому что зачем терпеть человека, если он не может тебе ничего дать, ни духовно, ни материально, а может только требовать, потому что у него, видите ли, есть на это право, раз он был с тобой вместе какое-то время. Как в калейдоскопе меняются съёмные квартиры, обстановка в доме, марки машин и одежда. Друзья меняются одни за другими, потому что ты меняешь города и интересы быстрее, чем ботинки в летний сезон. Зато там, впереди, тебя вроде бы ждёт что-то новое и интересное. Новые женщины (мужчины), новые интересы, новые страсти. Но в какой-то момент ты оглядываешься, и видишь, что в жизни твоей почти ничего не осталось. Все свои деньги ты тратил на модную одежду или на покупку более новой машины, друзей у тебя нет, потому что не тратил на них никаких усилий и ждал, что это они должны тебе, потому что ты очень интересный и крутой. Все отношения в постели никогда не заходили дальше социального секса. И только твои родители ещё по-прежнему верят в тебя, причём только потому, что видят всё того же глупого мальчика или девочку, у которой всё впереди. Но ты-то уже точно знаешь, что впереди уже не может быть лучше, всё как-то не то, и пусть чуть-чуть, но хуже, чем было. И вообще, оказывается мир не такой большой и бесконечный и начинает всё чаще повторяться. Дежавю ― это уже твоё привычное состояние. Как же всё-таки тебе скучно!

И вот тогда ты с рвением начинаешь хвататься за всё, что хоть как-то могло быть похоже на что-то долгоиграющее и стабильное. Ты говоришь себе: «Я смогу!» ― но у тебя это плохо получается. Квартиру покупать дорого и скучно, потому что надо копить и отказаться от своих привычек, а долго заниматься сексом с одним партнёром ты не можешь, потому что это тебя просто не возбуждает. Через какое-то время ты понимаешь, что всё старое у тебя получается реализовать намного легче. Новое, оно такое опасное и капризное. Тяжело и страшно. Уж пусть лучше всё остаётся как есть.

У тебя нет выбора, но зато так живут все «лучшие» люди на земле. И только тоска по ночам не уходит всё дольше и дольше. Ты слаб, ты не можешь совершить над собой усилие.

И вот, где-то к тридцати годам становиться практически ясно, что и с кем произойдёт. Обычно люди идут по первому пути, некоторые по второму. Думая о своих ровесниках, я уже отчетливо понимал, что это люди обречённые. Они уже не выскочат из своей колеи и лишь будут переманивать меня на свой путь, с удовольствием и поддельным возбуждением рассказывая как хорошо покупать в кредит спальный гарнитур и иметь пятипроцентную скидку в сетевом магазинеили как весело по четвергам ходить в бар на улице Пупкина, потому что там тебя все знают, и пьяные девочки с удовольствием отдаются тебе за бокал мартини, потому что ты«на ты» с местным барменом.

А вся-то сложность этой жизни как раз в том, что есть третий путь, на котором стоит совсем мало людей. Этот путь сложен, потому что надо постоянно осознавать, что́ ты делаешь и для чего. Нужно ли это тебе и твоим близким? Создаешь ты на этом свете хоть что-то или цепляешься за старое, делаешь что-то сам или пользуешься чужим? Вот поэтому, осознав то, как и почему я двигаюсь по жизни, я старался общаться только с молодыми людьми, оставляя уже даже ровесникам лишь «комиссионные на старость». Надежда, что кто-то хоть иногда станет думать как я, поддерживала живое тепло в моём сердце.

1.7.

Мои свидания с новыми девушками продолжались, но однажды я заметил, что я не то, что не могу, а не хочу затаскивать их в постель. Совершенно случайно я обнаружил, что я постоянно сравниваю их со своей девочкой. Они ей проигрывали в сравнении. Тогда я пытался найти им хоть какое-то «применение» в своей жизни, не находил, и расставался, даже не начав ничего серьёзного. Меня пугало только отсутствовавшее у меня самолюбие. Я совершенно не хотел поставить себе «зачёт», зная наперёд, что это будет первая и единственная интимная встреча. Того, что подворачивалось под руку, совсем не хотелось, а то, что хотелось, было слишком пугливым и сбегало раньше времени.

Вообще же, многие вещи в тех девушках меня крайне удивляли. Когда я был студентом, я любил ходить по улицам города и просто смотреть девушкам в глаза. Они были разные, усталые и красивые, ухоженные и наивные, но в глазах довольно часто горел огонёк. Это не какая-то страсть или похоть, не веселье и радость, а