История средневековой философии - Альберт Штёкль

существовать и не существовать. Но он существует фактически; значит, в отношении мира существование перевешивает несуществование. Этот перевес предполагает того, кто его производит и обусловливает бытие мира, а не отсутствие его бытия. Раз это так, то существование мира есть нечто, обусловленное Богом. Следовательно, мир существует не через себя; и таким образом он существует не вечно; он имел начало своего существования, с которого именно он и стал существовать, будучи вызван к бытию Богом.

14. Единство Бога мотекаллемины доказывают между прочим тем соображением, что если бы было два или несколько богов, то один из них мог бы создавать в субстанции одну акциденцию, другой – противоположную ей. Но тогда обе эти акциденции или должны были бы существовать в субстанции одновременно, или должны бы были взаимно уничтожать друг друга. В первом случае истинным было бы противоречивое, во втором мы имели бы субстанцию без акциденций; но и то и другое невозможно. Бестелесность Бога вытекает для мотекаллеминов между прочим из того, что Бог, если бы Он был телесен, должен был бы иметь определенный образ; а так как каждое тело может иметь любую фигуру, то пришлось бы допустить стоящего выше Бога апроприатора, который и давал бы Ему именно этот определенный образ; но тогда Бог перестал бы быть первой и высшей причиной, которой Он является по самому своему понятию.

15. Отношение божественных атрибутов к божественной субстанции мотекаллемины понимают совершенно по аналогии с отношением акциденции к субстанции, хотя они и не хотят рассматривать атрибуты как собственно акциденции. Они видят в них нечто, привходящее к божественной субстанции, – superadditum substantiae, – а потому нечто от нее действительно отличное, а отсюда следует, далее, что и между собой они имеют реальное различие. Этим способом они надеются примирить множественность божественных свойств, о которой учит Коран, с единством божественной субстанции, не растворяя эту множественность в единстве божественного существа, как делали «философы», и не теряя, наоборот, единства божеского существа во множестве его свойств.

16. Что, наконец, касается Провидения, то его понятие они определяют совершенно в духе Корана. Провидение – это абсолютный рок. Все, совершающееся в мире, Богом не только заранее познано, но и предопределено; следовательно, все происходит необходимо; нет ни случая, ни свободы. Все человеческие дела, добрые и злые, предопределены; не во власти человека делать и не делать то или другое. Воля Божия руководствуется при этом не мудростью или справедливостью: Бог поступает с абсолютным произволом, и что Он делает, то справедливо, потому что Он делает это; Он никогда не может совершить несправедливости. Равным образом, что бы ни случилось с человеком, он никогда не имеет права жаловаться на произволение Бога, ибо ничто не случается с ним несправедливо. Бог творит в человеке как злое, так и доброе; однако, хотя человек и не может сопротивляться злу, Бог, не учиняя несправедливости, может наказать его за содеянное. Бог может даже наказать доброго и вознаградить злого, и человек не имеет права жаловаться на такое произволение Бога. «Так хочет Бог» – вот всеобщий и безусловный лозунг.

17. Философским обоснованием такого понятия о Провидении для мотекаллеминов служит главный тезис их метафизики, согласно которому вторичные причины не имеют собственной деятельности, но всякое движение и деятельность в вещах обусловливаются единственно Богом. Если это так, то все сотворенные вещи – лишь слепые орудия в руке Божией, и Он может пользоваться ими, как и для какой цели Он хочет. В своей деятельности Ему нет нужды держаться вечных законов Своей мудрости, благости и справедливости. В своих творениях и чрез них Он может делать, что хочет, располагать ими, как хочет, и это не будет несправедливостью по отношению к ним. Творения стоят под абсолютным роком божественной воли; ничто не предоставлено их собственному самоопределению, потому что последнего вовсе и не существует. Наоборот, все предопределено для них божественной волей, так как она только в них и через них деятельна (Mos. Maim. Doct. perplex. ps. 3, c. 17).

18. Таково учение ортодоксальных мотекаллеминов. Мотазилиты в основных метафизических положениях не отличаются существенно от мотекаллеминов; здесь есть лишь несколько несущественных уклонений. Напротив, в отношении божественных атрибутов они стараются приблизиться к соответствующему учению философов. Они не допускают, чтобы божественные атрибуты можно было понимать, как superadditum quid substantiae. Этим, по их мнению, вводилась бы множественность божественных существ, так как каждый из атрибутов мыслился бы бесконечным и, следовательно, Богом. Сообразно с этим они учат, что атрибуты по своей потенции заключаются в Боге. Когда Бог действует, они переходят от возможности к действительности, как бы выступая из божественной субстанции. Таким образом, они несомненно отличаются от самой субстанции, но не являются чем-то привходящим к ней, а составляют лишь нечто выступающее из нее (aliquid ex substantia divina egrediens).

19. И в учении о божественном Провидении мотазилиты старались сгладить острые углы в понимании ортодоксальных учителей. Подобно последним, и они держатся всеобщности божественного провидения, в противоположность его ограничению «философами», но они отрицают, что Бог правит вещами по слепому произволу. Они утверждают, что все действия Бога определяются Его мудростью и справедливостью, и что, поэтому, Бог не может покарать творящего доброе. Если же с добрым случается нечто плохое, то причину этого надо искать не в беспричинном произволе Бога; оно случается для того, чтобы послужить на благо самому человеку и для увеличения его награды в загробной жизни (Ib. ps. 1, с. 75; ps. 3, с. 17).

3. Альгацель

1. В связи с арабской религиозной философией мы упомянем еще об одном человеке, который, хотя и шел в одинаковом с ней направлении, однако, во многом своеобразно уклонялся от нее. Этот человек – Альгацель (Аль-Гаццали). Он родился в Гаццале (Gazzalah) в Хоросане и, рано прославившись своею огромной ученостью, был приглашен в Багдад на должность учителя философии. Однако скоро он потерял надежду обрести истину на пути, намеченном философами. Он отвернулся от них, оставил свою преподавательскую деятельность и удалился в Сирию, в уединение, чтобы вести здесь мистически-созерцательную жизнь суфия. Одиннадцать лет провел он в упражнениях суфиев и, по словам его сторонников, получил здесь откровения величайшей важности. Но, полагая, что приобретенные таким образом убеждения необходимо сообщить другим и содействовать этим распространению истины и искоренению заблуждения, он покинул по прошествии одиннадцати лет место своих уединенных созерцаний и выступал снова в качестве учителя в различных местах. Однако в конце своей жизни он опять вернулся к одиночеству и умер в Тусе (Tus) в 1111 году.

2. В то время, когда Альгацель проводил жизнь суфия, он написал три