Царь царей - Уилбур Смит

это будет так же полезно, как и игровые деньги. Тем не менее, это согревает мое сердце, чтобы выиграть его. Кто-нибудь знает, что случилось с тем солдатом, который хотел получить кусок Кортни?”

Патч зевнул. “Я слышал, что его начальство уладило все в Каире, но он сразу же вернулся в постель к этой леди Агате и начал обращаться с ней как со шлюхой.- Он снова посмотрел в окно, где прошли Амбер и Шафран. “Бедный ребенок. Вы читали ее книгу? Похоже, она уже достаточно настрадалась.”

Расти почесал нос, потом посмотрел на свои руки так, словно они его предали, и кивнул головой. - Рабы Махди? Я прочел ее на пароходе из Сан-Франциско вместе со всеми остальными. Видеть, как люди Махди вот так убивают ее отца в Хартуме . . . Клянусь, эти парни хуже индейцев . . .- Он присвистнул сквозь зубы. “А их сестра все еще в гареме? Я думал, что британцы пойдут и преподадут им один-два урока. Брать белых женщин . . .”

Дэн закончил считать деньги и аккуратно сложил их в карман. - Британцы достаточно заняты в других местах, а приятели Махди-короли всего лишь песка. Эй, ты не знаешь, христиане они или язычники, куда мы идем?”

“А тебе-то какая разница? Когда ты приезжаешь в город, Дэн Мэтьюз, то направляешься вовсе не в церковь, - сказал расти и принялся тасовать оборванную колоду. “Мне говорили, что в Абиссинии живут христиане-язычники. Но у мужчин и у женщин крепкие спины . . . О, я слышал истории о женщинах.- Он начал сдавать карты.

Патч с подозрением поднял свои засаленные карты. - Лучше бы в Массове продавали не только ослов. Если мы собираемся застрять в горах, копая год за годом, нам понадобится еще одна колода карт.”

•••

Райдер Кортни сидел в своей каюте, пока его специалисты по горному делу сплетничали о своей игре. Он был без пиджака, с зажатой в зубах сигарой, окруженный со всех сторон книгами и бумагами, диаграммами и журналами. Завтра они причалят в Массове, и ему нужно быть готовым. В трюме парохода находилась большая часть из трех тонн горно-обогатительного оборудования, и ему пришлось перевезти все это в глубь страны, в высокогорье, в сотне миль к западу от древней столицы Аксума. Для любого другого подобное предприятие было бы финансовым самоубийством, но у Райдера бытли свои преимущества, а также мозги и широкая спина. Во-первых, он много раз путешествовал по Абиссинии, будучи одним из немногих белых людей, которые делали это, и говорил на амхарском и местном тигреанском языках с той же легкостью, с какой говорил на арабском или английском. Император Иоанн, Царь царей и правитель Абиссинии, был почетным гостем на своей свадьбе с Шафран чуть больше года назад. Райдер также знал и уважал местного правителя и генерала Северной армии Джона, Рас Алулу, и поддерживал дружбу со священниками, которые имели большое влияние на местных жителей.

Райдер сцепил пальцы за головой и откинулся на спинку стула. Рядом с ним младенец в своей качающейся корзинке широко зевнул и заморгал, глядя на узоры света, отбрасываемые на потолок хижины. Райдер осторожно привел корзину в движение краем ботинка, и малыш, фыркнув, снова закрыл глаза. Пора было что-то строить, делать отметки на пустых картах. Райдер торговал слоновой костью, кукурузой дхурра и гуммиарабиком по всей Восточной Африке с самого раннего детства. Он сколотил целое состояние, но сохранил репутацию честного человека. Теперь настало время пустить в ход часть накопленного богатства. Возможно, пройдут годы, прежде чем рудник принесет ту прибыль, на которую он рассчитывал, но Райдер был готов вложить не только деньги, но и время, чтобы создать нечто долговечное.

Он вспомнил, как вошел в комнату Шафран сразу после рождения Леона и впервые увидел своего ребенка, почувствовал, как его крошечные пальчики сжимают его руку, и удивился чуду его трепещущего дыхания. Он усмехнулся про себя. Он считал себя мужчиной еще до осады Хартума, но брак и отцовство сделали его зрелым человеком. Он боялся, что любовь, которую он испытывал к Шафран, ослабит его, но теперь он знал, что она сделала его сильнее. Она связывала его с миром, с жизнью, с будущим.

Райдер также был достаточно осторожен, чтобы нанять трех лучших людей, имеющихся в западном мире, для предстоящей работы. Дэн Мэтьюз сколотил и потерял состояние в Калифорнии в 1849 году, когда сам был еще совсем мальчишкой, а потом сколотил еще одно состояние, работая на огромных богатствах Комстокской серебряной жилы в дебрях Юты. Жена и ребенок Дэна погибли во время вспышки холеры в Виргинии, огромном городе, который вырос рядом с забастовкой, и он на некоторое время исчез. Вернувшись, он заявил, что у него нет ничего, кроме одежды, в которой он встал, и его кирки. Однако человек мог читать камень-видеть его сильные и слабые стороны, чувствовать, где рушатся туннели и где они будут держаться. Они говорили, что в 1880 году он спас двадцать жизней, потому что нюхал воздух и знал, что вода прибывает, причем прибывает сильно. Райдер выслушал рассказы, навел справки и решил, что он лучше всех подходит для этой работы, поэтому написал письмо, как только получил разрешение, прислал эскизные карты того места, где он надеялся добывать золото, и предложил Дэну свой проезд и солидный гонорар за помощь. Дэн, должно быть, в тот же день сел в лодку и ждал Райдера в Каире в блошином ночлежном доме. Оказалось, что он мог бы остаться в "Шеперде", если бы захотел. Он сказал, что предпочитает компанию в ночлежке, а блохи перестали пробираться сквозь его шкуру в 1876 году.

Мэтт "Расти" Томпкинс был их специалистом по плавке и переработке. Он тоже был ветераном Комстока, которого отец еще мальчишкой затащил в дикую глушь—один из тысяч тех, кого неудача и крепкий алкоголь сделали неудачниками, даже когда он жил на забастовке, случавшейся раз в жизни. Мать мальчика уехала с первым же мужчиной, который ее забрал, а его отец погиб во время несчастного случая на охоте, когда расти еще не было двенадцати лет. Расти нашел работу на мельницах, наблюдая за тем, как руду перемалывают до консистенции песка, а затем заставляют отказаться от своих сокровищ в амальгамационных камерах и печах. Он

обладал острым умом и был очарован процессами, которые делали и разрушали камень. Еще до того, как ему исполнилось двадцать,